Именно этот убийственный свет уничтожил солидную долю флота рингистов. Бардо, обнаружив сверхновую всего за несколько секунд до того, почти мгновенно внес поправки в свой план, предусматривавший окружение численно превосходящего врага. Использовав Пятый, Шестой и Восьмой отряды как приманку, он завлек десятки рингистских звеньев в обожженные светом пространства Райзель Люс. Те корабли, что не сгорели сразу в огне сверхновой, уничтожили командиры Одиннадцатого и Двенадцатого отрядов Кристобль Смелый и Алезар Эстареи, ударив по шестнадцати узлам, через которые рингисты пытались выйти в реальное пространство.
Через какие-нибудь сотни секунд все правое крыло рингистов начало рассыпаться, как песок на ветру. Хаос захватил и центр, где находился Сальмалин Благоразумный. Главный Пилот на своей “Альфе-Омеге” оказался невольным свидетелем того, как его звенья одно за другим падают в огонь сотен звезд или рассеиваются в мультиплексе.
Ужас, вызванный этим побоищем, охватил остатки флота рингистов, как лесной пожар. Пилоты, за редким исключением, ударились в панику и начали сдаваться пилотам Бардо поодиночке, десятками и сотнями. Видя, что битва проиграна, Сальмалин Благоразумный, верный своему прозвищу, приказал командирам своих звеньев прекратить бой (насколько это было возможно технически). А затем, при резком белом свете Райзель Люс, сдал весь свой флот Бардо.
Рингисты потерпели полное поражение. В тот день они потеряли многие тысячи кораблей и пилотов, включая Нитару Таль, Кадира Мудрого и Саломе ви Майю Хастари на “Золотом мотыльке”. Но и пилотов Содружества тоже погибло немало. Данло, перемещаясь в пространстве и времени от корабля к кораблю и от звезды к звезде со скоростью, бесконечно превышающей скорость фотона, видел лица всех убитых — их озарял тот свет, что живет внутри света. Ему хотелось помолиться за каждого из них, за Палому Младшую и Ивара Рея на “Божьем пламени”, за великую Веронику Меньшик, Аларка Утрадесского и Шерборна с Темной Луны, с которым столько лет жил в одной комнате Дома Погибели и даже сны видел общие.
ЯнисХелаку, Сулла Ашторет, шанти, безмолвно молился он.
Шерборн с Темной Луны, ми алашария ля, шанти, шанти.
Он видел все это, и передвигался в космосе, и молился в один и тот же момент, глядя в лиловые глаза Малаклипса.
Затем он вернулся в реальное время и заплакал, потрясенный трагическими событиями этого дня. Трупы Ханумана, Ярослава Бульбы и десяти тысяч пилотов лежали на полу, изувеченные, обожженные. Он плакал по своим братьям и сестрам, по отцам и матерям Человека, по Малаклипсу с Кваллара, которому вскоре тоже придется умереть от его руки.
Нет. Никогда не убивай без крайней необходимости, подумал он. И еще: В конечном счете мы сами выбираем свое будущее.
Свет радужных шаров играл на окровавленном ноже Малаклипса. Малаклипс сделал еще один шаг к Данло.
Малаклипс Красное Кольцо, ми алашария ля, шанти, шанти…
И Малаклипс, увидев сострадание в глазах Данло, замер на месте, как один тигр перед другим. Одним быстрым взглядом он окинул разбросанные шахматные фигуры, опрокинутую кибернетику, тело Ханумана ли Тоша и струящиеся болью глаза Данло. Он увидел слезы, проступившие на их горящей синеве, и начал производить в уме лихорадочные расчеты.
Он походил на цефика, разгадывающего секреты чужой души, а еще больше — на артизана, собирающего соборные витражи из кусочков цветного стекла. Вскоре его лицо осветилось внезапным пониманием, и он сказал:
— Ведь ты не Мэллори Рингесс, правда?
— Признаться, нет, — с грустной улыбкой ответил Данло.
— Ты Данло ви Соли Рингесс.
— И не он тоже, — покачал головой Данло.
— Данло ви Соли Рингесс, единственный в истории человек, который, еще будучи ребенком, победил воина-поэта. Я уверен, что тебя зовут так.
— Нет. — Даило, глядя сквозь пелену слез, показал на тело Ханумана. — Данло умер. Вот он лежит.
Малаклипс пристально посмотрел на убитого горем Данло и сказал почти ласково:
— Мне кажется, я понимаю.
— Мне тоже так кажется. — Данло стиснул зубы, чтобы челюсть не дрожала. По-прежнему глядя на безмолвствующее лицо Ханумана, он собрал всю свою волю и сказал: — Видишь ли, это я создал его когда-то. Потому и уничтожить его должен был я.
— На Фарфаре я сказал, что ты мог бы стать воином-поэтом, — с низким поклоном молвил Малаклипс. — Теперь я уверен, что по духу ты один из нас.
— Да, — сказал Данло, — это так.
— Ты не кричал, когда Хануман и его наемники пытали тебя.
— Мне нельзя было кричать.
— А ведь тебе должны были впрыснуть эккану — как же это возможно?
“Как поймать красивую птицу, не убив ее дух? ” — услышал Данло и вспомнил ответ: “Стать небом”.
— Как это возможно, пилот?
— Это возможно потому, что сердце свободно, — просто ответил Данло. Он чувствовал, как трудятся его клетки, вырабатывая противоядие от экканы, до сих пор горевшей в его крови. — Потому что все люди свободны — нужно только стать теми, кто они есть на самом деле.
— Десять человек из десяти, считая и воинов-поэтов, орали бы почем зря. Выходит, ты Одиннадцатый?
— Нет. Я некто другой.
— Кто же?
— Я асария. Фравашийский Старый Отец, у которого я учился, определял такого человека как асарию.
Малаклипс приложил к губам свой клинок, покрытый засохшей кровью.
— Я знаю это слово. Асария — это тот, кто способен сказать “да” всему сущему. Чему говоришь свое “да” ты?
— Тебе, — улыбнулся Данло. — И даже Ордену воинов-поэтов — духу вашего Ордена.
Малаклипс, отступив на шаг, окинул взглядом пораненную руку Данло и щеку, чуть ли не до кости рассеченную осколком стекла. За то время, что воин-поэт пробыл здесь, эти раны заметно зажили.
— Кто ты? — спросил он тихо. — Ты говоришь “асария”, но что это значит? Выходит, асария — это бог?
— Я такой же человек, как и ты. Я всего лишь то, для чего рождается каждый из людей.
Нож дрогнул в руке Малаклипса, снова утонувшего в сиянии глаз Данло.
— Ты пугаешь меня, пилот. Ничто во вселенной не пугало меня тaк, как ты.
Страх — это левая рука любви, вспомнил Данло и спросил: — И тебе непременно надо попытаться убить то, чего ты боишься?
— А что мне еще остается?
— Присоединяйся ко мне и становись асарией, как и я.
Настал момент, когда весь мир перестал вращаться и повис в состоянии полного равновесия на острие Малаклипсова ножа, между словами “да” и “нет”.
Данло видел неуверенность в лиловых глазах Малаклипса, слышал грозных ангелов, поющих в его душе. Он боялся, что Малаклипс все-таки попытается убить его — хотя бы для того, чтобы проникнуть в тайну смерти. Сам Данло, похоронивший все свое племя, сжегший тело своего сына, входивший к мертвым на Таннахилле и сам умиравший миллион раз, убивая своего лучшего друга, познал эту величайшую из тайн так, как это только доступно смертному.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190