— Но ты ведь понимаешь, что мы проигрываем бой? — спросил Бардо.
— Нет — а ты?
Бардо, как реальный, так и голографический, закрыл глаза и подключился к компьютерной проекции мультиплекса. Там разбегались кругами тысячи световых колебаний, сплетаясь в кошмарно сложный узор. Разглядеть здесь движение десятков тысяч кораблей не представлялось возможным — это было все равно что смотреть в бурное ночное море после метеоритного ливня и пытаться определить, в каком месте упал в воду каждый кусок шипящего железа.
Тем не менее глаза Бардо, когда он снова взглянул на Кристобля, походили на два черных озера с отраженными в них огнями.
— Я вижу, как перемещаются корабли обоих флотов, — сказал он. — Вижу, как разворачивается сражение.
— Да неужели?
— Ей-богу вижу. Огни расцветают, как целое поле огнецветов, и в них есть порядок. Если взглянуть поглубже, тебе откроется страшной красоты образец, по которому кораблям следует открывать окна мультиплекса.
— Вот не знал, что ты у нас мистик.
— Я вижу оба флота, как они есть сейчас. Вижу, как должно пойти сражение — и как оно пойдет.
— Не знал, что ты еще и скраер вдобавок.
Глаза Бардо испепеляли Кристобля бушующим внутри гневом, но слова его прозвучали кротко: — Ах ты, горе. Поздно уже.
— К тому же скраер, предсказывающий недоброе.
Ручищи Бардо затряслись — он, как видно, жалел, что его изображение не способно закатить Кристоблю хорошую оплеуху.
— Мы должны взять эти сгущения, — сказал он. — Придет момент, когда Зондерваль увидит, что битва проиграна. Тогда он скомандует отступление. Если мы удержим сгущения открытыми, наши корабли смогут уйти через них и перегруппироваться у другой звезды.
— Откуда же Зондерваль узнает, что мы держим эти пространства?
— Я передам ему сообщение по радио — а если оно не дойдет, пошлю Одмана Родаса отыскать его.
— Тогда нам лучше дождаться, чтобы Зондерваль принял новый план.
— Нет. Слишком долго. Слишком далеко. — Бардо взмахнул руками, как бы показывая, насколько далеко в космосе разбросаны их корабли. — Между нами и Первым отрядом не меньше девяноста миллионов миль. Понадобится больше тысячи секунд, чтобы его сигнал дошел до нас, а решение он будет принимать еще дольше. Слишком долго, слишком.
— Но Главный Пилот он, а не ты, и…
— Мы с тобой тоже попусту тратим время. Сгущения надо брать прямо сейчас.
— Мой долг — придерживаться смехотворного плана Зондерваля. И твой тоже.
— Я так и знал, что договориться с тобой не смогу, — сказал Бардо, — и поэтому приказываю тебе атаковать сгущения вместе со мной.
— Приказываешь? Мне? Обезьяна приказывает своему хозяину? Да по какому праву?
— По праву того, что правильно, ей-богу!
— Атакуй их сам, если тебе приспичило.
— И атакую, ей-богу! А когда битва будет проиграна, я атакую тебя в память о каждом пилоте, который погибнет из-за твоей черствости.
В зеленых глазах Кристобля мелькнуло невольное беспокойство, и он спросил:
— То есть как это?
— Если б мы встретились на улице или в баре, я бы схватил тебя за глотку и давил, пока глаза на лоб не вылезут. В космосе я буду гнаться за тобой и загоню в ближнюю звезду заодно с бедными пилотами, которых ты предаешь.
— Ты? Меня?
— Я убью тебя, как убивал тюленей на морском льду.
— Пешевал Лал убьет Кристобля Смелого?
Бардо, получивший при рождении имя Пешевал Сароджин Вишну-Шива Лал, ответил с грустной улыбкой:
— Это так же верно, как дующий в галактике солнечный ветер.
— Не верю я тебе. Ты всю жизнь был трусом.
— Был, — признал Бардо.
— Тебя прозвали Ссыкун Лал — ты так боялся послушников-четверогодков, что каждую ночь ссал в постель.
— Но теперь я Бардо. И за тобой будет охотиться не Пешевал Лал, а Бардо на “Мече Шивы”.
— Как пилот я лучше тебя. Если вздумаешь нападать на “Алмазный лотос”, погибнешь сам.
Бардо в ответ на эту похвальбу промолчал, но в его черных глазах читалось желание проверить, кто из них лучший пилот. Всю свою жизнь Бардо боролся со страхами, которые в юности делали его трусом; теперь он решился рискнуть самой жизнью, чтобы перейти через страх и стать чем-то другим, чем-то лучшим. И Кристобль понял это. Он увидел в глазах Бардо свет дикой души, свет подлинной смелости и осознал, быть может, что ему самому, несмотря на его прозвище, этого света недостает. А еще он испугался, наверно, что Бардо видит его насквозь, как медузу.
— Мы не станем драться, — сказал наконец Бардо, — потому что ты сделаешь то, о чем я прошу.
Настал момент, когда Бардо и Кристобль, глядя друг на друга, оба поняли, кто из них лучше как пилот и как человек. Лидерство, это тонкое, почти неопределимое понятие, создается из таких вот моментов — но лучше, конечно, когда при этом не приходится угрожать, как угрожал Бардо Кристоблю.
Однако в том, что происходило между ними при вспышках лазеров и открываемых окон мультиплекса, больше не было угрозы. Бардо просто коснулся Кристобля огнем своего сердца и величием своей души — этого оказалось довольно.
— Я прошу тебя о помощи как пилот пилота, — сказал Барде.
Кристобль опустил глаза, помолчал и ответил: — Хорошо. Если ты просишь, я поведу свои корабли на сгущения.
Бардо, не тратя времени на торжество, поблагодарил его и сказал:
— Теперь поищу Алезара Эстареи и попрошу его о том же. Я скажу ему, что твой отряд встречается с Десятым у пятой планеты.
— Ладно.
— Лети, пилот. И удачи тебе, ей-богу. Удачи.
Изображение Бардо погасло, и его корабль вновь ушел в мультиплекс. Всего несколько мгновений спустя он обнаружил Алезара Эстареи на его “Вивасвате” через три миллиона миль — тот руководил боем во главе своего Двенадцатого отряда. Еще через несколько мгновений Бардо убедил Алезара присоединиться к нему и Кристоблю у пятой планеты.
Не прошло и девяноста секунд, как Десятый, Одиннадцатый и Двенадцатый отряды сошлись вместе под командованием Бардо. Пока главное сражение бушевало в девяноста миллионах миль от них, Бардо начал свое малое сражение.
Даже с помощью Алезара и Кристобля у него набралось всего тридцать девять легких кораблей против шестидесяти двух, обороняющих сгущения, а тяжелых насчитывалось четыре тысячи против пяти. Но победа достается сильным и быстрым; хорошая координация и выучка обеспечивала Десятому отряду превосходящую скорость, а сила целеустремленности Бардо зажигала всех его пилотов волей побеждать.
Будь у рингистов такая же воля, побуждающая людей сражаться до последнего, но не отступать, они отразили бы атаку Бардо. Однако людей, готовых по-настоящему умереть в бою, не так много. Под столь свирепым натиском рингисты начали терять уверенность, а потом и паниковать. Каракки с Прозрачной и Манивольда ударились в бегство первыми, за ними последовали корабли с Мельтина, Эанны, Киттери и Скалы Ролло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190