Он благоразумно отошел в более удобные для обороны пространства Двойной Мории, чтобы переформироваться и воздать почести погибшим — ибо рингисты понесли тяжелые потери. Шестьдесят три легких корабля (восемь из них следовало отнести на счет Бардо) нашли свою смерть внутри Мары. Туда же отправилось не менее шести тысяч тяжелых кораблей. Потери Содружества оказались еще более разительными: там недосчитались семидесяти легких кораблей и восьми тысяч тяжелых, что составляло больше пятой части всего флота. И, как скоро стало известно всем, дело могло обернуться намного хуже, если бы не блестящая инициатива Бардо.
Все это — и намного больше — Данло увидел, лежа в своей камере за много миллиардов миль от Мары. Он видел, как каждый из погибших кораблей распадался на части в огне этой звезды. Он слышал предсмертные крики пилотов и видел, как они сгорают заживо в страшном жару водородной плазмы. Он помолился за всех пилотов обоих флотов, кого знал по имени:
— Никабар Блэкстон, ми алашария ля шанти. Она Тетсу, ми алашария. Карл Раппопорт, ми алашария. Томас Зондерваль… — По сути, он молился за всех. Имена всех пятнадцати тысяч пилотов, погибших в сражении, приходили к нему, как шепот ветра, и он повторял их весь остаток ночи.
Когда он закончил, на губах у него проступила кровь, и голова раскалывалась от боли. Раны мучили его так, словно он сам прошел через огонь Мары.
— Шанти, шанти, — прошептал он, завершая свою молитву. — Мир, мир. — Но его глаза, устремленные на бесконечные звезды вселенной, тут же наполнились неистовой болью, и он понял, что мира не будет. Грядет еще более страшная битва, и только погибшим дано было увидеть конец этой жестокой войны.
Глава 10
ДЕВЯТЬ СТУПЕНЕЙ
Узнайте теперь, божки мои, силу и славу. Девятой глубиной и огромностью она подобна вселенной, яркостью — новой звезде; она совершенна и несокрушима, как чистый вечный свет.
Из “Откровений” лорда Ханумана ли Тоша
Первые официальные новости о сражении дошли до Невернеса 21-го числа зимы 2959 года. В этот солнечный день в космосе над планетой появилась пилот Ордена Нитара Таль на “Парадоксе Ольбера”, чтобы сообщить всем о великой победе рингистов. Однако флот Содружества им разбить не удалось, а потери они понесли громадные, так что эта победа выглядела не такой уж значительной. Притом горожане узнали о побоище при Звезде Мара еще до прибытия Нитары.
Двумя днями ранее, 19-го числа, Данло рассказал божку, принесшему ему на завтрак тосты и кофе, о том, что открылось ему в звездных пространствах его разума. Молодой божок, Кийоши Темек, рассказал о чудесном видении Данло своему другу, тот еще пятерым, и к полудню все побывавшие в соборе рингисты заговорили о чуде.
Несколько лет назад Данло уже прославился своим великим воспоминанием и приобщением к Единой Памяти. Некоторые считают, что скраеры в своих видениях всего лишь вспоминают будущее — и видение Данло многие тоже объявили скраерским озарением. Другие указывали, что ни один скраер еще не описывал события будущего в столь ужасных и прекрасных подробностях (возможно, из страха быть уличенном в лжепророчестве, как добавляли циники). К концу дня слухи о свершении Данло разошлись по всему городу, и все до последнего хариджана и червячника заспорили, способен ли человек увидеть то, что происходит так далеко в космосе.
Два дня спустя перед Хануманом ли Тошем, лордом Паллом и всей остальной Коллегией предстала Нитара Таль, и ее отчет о сражении почти в точности совпал с видением Данло.
Это необъяснимое явление привело в восторг часть собравшихся лордов и в изумление всех без исключения. Ханумана ли Тоша оно испугало. Он всегда знал, что Данло способен читать в его сердце — теперь он испугался, что все его тайные замыслы для Данло не менее ясны. Хануман боялся и потому задумал уничтожить источник своего страха.
У других на этот счет имелись свои планы. Пока Данло мужественно встречал каждый новый день, полный боли и одиночества, пока он играл на флейте и принуждал себя выздоравливать, Демоти Беде боролся за его освобождение. То же самое делал Джонатан Гур, усиленно подсылавший своих каллистов в собор для подрыва авторитета Ханумана. К зимнему ветру на ледяных улицах Старого Города примешивался шепот о совершенном Хануманом беззаконии. К 24-му числу даже самые верные из божков Ханумана стали задаваться вопросом, зачем их Светоч держит Данло в заточении.
Хануман не замедлил представить объяснение: он утверждал, что Данло его гость, что он ищет уединения в соборной часовне, где молится об окончании войны. Что до ожогов и ранений Данло, это тоже объясняется просто: движимый отчаянием и состраданием к тем, кто сгорел в огне Мары, Данло нанес увечья себе самому. Так принято у алалоев, и Данло научился этому в детстве; однажды, еще послушником, он раскроил себе лоб острым камнем в знак скорби о восьмидесяти восьми умерших деваки — теперь его терзают лица пятнадцати тысяч пилотов, взывающих к нему из звездного пламени.
Страшное видение, по словам Ханумана, помутило разум Данло, ему представляется, что те самые цефики, которые его лечат, и даже сам лорд Хануман, истязают его. Хануман не скрывал, что опасается не только за рассудок, но и за жизнь Данло.
Не сумев выполнить свою миссию и остановить войну, он может найти способ соединиться с погибшими пилотами.
Открыто во лжи Ханумана никто не уличал. Ивар Заит, ставший невольным свидетелем того, как пытали Данло, никому не сказал о том, что видел, оба воина-поэта тоже молчали. Что до Радомила Морвена, он исчез из города. Его друзьям, пришедшим в собор навести о нем справки, дали понять, что, если они не хотят исчезнуть таким же образом, им лучше помалкивать и побольше думать о Трех Столпах и девяти Ступенях.
Данло понемногу набирался сил, а его слава тем временем докатилась до самых темных закоулков Квартала Пришельцев, и некто вынашивал планы его освобождения. Этим человеком был Бенджамин Гур, свирепый лицом и духом. Он первый предложил поставить Данло во главе Каллии; если это произойдет, то даже самые преданные рингисты отшатнутся от Ханумана и перейдут к нему, говорил Бенджамин.
Данло сам должен понимать, что иначе ему войну не остановить. Если он займет место; принадлежащее ему по праву в церкви его отца, каллисты понемногу восстановят рингизм во всей его первоначальной чистоте.
С этой целью Бенджамин развязал террор, которого в Невернесе не видели со времен Темного Года и Великой Чумы.
Своим фанатичным последователям он раздал перстни с ядом матрикасом на случай ареста, и они стали называться кольценосцами. Один из кольценосцев убил Дерора Чу, чтобы отомстить за муки Данло, трое других погибли от ножа Ярослава Бульбы, когда попытались убить двух воинов-поэтов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190
Все это — и намного больше — Данло увидел, лежа в своей камере за много миллиардов миль от Мары. Он видел, как каждый из погибших кораблей распадался на части в огне этой звезды. Он слышал предсмертные крики пилотов и видел, как они сгорают заживо в страшном жару водородной плазмы. Он помолился за всех пилотов обоих флотов, кого знал по имени:
— Никабар Блэкстон, ми алашария ля шанти. Она Тетсу, ми алашария. Карл Раппопорт, ми алашария. Томас Зондерваль… — По сути, он молился за всех. Имена всех пятнадцати тысяч пилотов, погибших в сражении, приходили к нему, как шепот ветра, и он повторял их весь остаток ночи.
Когда он закончил, на губах у него проступила кровь, и голова раскалывалась от боли. Раны мучили его так, словно он сам прошел через огонь Мары.
— Шанти, шанти, — прошептал он, завершая свою молитву. — Мир, мир. — Но его глаза, устремленные на бесконечные звезды вселенной, тут же наполнились неистовой болью, и он понял, что мира не будет. Грядет еще более страшная битва, и только погибшим дано было увидеть конец этой жестокой войны.
Глава 10
ДЕВЯТЬ СТУПЕНЕЙ
Узнайте теперь, божки мои, силу и славу. Девятой глубиной и огромностью она подобна вселенной, яркостью — новой звезде; она совершенна и несокрушима, как чистый вечный свет.
Из “Откровений” лорда Ханумана ли Тоша
Первые официальные новости о сражении дошли до Невернеса 21-го числа зимы 2959 года. В этот солнечный день в космосе над планетой появилась пилот Ордена Нитара Таль на “Парадоксе Ольбера”, чтобы сообщить всем о великой победе рингистов. Однако флот Содружества им разбить не удалось, а потери они понесли громадные, так что эта победа выглядела не такой уж значительной. Притом горожане узнали о побоище при Звезде Мара еще до прибытия Нитары.
Двумя днями ранее, 19-го числа, Данло рассказал божку, принесшему ему на завтрак тосты и кофе, о том, что открылось ему в звездных пространствах его разума. Молодой божок, Кийоши Темек, рассказал о чудесном видении Данло своему другу, тот еще пятерым, и к полудню все побывавшие в соборе рингисты заговорили о чуде.
Несколько лет назад Данло уже прославился своим великим воспоминанием и приобщением к Единой Памяти. Некоторые считают, что скраеры в своих видениях всего лишь вспоминают будущее — и видение Данло многие тоже объявили скраерским озарением. Другие указывали, что ни один скраер еще не описывал события будущего в столь ужасных и прекрасных подробностях (возможно, из страха быть уличенном в лжепророчестве, как добавляли циники). К концу дня слухи о свершении Данло разошлись по всему городу, и все до последнего хариджана и червячника заспорили, способен ли человек увидеть то, что происходит так далеко в космосе.
Два дня спустя перед Хануманом ли Тошем, лордом Паллом и всей остальной Коллегией предстала Нитара Таль, и ее отчет о сражении почти в точности совпал с видением Данло.
Это необъяснимое явление привело в восторг часть собравшихся лордов и в изумление всех без исключения. Ханумана ли Тоша оно испугало. Он всегда знал, что Данло способен читать в его сердце — теперь он испугался, что все его тайные замыслы для Данло не менее ясны. Хануман боялся и потому задумал уничтожить источник своего страха.
У других на этот счет имелись свои планы. Пока Данло мужественно встречал каждый новый день, полный боли и одиночества, пока он играл на флейте и принуждал себя выздоравливать, Демоти Беде боролся за его освобождение. То же самое делал Джонатан Гур, усиленно подсылавший своих каллистов в собор для подрыва авторитета Ханумана. К зимнему ветру на ледяных улицах Старого Города примешивался шепот о совершенном Хануманом беззаконии. К 24-му числу даже самые верные из божков Ханумана стали задаваться вопросом, зачем их Светоч держит Данло в заточении.
Хануман не замедлил представить объяснение: он утверждал, что Данло его гость, что он ищет уединения в соборной часовне, где молится об окончании войны. Что до ожогов и ранений Данло, это тоже объясняется просто: движимый отчаянием и состраданием к тем, кто сгорел в огне Мары, Данло нанес увечья себе самому. Так принято у алалоев, и Данло научился этому в детстве; однажды, еще послушником, он раскроил себе лоб острым камнем в знак скорби о восьмидесяти восьми умерших деваки — теперь его терзают лица пятнадцати тысяч пилотов, взывающих к нему из звездного пламени.
Страшное видение, по словам Ханумана, помутило разум Данло, ему представляется, что те самые цефики, которые его лечат, и даже сам лорд Хануман, истязают его. Хануман не скрывал, что опасается не только за рассудок, но и за жизнь Данло.
Не сумев выполнить свою миссию и остановить войну, он может найти способ соединиться с погибшими пилотами.
Открыто во лжи Ханумана никто не уличал. Ивар Заит, ставший невольным свидетелем того, как пытали Данло, никому не сказал о том, что видел, оба воина-поэта тоже молчали. Что до Радомила Морвена, он исчез из города. Его друзьям, пришедшим в собор навести о нем справки, дали понять, что, если они не хотят исчезнуть таким же образом, им лучше помалкивать и побольше думать о Трех Столпах и девяти Ступенях.
Данло понемногу набирался сил, а его слава тем временем докатилась до самых темных закоулков Квартала Пришельцев, и некто вынашивал планы его освобождения. Этим человеком был Бенджамин Гур, свирепый лицом и духом. Он первый предложил поставить Данло во главе Каллии; если это произойдет, то даже самые преданные рингисты отшатнутся от Ханумана и перейдут к нему, говорил Бенджамин.
Данло сам должен понимать, что иначе ему войну не остановить. Если он займет место; принадлежащее ему по праву в церкви его отца, каллисты понемногу восстановят рингизм во всей его первоначальной чистоте.
С этой целью Бенджамин развязал террор, которого в Невернесе не видели со времен Темного Года и Великой Чумы.
Своим фанатичным последователям он раздал перстни с ядом матрикасом на случай ареста, и они стали называться кольценосцами. Один из кольценосцев убил Дерора Чу, чтобы отомстить за муки Данло, трое других погибли от ножа Ярослава Бульбы, когда попытались убить двух воинов-поэтов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190