Машина как лошадь, бежать – бежит, а лететь не может…
– На наше счастье, и машина попалась такая. Водитель все же увеличил скорость, но машину вдруг затрясло на прямой ровной дороге. Он врубил тормоз, отъехал на обочину, остановился. Вышел, сплюнул со злости, покачал головой.
– Будь ты неладна! И надо же… На середине пути, да еще в такое время!
– Когда человек торопится, всегда что-нибудь его задерживает, – сказал Рза.
– Что случилось? – вышла из машины Хавер.
– Придется задержаться: надо менять камеру.
– У тебя нет запасной? – спросил Рза. – Давай поменяем.
– У нас и в мирное-то время никогда не сыщешь запасной камеры, а теперь и подавно…
Водитель снял пиджак, бросил его на придорожный куст. Вытащил инструменты, швырнул их на землю. Нушу не поняла, в чем дело.
– Сынок, почему остановился? И так уж едем тихо…
– Потерпи, Нушу хала. Колесо вышло из строя…
– Что еще с этим колесом приключилось?!
– Не волнуйся, Нушу хала, скоро поедем. Доставим тебя в Баку.
"Знал бы ты, куда едем, другим тоном говорил бы", – подумал Рза. Что до него, то он страшился даже представить, что будет с женщинами, когда они приедут в Баку. Так вот сел бы и никуда не ехал. Но увидеть Ази надо…
А старушке не сиделось, она тоже вышла из машины. Остановилась возле Рзы и водителя, которые возились с камерой. "Как будто заколдовали мою дорогу, – говорила она. – Тороплюсь, тороплюсь, а до сыночка не могу дотянуться… Теперь колесо… Нужно было ему сломаться на середине дороги! Ах, милый ты мой сын, как-то ты там сейчас? Несчастный мой ребенок, мучаешься сейчас один, глаза твои на дорогу глядят, мать поджидают, а я тут толкусь, умереть бы мне ради тебя!" Она уже не могла ждать, взмолилась:
– Ради аллаха, голубчик, побыстрее, я ведь опаздываю! Ребенок мой раненый заждался меня там!
Какие-то трагические нотки уловил шофер в голосе матери.
– Нушу хала, мы ведь не меньше твоего торопимся, – сказал он, надевая колесо на ось и закрепляя болты. – Ты садись, садись в машину, пока устроишься, мы все и наладим.
– А больше ничего не случится? – спросила старуха у Рзы. – Ничто не помешает ехать?
– Нет, Нушу хала, сейчас поедем, помех не предвидится.
Собрав разбросанные по земле инструменты, водитель бросил их под сидение, сел и выжал газ.
Начинало темнеть, когда машина стала взбираться на баиловский подъем. Рза с трудом открыл рот.
– Вот, Нушу хала, не переживай: уже Баку. Почти что приехали.
"Но, бог мой, что будет, когда они узнают все!" – подумал он и даже поморщился от этой мысли.
Остановились у какого-то здания, и Нушу хала, как молодая, первой выскочила из машины.
2
Сергей Сирота с семьей только что сошел с поезда Ростов-Баку. Получив дней пять тому назад письмо Ази с сообщением о том, что генералу дали отпуск для поездки на Родину, Сергей Сирота, взволнованный приглашением Ази приехать в это же время в Ленкорань, посоветовался с женой и необычайно быстро решил ехать и собрался в путь. Наташа, заразившись его нетерпением, всю дорогу мечтала о том, как встретится с подругой! Шутка ли, больше трех лет не виделись! Изменилась, наверно, Хавер, дети, писала она, подросли – не узнать…
Когда Сергей, пропустив вперед жену и дочку, спускался по лестнице Бакинского железнодорожного вокзала, он услышал по радио имя Ази Асланова. Он подумал, что передают последние известия, и среди них сообщение о приезде Ази на родину. Диктор говорил по-азербайджански, и имя и фамилию – Ази Асланов повторил несколько раз.
– Наташа, Ази уже в Ленкорани, – сказал Сергей.
– Откуда знаешь?
– Не слыхала? По радио без конца говорят… Это, знаешь, событие герой, генерал приехал навестить земляков… Слышишь, как торжественно читает?
– Наверно, уже дома сказал, что вот-вот нагрянем… А я бы хотела, чтобы приехали внезапно. Приедем, позвоним, Любу в дверях поставим, а сами спрячемся. Посмотрим, узнает ее Хавер или нет?
– Узнает. Женщины, у них глаз острый…
– Да как она узнает, Сережа?.. Кроме белых волос, других-то примет не осталось. Ты на взрослых не смотри, ребенок, он с каждым годом резко меняется.
Они дошли до садика Ильича и стали ждать трамвай номер три, чтобы ехать на морвокзал. Рядом, у газетного киоска стояла молчаливая очередь. Сергей тоже купил газету; тут подошел трамвай, они с Наташей и Любой торопливо сели. Мест было много свободных, Сергей усадил своих, спросил кондуктора, далеко ли до мор-вокзала, сел, отодвинув чемодан, развернул газету и сразу изменился в лице.
С первой полосы, из траурной рамки, на него смотрело спокойное лицо Ази Асланова. Имя, отчество и фамилия набраны крупно и тоже заключены в рамку.
– Сергей, ты чего в газету уткнулся? Тебя кондуктор дожидается, купи билеты, – сказала Наташа.
– А ты знаешь?.. – Сергей не смог больше выговорить ни слова и показал жене газету.
– Ой, господи, – Наташа побледнела. – Что это? Как же? Зачем?
– Беда, Наташа… Похоже, нет нашего Ази.
3
Гроб с телом Асланова сопровождали начальник политотдела бригады подполковник Филатов, адъютант генерала Смирнов и пехотный генерал, представитель комадования Первого Прибалтийского фронта.
Генерал и Филатов поехали ночевать в гостиницу «Баку», а Смирнов остался возле тела своего командира и стал свидетелем той душераздирающей сцены, когда Ну-шаферин, поднявшись по широкой лестнице и все сразу поняв, кинулась к телу своего сына. Добежав до гроба, она потеряла сознание. Долго не могли привести ее в чувство, а когда очнулась, кинулась целовать и обнимать мертвого, била себя по голове, по лицу, падала в обморок, опять вставала и шла, всплескивая руками, – к сыну, к сыну! Видела ли она его сквозь слезы? Может, его только и видела, а больше никого. Рза пытался ее увести.
– Нет, Рза, нет. Никуда я отсюда не уйду. Только в землю ушла бы с ним! Где Ази, там и я, – и опять упала на тело сына, покрывая поцелуями его холодное закаменевшее лицо. – Сыночек, открой свои ясные очи, взгляни на несчастную свою мать! Разве когда-нибудь я думала, что увижу тебя в гробу? О, аллах, за что послал мне такое горе-горькое? Лучше бы ты убил меня, чем отнял детей моих! Лучше бы мне ослепнуть, чем видеть Ази бездыханным!
И она целовала сына в холодные губы и закрытые глаза, терлась лицом о его холодное лицо.
К утру она уже не могла говорить, голос у нее осел, и она совсем выбилась из сил.
Потом она немного утихла – потому ли, что слез у нее не осталось, голоса не было, или потому, что пришли другие люди, много людей со скорбными лицами, и старушка поняла, что ее горе растворяется в общем сочувствии и что ей подобает теперь быть сдержанной. Только иногда она качала головой, тихо била себя по коленям. "Сынок, сынок, погасил ты мою свечу, разрушил мой дом".
Потом замолчала. Казалось, на нее нашло отупение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102
– На наше счастье, и машина попалась такая. Водитель все же увеличил скорость, но машину вдруг затрясло на прямой ровной дороге. Он врубил тормоз, отъехал на обочину, остановился. Вышел, сплюнул со злости, покачал головой.
– Будь ты неладна! И надо же… На середине пути, да еще в такое время!
– Когда человек торопится, всегда что-нибудь его задерживает, – сказал Рза.
– Что случилось? – вышла из машины Хавер.
– Придется задержаться: надо менять камеру.
– У тебя нет запасной? – спросил Рза. – Давай поменяем.
– У нас и в мирное-то время никогда не сыщешь запасной камеры, а теперь и подавно…
Водитель снял пиджак, бросил его на придорожный куст. Вытащил инструменты, швырнул их на землю. Нушу не поняла, в чем дело.
– Сынок, почему остановился? И так уж едем тихо…
– Потерпи, Нушу хала. Колесо вышло из строя…
– Что еще с этим колесом приключилось?!
– Не волнуйся, Нушу хала, скоро поедем. Доставим тебя в Баку.
"Знал бы ты, куда едем, другим тоном говорил бы", – подумал Рза. Что до него, то он страшился даже представить, что будет с женщинами, когда они приедут в Баку. Так вот сел бы и никуда не ехал. Но увидеть Ази надо…
А старушке не сиделось, она тоже вышла из машины. Остановилась возле Рзы и водителя, которые возились с камерой. "Как будто заколдовали мою дорогу, – говорила она. – Тороплюсь, тороплюсь, а до сыночка не могу дотянуться… Теперь колесо… Нужно было ему сломаться на середине дороги! Ах, милый ты мой сын, как-то ты там сейчас? Несчастный мой ребенок, мучаешься сейчас один, глаза твои на дорогу глядят, мать поджидают, а я тут толкусь, умереть бы мне ради тебя!" Она уже не могла ждать, взмолилась:
– Ради аллаха, голубчик, побыстрее, я ведь опаздываю! Ребенок мой раненый заждался меня там!
Какие-то трагические нотки уловил шофер в голосе матери.
– Нушу хала, мы ведь не меньше твоего торопимся, – сказал он, надевая колесо на ось и закрепляя болты. – Ты садись, садись в машину, пока устроишься, мы все и наладим.
– А больше ничего не случится? – спросила старуха у Рзы. – Ничто не помешает ехать?
– Нет, Нушу хала, сейчас поедем, помех не предвидится.
Собрав разбросанные по земле инструменты, водитель бросил их под сидение, сел и выжал газ.
Начинало темнеть, когда машина стала взбираться на баиловский подъем. Рза с трудом открыл рот.
– Вот, Нушу хала, не переживай: уже Баку. Почти что приехали.
"Но, бог мой, что будет, когда они узнают все!" – подумал он и даже поморщился от этой мысли.
Остановились у какого-то здания, и Нушу хала, как молодая, первой выскочила из машины.
2
Сергей Сирота с семьей только что сошел с поезда Ростов-Баку. Получив дней пять тому назад письмо Ази с сообщением о том, что генералу дали отпуск для поездки на Родину, Сергей Сирота, взволнованный приглашением Ази приехать в это же время в Ленкорань, посоветовался с женой и необычайно быстро решил ехать и собрался в путь. Наташа, заразившись его нетерпением, всю дорогу мечтала о том, как встретится с подругой! Шутка ли, больше трех лет не виделись! Изменилась, наверно, Хавер, дети, писала она, подросли – не узнать…
Когда Сергей, пропустив вперед жену и дочку, спускался по лестнице Бакинского железнодорожного вокзала, он услышал по радио имя Ази Асланова. Он подумал, что передают последние известия, и среди них сообщение о приезде Ази на родину. Диктор говорил по-азербайджански, и имя и фамилию – Ази Асланов повторил несколько раз.
– Наташа, Ази уже в Ленкорани, – сказал Сергей.
– Откуда знаешь?
– Не слыхала? По радио без конца говорят… Это, знаешь, событие герой, генерал приехал навестить земляков… Слышишь, как торжественно читает?
– Наверно, уже дома сказал, что вот-вот нагрянем… А я бы хотела, чтобы приехали внезапно. Приедем, позвоним, Любу в дверях поставим, а сами спрячемся. Посмотрим, узнает ее Хавер или нет?
– Узнает. Женщины, у них глаз острый…
– Да как она узнает, Сережа?.. Кроме белых волос, других-то примет не осталось. Ты на взрослых не смотри, ребенок, он с каждым годом резко меняется.
Они дошли до садика Ильича и стали ждать трамвай номер три, чтобы ехать на морвокзал. Рядом, у газетного киоска стояла молчаливая очередь. Сергей тоже купил газету; тут подошел трамвай, они с Наташей и Любой торопливо сели. Мест было много свободных, Сергей усадил своих, спросил кондуктора, далеко ли до мор-вокзала, сел, отодвинув чемодан, развернул газету и сразу изменился в лице.
С первой полосы, из траурной рамки, на него смотрело спокойное лицо Ази Асланова. Имя, отчество и фамилия набраны крупно и тоже заключены в рамку.
– Сергей, ты чего в газету уткнулся? Тебя кондуктор дожидается, купи билеты, – сказала Наташа.
– А ты знаешь?.. – Сергей не смог больше выговорить ни слова и показал жене газету.
– Ой, господи, – Наташа побледнела. – Что это? Как же? Зачем?
– Беда, Наташа… Похоже, нет нашего Ази.
3
Гроб с телом Асланова сопровождали начальник политотдела бригады подполковник Филатов, адъютант генерала Смирнов и пехотный генерал, представитель комадования Первого Прибалтийского фронта.
Генерал и Филатов поехали ночевать в гостиницу «Баку», а Смирнов остался возле тела своего командира и стал свидетелем той душераздирающей сцены, когда Ну-шаферин, поднявшись по широкой лестнице и все сразу поняв, кинулась к телу своего сына. Добежав до гроба, она потеряла сознание. Долго не могли привести ее в чувство, а когда очнулась, кинулась целовать и обнимать мертвого, била себя по голове, по лицу, падала в обморок, опять вставала и шла, всплескивая руками, – к сыну, к сыну! Видела ли она его сквозь слезы? Может, его только и видела, а больше никого. Рза пытался ее увести.
– Нет, Рза, нет. Никуда я отсюда не уйду. Только в землю ушла бы с ним! Где Ази, там и я, – и опять упала на тело сына, покрывая поцелуями его холодное закаменевшее лицо. – Сыночек, открой свои ясные очи, взгляни на несчастную свою мать! Разве когда-нибудь я думала, что увижу тебя в гробу? О, аллах, за что послал мне такое горе-горькое? Лучше бы ты убил меня, чем отнял детей моих! Лучше бы мне ослепнуть, чем видеть Ази бездыханным!
И она целовала сына в холодные губы и закрытые глаза, терлась лицом о его холодное лицо.
К утру она уже не могла говорить, голос у нее осел, и она совсем выбилась из сил.
Потом она немного утихла – потому ли, что слез у нее не осталось, голоса не было, или потому, что пришли другие люди, много людей со скорбными лицами, и старушка поняла, что ее горе растворяется в общем сочувствии и что ей подобает теперь быть сдержанной. Только иногда она качала головой, тихо била себя по коленям. "Сынок, сынок, погасил ты мою свечу, разрушил мой дом".
Потом замолчала. Казалось, на нее нашло отупение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102