Немецкое командование задалось целью разгромить их прежде, чем подойдет подмога, и восстановить свою линию обороны вдоль реки.
Вражеская авиация препятствовала восстановлению разрушенного понтонного моста. А танкисты и мотострелки держались уже на пределе.
Асланов выбрал себе наблюдательный пункт на лесистом холме, с вершины которого хорошо просматривались позиции наших подразделений, дороги, по которым немцы подбрасывали силы к плацдарму, а если глянуть на восток, то видна была и река, и место, где наши саперы латали разбитый мост.
Конечно, в первую очередь следовало нейтрализовать вражескую авиацию. Быть может, наша авиация задействована на других участках, но здесь тоже без нее не обойтись. Хотя бы строительство моста прикрыли, дали возможность переправиться всей бригаде…
Батальоны просили помощи.
Асланов отвечал, что в ближайшие часы помощи не будет.
– Обходитесь своими силами… Не давайте обойти себя с флангов, предостерегал он комбатов, зная, однако, что они ждут не слов, не советов, а чего-то более реального. Наконец, он решился.
– Соедини меня с генералом Черепановым, – сказал он радисту.
– Генерал Черепанов слушает.
– Здравствуйте, Евгений Иванович. Как наши дела? Плохи наши дела! Половина хозяйства тут, половина еще там. Здесь немцы жмут. Переправа разбита, восстановить не могу: «юнкерсы» висят над рекой. Подкиньте крылышек, пусть хоть на время нас прикроют.
Пока Асланов говорил с Черепановым, позвонил Григориайтис: батальон вынужден отходить. Асланов сказал Смирнову и радистам:
– Идем к мотострелкам!
Они спустились с холма и низом побежали в батальон, позиции которого насквозь простреливались пулеметным огнем и обрабатывались вражеской артиллерией.
Немцы под прикрытием танков пошли в атаку. Бойцы Григориайтиса взялись за гранаты. Двое наших артиллеристов на правом фланге выкатили на позицию пятидесятисемимиллиметровое орудие и прямой наводкой открыли огонь по танкам. Подбили одну машину, и, наверное, другую тоже, потому что танки остановились, не решаясь идти напролом, и открыли ответный огонь.
– Ты видишь? – спросил Асланов Григориайтиса, спрыгнув в его окоп. Спокойствие, деловитость и мужество артиллеристов поразило генерала. – Ты просишь подмогу. Да эти два твоих артиллериста стоят роты солдат противника. Остановили немцев. Ай молодцы! Как их фамилии?
– Тот, чернявый, Чингиз Алиев, а другой – Родион Иванов. Они с утра нас поддерживают. Одна пушка ихняя и осталась и только двое – во всем расчете.
Асланов повернулся к стоящему позади адъютанту:
– Смирнов, запиши их фамилии, имена, другие данные. Как только вернемся в штаб, напомни мне, я их к награде представлю.
Хотя атака фашистов продолжалась, батальоны остановились и словно вросли в землю. Губительный огонь автоматчиков прижал немцев к земле, их танки вели огонь с места. Перед пушкой Алиева и Иванова грохнул снаряд. Орудие замолчало. Оба артиллериста лежали не шелохнувшись. Потом вдруг вскочили, откатили орудие, поменяв огневую позицию. В небе послышался гул моторов. Но не немецких, а наших. Почти над самой землей промчались штурмовики, обрушив бомбы и снаряды на позиции немецких частей.
– Капитан, свяжись с Гасанзаде, – сказал Асланов Смирнову. – От моего имени скажи: пусть выдвинет сюда роту танков. Григориайтис! Вместе с Гасанзаде приказываю вам взять вот эту высоту, – он показал ее на карте. Там у них наблюдательный пункт. Пока вы достигнете ее и укрепитесь там, мост восстановят, и дело пойдет веселее.
– Генерал Черепанов, на проводе, – окликнул связист Асланова. Спрашивает, как штурмовики помогли?
– Спасибо! – взяв трубку, сказал Асланов. – Если еще разок над немцами пройдутся, будет совсем неплохо… Это возможно? Очень хорошо! Как? Уже? Еще раз спасибо! Теперь живем.
– Рота танков из батальона Гасанзаде подошла, – доложил Григориайтис.
– Прекрасно, капитан. Вы знаете, начальству сверху виднее, оказывается, подкинули саперов, и мост восстановлен. Я буду в батальоне Гасанзаде. Готовься. В наступление пойдем вместе, когда подойдут остальные наши машины…
Словно предчувствуя перелом в ходе боя, фашисты напоследок очень точно ударили из танковых пушек по позициям батальона и по противотанковому орудию. И тут же стало известно, что орудие разбито.
– А артиллеристы уцелели?
– Нет, товарищ генерал… Чингиз Алиев убит наповал, Иванов еще дышит… Вот санинструктор его тащит…
Но, пока санинструктор дотащила раненого и начала его перевязывать, он уже не нуждался в перевязке.
Трупы артиллеристов положили на дно окопа. Асланов снял фуражку.
3
К вечеру бригада Асланова, полностью переправившись через Березину, отбросила немцев и, преследуя их, продвинулась далеко вперед. Немцы отходили к городу Плещеницы.
В селе Мстиж, где остановился штаб бригады, адъютант сообщил Асланову, что его хотят видеть какие-то гражданские люди.
– Пригласи.
Их было двое. Молодой, краснощекий, очень здоровый на вид, был в полинявших домотканых штанах и рубашке из черного сатина. Другой, по всему видно, немолодой и больной, был в сапогах, выцветшем пиджаке, в кепке, густо оброс бородой, сутулился и тяжело передвигался.
– Не узнаешь, Ази? – спросил он. Но узнать в этом изможденном, измученном человеке кого-то из ранее близких, знакомых людей было просто невозможно. И только голос и глаза были знакомы.
Асланов встал, пристально вглядываясь в этого человека. Тот шагнул навстречу генералу.
– Ази, это я, Сергей, – сказал он.
– Сережа?! Живой?
– Я уж не думал, что доживу и встречусь с тобой.
Они обнялись.
Потом, усадив гостей, Ази долго смотрел на Сергея Сироту, словно боялся поверить, что этот седой человек, именно он, его друг Сергей.
– О семье что-нибудь знаешь?
Сирота вздохнул:
– Ничего не знаю, Ази.
– А я знаю. Все живы-здоровы. И Наташа, и дочка твоя, Люба. Живут на Кубани, в станице Славянской, у твоей тещи. Хавер их разыскала. Пишет, живут нормально, и все думы только о тебе.
– Я тоже о них думаю. Ты не представляешь, как обрадовал меня… Боюсь поверить, что вижу своих, вижу тебя, что мы живы… Я ведь с утра тебя жду. Бой на реке завязался, потом видим, немцы бегут. Мы им тоже всыпали. Ну, наше командование еще накануне предупредило, что танкисты поведут наступление… Наконец, увидели танкистов, услышали: танкисты Асланова. Сердце так и екнуло. Танкистов-то, думаю, много, а Аслановых не так часто встретишь. Он, думаю. И не ошибся.
Глаза Сироты увлажнились. Растрогался и генерал. Смирнов, свидетель этой сцены, хотел незаметно выскользнуть, но Асланов сказал:
– Распорядись насчет еды. Товарищи, наверное, голодны.
– Не беспокойся, мы сыты. – Сирота загасил папиросу, бросил окурок в пепельницу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102
Вражеская авиация препятствовала восстановлению разрушенного понтонного моста. А танкисты и мотострелки держались уже на пределе.
Асланов выбрал себе наблюдательный пункт на лесистом холме, с вершины которого хорошо просматривались позиции наших подразделений, дороги, по которым немцы подбрасывали силы к плацдарму, а если глянуть на восток, то видна была и река, и место, где наши саперы латали разбитый мост.
Конечно, в первую очередь следовало нейтрализовать вражескую авиацию. Быть может, наша авиация задействована на других участках, но здесь тоже без нее не обойтись. Хотя бы строительство моста прикрыли, дали возможность переправиться всей бригаде…
Батальоны просили помощи.
Асланов отвечал, что в ближайшие часы помощи не будет.
– Обходитесь своими силами… Не давайте обойти себя с флангов, предостерегал он комбатов, зная, однако, что они ждут не слов, не советов, а чего-то более реального. Наконец, он решился.
– Соедини меня с генералом Черепановым, – сказал он радисту.
– Генерал Черепанов слушает.
– Здравствуйте, Евгений Иванович. Как наши дела? Плохи наши дела! Половина хозяйства тут, половина еще там. Здесь немцы жмут. Переправа разбита, восстановить не могу: «юнкерсы» висят над рекой. Подкиньте крылышек, пусть хоть на время нас прикроют.
Пока Асланов говорил с Черепановым, позвонил Григориайтис: батальон вынужден отходить. Асланов сказал Смирнову и радистам:
– Идем к мотострелкам!
Они спустились с холма и низом побежали в батальон, позиции которого насквозь простреливались пулеметным огнем и обрабатывались вражеской артиллерией.
Немцы под прикрытием танков пошли в атаку. Бойцы Григориайтиса взялись за гранаты. Двое наших артиллеристов на правом фланге выкатили на позицию пятидесятисемимиллиметровое орудие и прямой наводкой открыли огонь по танкам. Подбили одну машину, и, наверное, другую тоже, потому что танки остановились, не решаясь идти напролом, и открыли ответный огонь.
– Ты видишь? – спросил Асланов Григориайтиса, спрыгнув в его окоп. Спокойствие, деловитость и мужество артиллеристов поразило генерала. – Ты просишь подмогу. Да эти два твоих артиллериста стоят роты солдат противника. Остановили немцев. Ай молодцы! Как их фамилии?
– Тот, чернявый, Чингиз Алиев, а другой – Родион Иванов. Они с утра нас поддерживают. Одна пушка ихняя и осталась и только двое – во всем расчете.
Асланов повернулся к стоящему позади адъютанту:
– Смирнов, запиши их фамилии, имена, другие данные. Как только вернемся в штаб, напомни мне, я их к награде представлю.
Хотя атака фашистов продолжалась, батальоны остановились и словно вросли в землю. Губительный огонь автоматчиков прижал немцев к земле, их танки вели огонь с места. Перед пушкой Алиева и Иванова грохнул снаряд. Орудие замолчало. Оба артиллериста лежали не шелохнувшись. Потом вдруг вскочили, откатили орудие, поменяв огневую позицию. В небе послышался гул моторов. Но не немецких, а наших. Почти над самой землей промчались штурмовики, обрушив бомбы и снаряды на позиции немецких частей.
– Капитан, свяжись с Гасанзаде, – сказал Асланов Смирнову. – От моего имени скажи: пусть выдвинет сюда роту танков. Григориайтис! Вместе с Гасанзаде приказываю вам взять вот эту высоту, – он показал ее на карте. Там у них наблюдательный пункт. Пока вы достигнете ее и укрепитесь там, мост восстановят, и дело пойдет веселее.
– Генерал Черепанов, на проводе, – окликнул связист Асланова. Спрашивает, как штурмовики помогли?
– Спасибо! – взяв трубку, сказал Асланов. – Если еще разок над немцами пройдутся, будет совсем неплохо… Это возможно? Очень хорошо! Как? Уже? Еще раз спасибо! Теперь живем.
– Рота танков из батальона Гасанзаде подошла, – доложил Григориайтис.
– Прекрасно, капитан. Вы знаете, начальству сверху виднее, оказывается, подкинули саперов, и мост восстановлен. Я буду в батальоне Гасанзаде. Готовься. В наступление пойдем вместе, когда подойдут остальные наши машины…
Словно предчувствуя перелом в ходе боя, фашисты напоследок очень точно ударили из танковых пушек по позициям батальона и по противотанковому орудию. И тут же стало известно, что орудие разбито.
– А артиллеристы уцелели?
– Нет, товарищ генерал… Чингиз Алиев убит наповал, Иванов еще дышит… Вот санинструктор его тащит…
Но, пока санинструктор дотащила раненого и начала его перевязывать, он уже не нуждался в перевязке.
Трупы артиллеристов положили на дно окопа. Асланов снял фуражку.
3
К вечеру бригада Асланова, полностью переправившись через Березину, отбросила немцев и, преследуя их, продвинулась далеко вперед. Немцы отходили к городу Плещеницы.
В селе Мстиж, где остановился штаб бригады, адъютант сообщил Асланову, что его хотят видеть какие-то гражданские люди.
– Пригласи.
Их было двое. Молодой, краснощекий, очень здоровый на вид, был в полинявших домотканых штанах и рубашке из черного сатина. Другой, по всему видно, немолодой и больной, был в сапогах, выцветшем пиджаке, в кепке, густо оброс бородой, сутулился и тяжело передвигался.
– Не узнаешь, Ази? – спросил он. Но узнать в этом изможденном, измученном человеке кого-то из ранее близких, знакомых людей было просто невозможно. И только голос и глаза были знакомы.
Асланов встал, пристально вглядываясь в этого человека. Тот шагнул навстречу генералу.
– Ази, это я, Сергей, – сказал он.
– Сережа?! Живой?
– Я уж не думал, что доживу и встречусь с тобой.
Они обнялись.
Потом, усадив гостей, Ази долго смотрел на Сергея Сироту, словно боялся поверить, что этот седой человек, именно он, его друг Сергей.
– О семье что-нибудь знаешь?
Сирота вздохнул:
– Ничего не знаю, Ази.
– А я знаю. Все живы-здоровы. И Наташа, и дочка твоя, Люба. Живут на Кубани, в станице Славянской, у твоей тещи. Хавер их разыскала. Пишет, живут нормально, и все думы только о тебе.
– Я тоже о них думаю. Ты не представляешь, как обрадовал меня… Боюсь поверить, что вижу своих, вижу тебя, что мы живы… Я ведь с утра тебя жду. Бой на реке завязался, потом видим, немцы бегут. Мы им тоже всыпали. Ну, наше командование еще накануне предупредило, что танкисты поведут наступление… Наконец, увидели танкистов, услышали: танкисты Асланова. Сердце так и екнуло. Танкистов-то, думаю, много, а Аслановых не так часто встретишь. Он, думаю. И не ошибся.
Глаза Сироты увлажнились. Растрогался и генерал. Смирнов, свидетель этой сцены, хотел незаметно выскользнуть, но Асланов сказал:
– Распорядись насчет еды. Товарищи, наверное, голодны.
– Не беспокойся, мы сыты. – Сирота загасил папиросу, бросил окурок в пепельницу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102