он работал в штабе немецких оккупационных войск в Грузии, а спустя некоторое время, возглавил карательный батальон, который свирепствовал в Очамчирском и Борчалинском уездах, грабил местное население. По признанию самого Людвига, за несколько дней батальон собрал много "легких по весу, но тяжелых по цене предметов". Но Вагнер жил в те дни мечтой о царстве нефти и миллионов – Баку. Немецкие войска, сосредоточенные в Тифлисе, уже готовились к походу в Азербайджан. Главнокомандующий немецкими войсками генерал Людендорф обратился к офицерам оккупационных войск с секретным приказом, в котором, в частности, после взятия Баку предоставлял им право свободного предпринимательства.
Капитан Людвиг Вагнер возмечтал приобрести в Баку хотя бы небольшой, на первое время, нефтепромысел. Увы, этим планам не удалось свершиться, но сожаление по утраченным возможностям точило его всю жизнь. Теперь он стар, зато сын молод, полон сил и так близок к осуществлению отцовских чаяний…
Разговор отца с сыном затянулся за полночь.
Хотя Густав не мог согласиться с устаревшими взглядами отца на многое, особенно на тактику ведения боя; он уже не спорил, не возражал, чтобы не рассердить старика. Прав он или не прав, но Людвиг Вагнер любил, чтобы с ним непременно соглашались, и словесное поле брани всегда оставалось за ним. Поэтому он удержал сына, когда тот, наконец, вспомнил о Герте.
– Как только вернешься в Париж, напиши рапорт и попроси направить тебя на русский фронт. Там твое будущее, Густав, только там!
– Ты сидишь здесь и судишь о войне по газетам, – слегка раздражаясь, ответил сын. – Ты думаешь, что эта война похожа на первую мировую войну. Или ты хочешь потерять сына? Ну, я напишу рапорт, и они пошлют меня в это восточное пекло, а как я оттуда выберусь?
– Ты что, Густав? Какой отец хочет лишиться сына? Что за глупости ты говоришь! Я хочу только сказать, что, возможно, ты не всегда будешь генералом. Будущее, о котором я говорю – не в армии. Если ты получишь в России кусок хорошей земли или хотя бы один завод, тебе этого хватит, чтобы начать дело. Или, скажем, тебе достанется нефтепромысел в Баку, разве это плохо? Какой ты генерал, если у тебя нет имения, земли или промышленных предприятий?!
Что говорить? Густав давно мечтал о куске земли где-нибудь на юге России. Но как это сделать, вот в чем была загвоздка.
– К чему эти разговоры, отец? До исполнения твоей мечты мы не дожили, до исполнения моей далеко, как до неба… – Густав поднялся. – Спокойной ночи, отец. Я думаю, мы еще успеем поговорить обо всем: у меня еще десять дней отпуска!
3
В полдень Густав вернулся с прогулки в окрестностях города и едва прилег на диван, как принесли телеграмму. Командование прерывало его отпуск. Его срочно вызывали в Берлин. Он терялся в догадках, что могло произойти в Париже? Французская армия разгромлена. Союзники с открытием второго фронта не спешат. Партизаны большой опасности не представляют…
Пытаясь представить, в чем дело, Вагнер складывал свои вещи. В тот же день он выехал в Берлин, а оттуда в Соссин, в сорока километрах от Берлина там, в густом сосновом лесу располагался штаб сухопутных войск. В штабе сообщили, что, согласно приказу, ему надлежит немедленно отправиться в Винницу, в ставку фюрера на Восточном фронте.
… Вот и все. Рапорт с просьбой послать в Россию писать не надо. Он никогда не вернется в Париж. Что ж, отец, ты как раз этого и хотел для сына… Но, может, ты прав, и там, в России, я добьюсь счастья, а может, приобрету два аршина земли и березовый крест?
С этими горькими мыслями Густав Вагнер долетел от Берлина до Винницы. Потом – совещание у Гитлера. А на винницком аэродроме уже стоял готовый к вылету военный самолет, и старый невысокий генерал-артиллерист, заложив руки за спину, нервно прохаживался перед самолетом. Едва машина Вагнера остановилась на летном поле, старый генерал кинулся к нему.
– Наконец-то вы прибыли, генерал, стало быть, летим! – и он направился к самолету.
– Летим, – вслед за незнакомым генералом Вагнер поднялся в самолет.
Через пять минут самолет поднялся и взял курс на Сталинград.
Эшелоны с полками его дивизии тоже мчались уже из-под Парижа на восток, под Сталинград.
Глава четырнадцатая
1
Вернувшись в штаб, Парамонов узнал, что его вызывает командир полка.
Недоумевая, Парамонов пошел на КП. Но по дороге он все же завернул в санчасть и передал Елене Смородиной просьбу Гасанзаде зайти в роту. Смородина приняла его холодно и ни словом не обмолвилась, пойдет она в роту или не пойдет. Обеспокоенный еще больше, Парамонов направился к Ази Асланову. Здесь его ожидало очень приятное известие: подполковник получил письмо из Омского горисполкома, в котором сообщалось, что по письму командира полка в квартире Парамонова начат ремонт. Парамонов не знал, как благодарить подполковника. В самом прекрасном расположении духа вернулся он к себе в роту, не сказав Гасанзаде, как безразлично отнеслась Смородина к его просьбе. Парамонов мысленно успокоил ротного: "Придет она, товарищ лейтенант, обязательно придет, как может не прийти?" Ему очень хотелось, чтобы всем было так же радостно и хорошо, как хорошо сегодня ему.
И Смородина, выбрав свободный час, пришла в роту. Она шла по морозу, раскраснелась и выглядела необычайно свежей. Вообще, в последнее время она похорошела, пополнела, и все говорили ей об этом, на что она со смехом возражала: "Да нет же, я не поправилась, это только так кажется, просто я тепло одета, поэтому и кажусь толстой". Но она не была толстой, она была в меру полной, и полнота ей шла, не портила стройности и делала ее еще более привлекательной. Правда, давно сшитая по фигуре шинель стала тесновата, слишком плотно облегала фигуру, но Лена с детства занималась спортом, была пропорционально сложена, все в ней было соразмерно, так что тесноватая шинель еще не вредила, когда Смородина шла, головы мужчин непроизвольно поворачивались вслед за нею.
Гасанзаде с Тетериным осматривал отремонтированный танк, но, увидев доктора, забыл о танке и направился к ней. Они вместе спустились в только что отрытую и еще не оборудованную землянку, и Гасанзаде сказал:
– Тут у меня еще беспорядок, извините.
– Отчего же, тут неплохо. Ну, я вас полмесяца не видела, рану посмотрим.
– Думаю, что все нормально, я и забыл о ране. Повязку снять без вас не рискнул, но раны не чувствую. Не знаю, как и благодарить вас за доброе отношение. Теперь я вместе со своими товарищами участвую в боях, а иначе пришлось бы сидеть где-нибудь в тыловом госпитале и слушать сообщения Совинформбюро… А потом всякие комиссии, запасной полк… И все из-за пустячной раны…
– Рана у вас не пустячная, лейтенант, и последствия могли быть очень серьезные.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102
Капитан Людвиг Вагнер возмечтал приобрести в Баку хотя бы небольшой, на первое время, нефтепромысел. Увы, этим планам не удалось свершиться, но сожаление по утраченным возможностям точило его всю жизнь. Теперь он стар, зато сын молод, полон сил и так близок к осуществлению отцовских чаяний…
Разговор отца с сыном затянулся за полночь.
Хотя Густав не мог согласиться с устаревшими взглядами отца на многое, особенно на тактику ведения боя; он уже не спорил, не возражал, чтобы не рассердить старика. Прав он или не прав, но Людвиг Вагнер любил, чтобы с ним непременно соглашались, и словесное поле брани всегда оставалось за ним. Поэтому он удержал сына, когда тот, наконец, вспомнил о Герте.
– Как только вернешься в Париж, напиши рапорт и попроси направить тебя на русский фронт. Там твое будущее, Густав, только там!
– Ты сидишь здесь и судишь о войне по газетам, – слегка раздражаясь, ответил сын. – Ты думаешь, что эта война похожа на первую мировую войну. Или ты хочешь потерять сына? Ну, я напишу рапорт, и они пошлют меня в это восточное пекло, а как я оттуда выберусь?
– Ты что, Густав? Какой отец хочет лишиться сына? Что за глупости ты говоришь! Я хочу только сказать, что, возможно, ты не всегда будешь генералом. Будущее, о котором я говорю – не в армии. Если ты получишь в России кусок хорошей земли или хотя бы один завод, тебе этого хватит, чтобы начать дело. Или, скажем, тебе достанется нефтепромысел в Баку, разве это плохо? Какой ты генерал, если у тебя нет имения, земли или промышленных предприятий?!
Что говорить? Густав давно мечтал о куске земли где-нибудь на юге России. Но как это сделать, вот в чем была загвоздка.
– К чему эти разговоры, отец? До исполнения твоей мечты мы не дожили, до исполнения моей далеко, как до неба… – Густав поднялся. – Спокойной ночи, отец. Я думаю, мы еще успеем поговорить обо всем: у меня еще десять дней отпуска!
3
В полдень Густав вернулся с прогулки в окрестностях города и едва прилег на диван, как принесли телеграмму. Командование прерывало его отпуск. Его срочно вызывали в Берлин. Он терялся в догадках, что могло произойти в Париже? Французская армия разгромлена. Союзники с открытием второго фронта не спешат. Партизаны большой опасности не представляют…
Пытаясь представить, в чем дело, Вагнер складывал свои вещи. В тот же день он выехал в Берлин, а оттуда в Соссин, в сорока километрах от Берлина там, в густом сосновом лесу располагался штаб сухопутных войск. В штабе сообщили, что, согласно приказу, ему надлежит немедленно отправиться в Винницу, в ставку фюрера на Восточном фронте.
… Вот и все. Рапорт с просьбой послать в Россию писать не надо. Он никогда не вернется в Париж. Что ж, отец, ты как раз этого и хотел для сына… Но, может, ты прав, и там, в России, я добьюсь счастья, а может, приобрету два аршина земли и березовый крест?
С этими горькими мыслями Густав Вагнер долетел от Берлина до Винницы. Потом – совещание у Гитлера. А на винницком аэродроме уже стоял готовый к вылету военный самолет, и старый невысокий генерал-артиллерист, заложив руки за спину, нервно прохаживался перед самолетом. Едва машина Вагнера остановилась на летном поле, старый генерал кинулся к нему.
– Наконец-то вы прибыли, генерал, стало быть, летим! – и он направился к самолету.
– Летим, – вслед за незнакомым генералом Вагнер поднялся в самолет.
Через пять минут самолет поднялся и взял курс на Сталинград.
Эшелоны с полками его дивизии тоже мчались уже из-под Парижа на восток, под Сталинград.
Глава четырнадцатая
1
Вернувшись в штаб, Парамонов узнал, что его вызывает командир полка.
Недоумевая, Парамонов пошел на КП. Но по дороге он все же завернул в санчасть и передал Елене Смородиной просьбу Гасанзаде зайти в роту. Смородина приняла его холодно и ни словом не обмолвилась, пойдет она в роту или не пойдет. Обеспокоенный еще больше, Парамонов направился к Ази Асланову. Здесь его ожидало очень приятное известие: подполковник получил письмо из Омского горисполкома, в котором сообщалось, что по письму командира полка в квартире Парамонова начат ремонт. Парамонов не знал, как благодарить подполковника. В самом прекрасном расположении духа вернулся он к себе в роту, не сказав Гасанзаде, как безразлично отнеслась Смородина к его просьбе. Парамонов мысленно успокоил ротного: "Придет она, товарищ лейтенант, обязательно придет, как может не прийти?" Ему очень хотелось, чтобы всем было так же радостно и хорошо, как хорошо сегодня ему.
И Смородина, выбрав свободный час, пришла в роту. Она шла по морозу, раскраснелась и выглядела необычайно свежей. Вообще, в последнее время она похорошела, пополнела, и все говорили ей об этом, на что она со смехом возражала: "Да нет же, я не поправилась, это только так кажется, просто я тепло одета, поэтому и кажусь толстой". Но она не была толстой, она была в меру полной, и полнота ей шла, не портила стройности и делала ее еще более привлекательной. Правда, давно сшитая по фигуре шинель стала тесновата, слишком плотно облегала фигуру, но Лена с детства занималась спортом, была пропорционально сложена, все в ней было соразмерно, так что тесноватая шинель еще не вредила, когда Смородина шла, головы мужчин непроизвольно поворачивались вслед за нею.
Гасанзаде с Тетериным осматривал отремонтированный танк, но, увидев доктора, забыл о танке и направился к ней. Они вместе спустились в только что отрытую и еще не оборудованную землянку, и Гасанзаде сказал:
– Тут у меня еще беспорядок, извините.
– Отчего же, тут неплохо. Ну, я вас полмесяца не видела, рану посмотрим.
– Думаю, что все нормально, я и забыл о ране. Повязку снять без вас не рискнул, но раны не чувствую. Не знаю, как и благодарить вас за доброе отношение. Теперь я вместе со своими товарищами участвую в боях, а иначе пришлось бы сидеть где-нибудь в тыловом госпитале и слушать сообщения Совинформбюро… А потом всякие комиссии, запасной полк… И все из-за пустячной раны…
– Рана у вас не пустячная, лейтенант, и последствия могли быть очень серьезные.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102