! Язык не поворачивается. Она готовится к встрече сына, ждет, а тут…
Получив вчера вечером телеграмму о тяжелом ранении генерала, Мамедбейли приказал начальнику почтового отделения держать это втайне от его семьи, и срочно вызвал в Ленкорань Рзу, чтобы с ним посоветоваться.
– Ты им ближе всех. Тяжелое поручение я тебе даю, но более подходящего человека нет. Жена молодая, этот удар еще кое-как перенесет, а мать, да еще такая больная… Помоги нам в этом деле… Я, знаешь, до утра не сомкнул глаз. Что будет со старухой?! Получила похоронку на одного сына, еще слезы не успели высохнуть, а тут такое известие. Конечно, долго делать вид, что ничего не знаем, нельзя, сказать надо, но их, понимаешь, надо как-то подготовить.
Рза не мог прийти в себя.
– Никогда я, товарищ Мамедбейли, не чувствовал себя таким беспомощным, как сейчас. Что делать, ума не приложу. Нушу-хала ждет сына с часу на час, глаз с ворот не сводит. Жена тоже. Дети… Я боюсь, что не сумею сыграть роль… Дескать, ничего страшного, и так далее… Может, подождать еще день-два? Той порой прояснится…
– Подождать-то можно, но вдруг дойдет эта весть, до них помимо нас? Начальник почты человек крепкий, за него я спокоен, а ведь девушка, которая приняла телеграмму, могла сказать кое-что домашним, а там по цепочке пойдет, не уследишь. Возможные слухи надо опередить.
Больше часу бродил Рза по улицам города, стараясь не попадаться на глаза знакомым и никак не решаясь вернуться к Аслановым. Только на улице, опомнившись, Рза понял, что напрасно взвалил на себя эту ношу, однако было поздно, секретарь райкома надеется на него, вернуться в райком и отказаться от поручения просто немыслимо. А пока то да се, найдется кто-нибудь, у кого плохая весть легко вспорхнет с языка. А такой слушок хуже подлой пули, заставшей человека врасплох. Да, надо идти, надо опередить всех и осторожно намекнуть матери и жене о случившемся.
Как он это сделает, Рза просто даже не представлял себе.
Во двор Аслановых он вошел так, будто кто-то силой втолкнул его с улицы. "Возьми себя в руки, иди, как будто ничего не случилось, не бойся сказать правду, ведь свели не ты, то другие все равно сообщат, и тогда будет v хуже".
Едва Рза открыл калитку, барашек узнал его и побежал навстречу, насколько позволяла веревка.
Рза машинально погладил его.
А Нушу была тут как тут и глядела на него с ожиданием. Рза почувствовал, что не может языком пошевелить. Как смел он погасить горьким известием ту радость, которая придавала такую живость всему, что делала в эти дни старая женщина; к ней едет сын, теперь единственный сын, всеми уважаемый и почитаемый, ее сыночек Ази!
– Что молчишь, Рза? Может, за барашком плохо смотрели? Тофик его обхаживает…
– Нет, Нушу хала, барашек что надо… Даже резать жаль…
– Вижу, о другом думаешь, Рза… Ты чем-то расстроен, сынок?
Нушаферин заподозрила что-то неладное, подошла к Рзе, заглянула ему в глаза.
– Ей-богу, тебя будто подменили, Рза. Совсем не похож на того Рзу, который только что смеялся и шутил. Может, у тебя неприятности какие? Зачем тебя вызывали в райком, да еще так рано?
– Секретарь вызывал по колхозным делам. Сама знаешь, без неприятностей не обходится… – Рза старался оттянуть объяснение и отвлечь Нушаферин от подозрений.
Баран крутился вокруг хозяина. "Даже резать жалко…" – вдруг вспомнила старуха как бы случайно оброненные Рзой слова. Вез – не жалел, а тут вдруг говорит такое… Она оттолкнула барана.
– Хватит тебе, нашел время блеять, дай послушать, что мужчина скажет. Большие неприятности?
"Ну, раз всполошилась и в обморок не упала, можно сказать", – решил Рза.
– Да с колхозными-то делами ничего, наладится, поговорил, пожурил, совет дал, и все. Я уж уходить собрался, а он говорит: знаешь, скажи тетушке Нушу и сестрице Хавер, что приезд генерала откладывается, придется немного подождать.
– Ази задерживается? – Нушу хала, опечалившись, задумалась. – Откуда секретарь знает об этом?
Телеграмма пришла в райком.
– Кто прислал? Почему в райком?
– Как почему? Да ведь его ждут все, а не только мы с вами, тетушка Нушу. Торжественную встречу готовят. Он знает об этом, потому и известил, чтобы знали. Служба, оно дело такое…
Нушаферин, опустив голову, дрожащими руками теребила конец шали. Мало похожи на правду уклончивые слова Рзы! "Или я не понимаю, или он чего-то путает и скрывает".
Рза дымил папиросой.
– Говоришь, Ази телеграмму в райком дал? А нам? В райком дал, а нам не дал? Что, у него дома своего нет, или мать с женой его обидели? Нет, Рза, сынок, я не ребенок, могу отличить искренность от лжи. Не лги мне, Рза! Ведь ты что-то скрываешь?
– Правда, мать, скрывал! Боялся тебя расстроить. А дело обстоит так: несколько дней тому назад Ази ранило. Он велел домой не сообщать, чтобы вы не тревожились…
– Ази ранен? – Нушу хала опустилась на землю, ударила себя по коленям. – Сказал бы ты мне: рухнул твой дом, Нушу! Ох, сокрушил ты меня этой вестью, Рза! О, аллах, за что ты на меня разгневался, что ты творишь со мной? Что я плохого сделала в жизни? За что посылаешь на меня такие напасти? Одного сына взял, другого взять хочешь?
– Нушу хала, успокойся. Клянусь аллахом, с Ази ничего страшного не произошло. Легко ранен, скоро поправится. Не такой Ази человек, чтобы склонить голову перед судьбой! Успокойся, Нушу хала, я не вру, все так и есть, как сказал. Приедет наш Ази, дай только поправиться!
– Эх, сынок, сынок, чего уж тут: успокойся. Не знаю, чего хотят эти злобные пули от моих детей?!
3
В то же утро за каких-нибудь час-два весть о ранении Ази облетела всю Ленкорань. Хавер узнала об этом на службе – позвонила подруга и говорит: ой, как обидно, что Ази накануне отпуска ранение получил…
Телефонная трубка упала из задрожавшей руки Хавер. Она не помнила, как ее довели домой…
– Мама, есть что-нибудь от Ази? – спросила она, придя в себя.
Слезы высохли на глазах старухи. Она кормила рисовым отваром Арифа. Покачала головой: ничего нет. Не хотела при детях говорить об отце.
– Мама, а где телеграмма? Дай мне!
– Телеграммы не было, дочка. Кто тебе об этом сказал?
– Кто может сказать? Весь город знает.
– Ну, успокойся, после поговорим. – Глаза старушки наполнились слезами. Вздохнув, она отвернулась, вытерла слезы концом шали.
Хавер тоже старалась не показывать детям слез.
Но Ариф заметил, что мать отворачивается, обнял ее за плечи:
– Не плачь, мама.
– Я не плачу, – Хавер, вытерев слезы, взяла мальчика на руки. Нагнувшись, он заглянул ей в лицо.
– Мама, ты плачешь? И бабушка плачет. Что с вами?
– Ничего милый.
– Если ничего, почему обе плачете?
– Мы не плачем. Лук чистили, вот и текут слезы. Иди во двор, поиграйся.
И когда Ариф нехотя вышел, Хавер спросила, где Тофик.
– Я его на улицу отпустила.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102
Получив вчера вечером телеграмму о тяжелом ранении генерала, Мамедбейли приказал начальнику почтового отделения держать это втайне от его семьи, и срочно вызвал в Ленкорань Рзу, чтобы с ним посоветоваться.
– Ты им ближе всех. Тяжелое поручение я тебе даю, но более подходящего человека нет. Жена молодая, этот удар еще кое-как перенесет, а мать, да еще такая больная… Помоги нам в этом деле… Я, знаешь, до утра не сомкнул глаз. Что будет со старухой?! Получила похоронку на одного сына, еще слезы не успели высохнуть, а тут такое известие. Конечно, долго делать вид, что ничего не знаем, нельзя, сказать надо, но их, понимаешь, надо как-то подготовить.
Рза не мог прийти в себя.
– Никогда я, товарищ Мамедбейли, не чувствовал себя таким беспомощным, как сейчас. Что делать, ума не приложу. Нушу-хала ждет сына с часу на час, глаз с ворот не сводит. Жена тоже. Дети… Я боюсь, что не сумею сыграть роль… Дескать, ничего страшного, и так далее… Может, подождать еще день-два? Той порой прояснится…
– Подождать-то можно, но вдруг дойдет эта весть, до них помимо нас? Начальник почты человек крепкий, за него я спокоен, а ведь девушка, которая приняла телеграмму, могла сказать кое-что домашним, а там по цепочке пойдет, не уследишь. Возможные слухи надо опередить.
Больше часу бродил Рза по улицам города, стараясь не попадаться на глаза знакомым и никак не решаясь вернуться к Аслановым. Только на улице, опомнившись, Рза понял, что напрасно взвалил на себя эту ношу, однако было поздно, секретарь райкома надеется на него, вернуться в райком и отказаться от поручения просто немыслимо. А пока то да се, найдется кто-нибудь, у кого плохая весть легко вспорхнет с языка. А такой слушок хуже подлой пули, заставшей человека врасплох. Да, надо идти, надо опередить всех и осторожно намекнуть матери и жене о случившемся.
Как он это сделает, Рза просто даже не представлял себе.
Во двор Аслановых он вошел так, будто кто-то силой втолкнул его с улицы. "Возьми себя в руки, иди, как будто ничего не случилось, не бойся сказать правду, ведь свели не ты, то другие все равно сообщат, и тогда будет v хуже".
Едва Рза открыл калитку, барашек узнал его и побежал навстречу, насколько позволяла веревка.
Рза машинально погладил его.
А Нушу была тут как тут и глядела на него с ожиданием. Рза почувствовал, что не может языком пошевелить. Как смел он погасить горьким известием ту радость, которая придавала такую живость всему, что делала в эти дни старая женщина; к ней едет сын, теперь единственный сын, всеми уважаемый и почитаемый, ее сыночек Ази!
– Что молчишь, Рза? Может, за барашком плохо смотрели? Тофик его обхаживает…
– Нет, Нушу хала, барашек что надо… Даже резать жаль…
– Вижу, о другом думаешь, Рза… Ты чем-то расстроен, сынок?
Нушаферин заподозрила что-то неладное, подошла к Рзе, заглянула ему в глаза.
– Ей-богу, тебя будто подменили, Рза. Совсем не похож на того Рзу, который только что смеялся и шутил. Может, у тебя неприятности какие? Зачем тебя вызывали в райком, да еще так рано?
– Секретарь вызывал по колхозным делам. Сама знаешь, без неприятностей не обходится… – Рза старался оттянуть объяснение и отвлечь Нушаферин от подозрений.
Баран крутился вокруг хозяина. "Даже резать жалко…" – вдруг вспомнила старуха как бы случайно оброненные Рзой слова. Вез – не жалел, а тут вдруг говорит такое… Она оттолкнула барана.
– Хватит тебе, нашел время блеять, дай послушать, что мужчина скажет. Большие неприятности?
"Ну, раз всполошилась и в обморок не упала, можно сказать", – решил Рза.
– Да с колхозными-то делами ничего, наладится, поговорил, пожурил, совет дал, и все. Я уж уходить собрался, а он говорит: знаешь, скажи тетушке Нушу и сестрице Хавер, что приезд генерала откладывается, придется немного подождать.
– Ази задерживается? – Нушу хала, опечалившись, задумалась. – Откуда секретарь знает об этом?
Телеграмма пришла в райком.
– Кто прислал? Почему в райком?
– Как почему? Да ведь его ждут все, а не только мы с вами, тетушка Нушу. Торжественную встречу готовят. Он знает об этом, потому и известил, чтобы знали. Служба, оно дело такое…
Нушаферин, опустив голову, дрожащими руками теребила конец шали. Мало похожи на правду уклончивые слова Рзы! "Или я не понимаю, или он чего-то путает и скрывает".
Рза дымил папиросой.
– Говоришь, Ази телеграмму в райком дал? А нам? В райком дал, а нам не дал? Что, у него дома своего нет, или мать с женой его обидели? Нет, Рза, сынок, я не ребенок, могу отличить искренность от лжи. Не лги мне, Рза! Ведь ты что-то скрываешь?
– Правда, мать, скрывал! Боялся тебя расстроить. А дело обстоит так: несколько дней тому назад Ази ранило. Он велел домой не сообщать, чтобы вы не тревожились…
– Ази ранен? – Нушу хала опустилась на землю, ударила себя по коленям. – Сказал бы ты мне: рухнул твой дом, Нушу! Ох, сокрушил ты меня этой вестью, Рза! О, аллах, за что ты на меня разгневался, что ты творишь со мной? Что я плохого сделала в жизни? За что посылаешь на меня такие напасти? Одного сына взял, другого взять хочешь?
– Нушу хала, успокойся. Клянусь аллахом, с Ази ничего страшного не произошло. Легко ранен, скоро поправится. Не такой Ази человек, чтобы склонить голову перед судьбой! Успокойся, Нушу хала, я не вру, все так и есть, как сказал. Приедет наш Ази, дай только поправиться!
– Эх, сынок, сынок, чего уж тут: успокойся. Не знаю, чего хотят эти злобные пули от моих детей?!
3
В то же утро за каких-нибудь час-два весть о ранении Ази облетела всю Ленкорань. Хавер узнала об этом на службе – позвонила подруга и говорит: ой, как обидно, что Ази накануне отпуска ранение получил…
Телефонная трубка упала из задрожавшей руки Хавер. Она не помнила, как ее довели домой…
– Мама, есть что-нибудь от Ази? – спросила она, придя в себя.
Слезы высохли на глазах старухи. Она кормила рисовым отваром Арифа. Покачала головой: ничего нет. Не хотела при детях говорить об отце.
– Мама, а где телеграмма? Дай мне!
– Телеграммы не было, дочка. Кто тебе об этом сказал?
– Кто может сказать? Весь город знает.
– Ну, успокойся, после поговорим. – Глаза старушки наполнились слезами. Вздохнув, она отвернулась, вытерла слезы концом шали.
Хавер тоже старалась не показывать детям слез.
Но Ариф заметил, что мать отворачивается, обнял ее за плечи:
– Не плачь, мама.
– Я не плачу, – Хавер, вытерев слезы, взяла мальчика на руки. Нагнувшись, он заглянул ей в лицо.
– Мама, ты плачешь? И бабушка плачет. Что с вами?
– Ничего милый.
– Если ничего, почему обе плачете?
– Мы не плачем. Лук чистили, вот и текут слезы. Иди во двор, поиграйся.
И когда Ариф нехотя вышел, Хавер спросила, где Тофик.
– Я его на улицу отпустила.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102