Но Барбара… мне помогла. Как раз вовремя. Не волнуйся.
Робин настоял, чтобы она немедленно легла в постель.
— Я позвоню Сэму, мам. Хочешь? Попросить Сэма приехать?
Ее веки дрогнули, когда она устало покачала головой.
— Хочу только своего мальчика, — пробормотала она. — Моего Робби. Как в прежние времена. Ты можешь, дорогой?
— Конечно, могу. — В голосе Робина прозвучало возмущение. — Почему это я не смогу? Ты же моя мама. Что у тебя за мысли?
Барбара прекрасно знала, какие у Коррин мысли, но ничего не сказала. Она была более чем рада перепоручить миссис Пейн заботам ее сына. Она помогла Робину поднять Коррин и проводить ее наверх. Робин с матерью вошли в спальню и закрыли за собой дверь. До Барбары донеслись их голоса — дрожащий Коррин и успокаивающий Робина.
Оставшись в коридоре, Барбара присела на пол среди вещей, выброшенных ею из стенного шкафа. Стала подбирать простыни и полотенца и дошла уже до настольных игр, свечей и всякой всячины, когда из спальни матери вышел Робин и тихонько прикрыл за собой дверь.
— Оставьте, Барбара, — поспешно сказал он, увидев, чем она занимается. — Я сам все уберу.
— Я же это устроила.
— Вы спасли моей матери жизнь. — Подойдя к Барбаре, он протянул руку. — Поднимайтесь, — сказал он. — Это приказ. — И смягчил свои слова улыбкой, добавив: — Или какой-то мелкий констеблишка не вправе вам приказывать?
— Вряд ли вас можно назвать мелким констеблишкой.
— Рад это слышать.
Барбара дала ему руку и позволила помочь ей подняться. Она не слишком преуспела в наведении порядка и сказала, кивнув в сторону спальни:
— То же самое я натворила и в ее комнате. Но вы, полагаю, видели.
— Я все уберу. И здесь тоже. Вы ужинали?
— Я купила кое-что в кулинарии и как раз собиралась разогреть.
— Это не годится.
— Да ничего, сойдет. Правда. Это мясной пирог.
— Барбара…
Он произнес ее имя так, будто собирался добавить что-то важное. Голос Робина прозвучал негромко, внезапно оттененный чувством, которое Барбара определить не смогла. Она быстро ответила:
— Я купила мясной пирог в магазине Элвиса Патела. Вы там когда-нибудь были?
— Барбара…
Она продолжала с удвоенной решимостью:
— Я как раз шла на кухню, чтобы его разогреть. А тут у вашей мамы начался приступ. Я едва нашла ингалятор. Что я натворила в доме… — Она умолкла. Робин напряженно смотрел на нее, и эта напряженность, в которой для женщины более опытной заключалась бы целая энциклопедия невысказанного, сообщила Барбаре только то, что она вошла в воды более глубокие, чем думала вначале. Он в третий раз назвал ее по имени, и она почувствовала разливающийся в груди жар. Что, черт возьми, означает этот пристальный взгляд? Более того, почему он произнес «Барбара» так же мягко, как она обычно спрашивает: «Еще взбитых сливок?» Она торопливо продолжала: — В любом случае приступ у вашей мамы разыгрался в течение десяти минут с момента моего возвращения, поэтому мне так и не удалось разогреть пирог.
— Значит, ужин вам не помешает, — рассудительно заметил Робин. — Да и мне тоже. — Он взял ее за руку и нежным пожатием направил в сторону лестницы. — Я хорошо готовлю, — сказал Робин. — И я купил бараньи отбивные, которые пожарю для нас. Еще у нас есть свежие брокколи и приличная морковка. — Помолчав, он посмотрел ей прямо в лицо. Это было похоже на вызов, и Барбара не совсем поняла, какого рода вызов. — Вы позволите мне угостить вас, Барбара?
Интересно, подумала она, не употребляют ли теперь слова «угостить вас» в каком-то другом смысле? Если так, смысла этого она не улавливала. Барбара вынуждена была признаться: проголодалась она так, что готова слона съесть. Поэтому Барбара решила, вряд ли их рабочие отношения пострадают, если она позволит Робину что-то быстренько для нее состряпать.
— Хорошо, — проговорила она.
Тем не менее Барбара чувствовала,, что будет гостьей на чужом пиру, если согласится на трапезу, не рассказав Робину о сцене, разыгравшейся между ней и его матерью. По-видимому, он считал ее спасительницей Коррин и, возможно, испытывал сердечную благодарность за ту роль, которую Барбара сыграла в вечерней драме. И хотя она действительно спасла его мать, правдой было и то, что именно она сыграла роль agent provocateur в приступе Коррин. Ему нужно знать. Это только справедливо. Поэтому Барбара высвободила руку и сказала:
— Робин, нам нужно кое о чем поговорить.
Он сразу же насторожился. Барбаре это чувство было знакомо. «Нам нужно кое о чем поговорить» обычно предваряло выяснение отношений, и в данном случае могло относиться к одному из двух: или к профессиональным отношениям, или к личным… если у них, конечно, имелись личные отношения. Барбаре захотелось как-то успокоить его, но она была слишком неопытна по части женских разговоров с мужчинами, поэтому просто выпалила:
— Я сегодня беседовала с Селией.
— С Селией? — Он почему-то насторожился еще больше. — С Селией? Зачем? Что случилось?
— Мне пришлось встретиться с ней в связи с нашим делом…
— Какое отношение имеет к нему Селия?
— Как выяснилось, никакого, но я…
— Зачем тогда с ней говорить?
— Робин. — Барбара коснулась его руки. — Позвольте мне сказать то, что мне нужно сказать, хорошо?
Он выглядел встревоженным, но кивнул, хотя и настойчиво попросил:
— А мы можем поговорить внизу? Пока я буду готовить ужин?
— Нет. Мне нужно сказать вам это сейчас. Потому что в результате у вас может вообще отпасть желание меня кормить. Возможно, вам захочется сегодня же вечером объясниться с Селией.
Он казался озадаченным, но Барбара не дала ему возможности задать вопрос, торопливо продолжив свою речь. Она рассказала о двух разговорах — сначала в банке, с Селией, потом в «Приюте жаворонка», с его матерью. Робин слушал, помрачнев вначале, ругнувшись в середине и потом не произнося ни слова. Когда он не нарушил молчания спустя полминуты после окончания рассказа, Барбара добавила:
— Поэтому мне лучше всего съехать от вас сразу же после ужина. Если ваша мама и ваша подруга считают…
— Она не моя… — быстро перебил он Барбару, но сам же себя и оборвал и затем предложил: — Послушайте, может, поговорим внизу?
— А больше не о чем говорить. Давайте наведем порядок, а потом я соберу свои вещи. Я с вами поужинаю, но потом мне придется уехать. Другого выбора нет.
Она снова присела и начала собирать разбросанные «деньги» и карточки «Монополии», перемешавшиеся с принадлежностями других игр.
Робин остановил ее, схватив за запястье. На этот раз он сжал ей руку довольно сильно и сказал:
— Барбара. Посмотрите на меня.
В его голосе — как и в его хватке — появилось что-то новое, как будто юноша вдруг превратился в мужчину. У Барбары странно дрогнуло сердце. Но она повиновалась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140
Робин настоял, чтобы она немедленно легла в постель.
— Я позвоню Сэму, мам. Хочешь? Попросить Сэма приехать?
Ее веки дрогнули, когда она устало покачала головой.
— Хочу только своего мальчика, — пробормотала она. — Моего Робби. Как в прежние времена. Ты можешь, дорогой?
— Конечно, могу. — В голосе Робина прозвучало возмущение. — Почему это я не смогу? Ты же моя мама. Что у тебя за мысли?
Барбара прекрасно знала, какие у Коррин мысли, но ничего не сказала. Она была более чем рада перепоручить миссис Пейн заботам ее сына. Она помогла Робину поднять Коррин и проводить ее наверх. Робин с матерью вошли в спальню и закрыли за собой дверь. До Барбары донеслись их голоса — дрожащий Коррин и успокаивающий Робина.
Оставшись в коридоре, Барбара присела на пол среди вещей, выброшенных ею из стенного шкафа. Стала подбирать простыни и полотенца и дошла уже до настольных игр, свечей и всякой всячины, когда из спальни матери вышел Робин и тихонько прикрыл за собой дверь.
— Оставьте, Барбара, — поспешно сказал он, увидев, чем она занимается. — Я сам все уберу.
— Я же это устроила.
— Вы спасли моей матери жизнь. — Подойдя к Барбаре, он протянул руку. — Поднимайтесь, — сказал он. — Это приказ. — И смягчил свои слова улыбкой, добавив: — Или какой-то мелкий констеблишка не вправе вам приказывать?
— Вряд ли вас можно назвать мелким констеблишкой.
— Рад это слышать.
Барбара дала ему руку и позволила помочь ей подняться. Она не слишком преуспела в наведении порядка и сказала, кивнув в сторону спальни:
— То же самое я натворила и в ее комнате. Но вы, полагаю, видели.
— Я все уберу. И здесь тоже. Вы ужинали?
— Я купила кое-что в кулинарии и как раз собиралась разогреть.
— Это не годится.
— Да ничего, сойдет. Правда. Это мясной пирог.
— Барбара…
Он произнес ее имя так, будто собирался добавить что-то важное. Голос Робина прозвучал негромко, внезапно оттененный чувством, которое Барбара определить не смогла. Она быстро ответила:
— Я купила мясной пирог в магазине Элвиса Патела. Вы там когда-нибудь были?
— Барбара…
Она продолжала с удвоенной решимостью:
— Я как раз шла на кухню, чтобы его разогреть. А тут у вашей мамы начался приступ. Я едва нашла ингалятор. Что я натворила в доме… — Она умолкла. Робин напряженно смотрел на нее, и эта напряженность, в которой для женщины более опытной заключалась бы целая энциклопедия невысказанного, сообщила Барбаре только то, что она вошла в воды более глубокие, чем думала вначале. Он в третий раз назвал ее по имени, и она почувствовала разливающийся в груди жар. Что, черт возьми, означает этот пристальный взгляд? Более того, почему он произнес «Барбара» так же мягко, как она обычно спрашивает: «Еще взбитых сливок?» Она торопливо продолжала: — В любом случае приступ у вашей мамы разыгрался в течение десяти минут с момента моего возвращения, поэтому мне так и не удалось разогреть пирог.
— Значит, ужин вам не помешает, — рассудительно заметил Робин. — Да и мне тоже. — Он взял ее за руку и нежным пожатием направил в сторону лестницы. — Я хорошо готовлю, — сказал Робин. — И я купил бараньи отбивные, которые пожарю для нас. Еще у нас есть свежие брокколи и приличная морковка. — Помолчав, он посмотрел ей прямо в лицо. Это было похоже на вызов, и Барбара не совсем поняла, какого рода вызов. — Вы позволите мне угостить вас, Барбара?
Интересно, подумала она, не употребляют ли теперь слова «угостить вас» в каком-то другом смысле? Если так, смысла этого она не улавливала. Барбара вынуждена была признаться: проголодалась она так, что готова слона съесть. Поэтому Барбара решила, вряд ли их рабочие отношения пострадают, если она позволит Робину что-то быстренько для нее состряпать.
— Хорошо, — проговорила она.
Тем не менее Барбара чувствовала,, что будет гостьей на чужом пиру, если согласится на трапезу, не рассказав Робину о сцене, разыгравшейся между ней и его матерью. По-видимому, он считал ее спасительницей Коррин и, возможно, испытывал сердечную благодарность за ту роль, которую Барбара сыграла в вечерней драме. И хотя она действительно спасла его мать, правдой было и то, что именно она сыграла роль agent provocateur в приступе Коррин. Ему нужно знать. Это только справедливо. Поэтому Барбара высвободила руку и сказала:
— Робин, нам нужно кое о чем поговорить.
Он сразу же насторожился. Барбаре это чувство было знакомо. «Нам нужно кое о чем поговорить» обычно предваряло выяснение отношений, и в данном случае могло относиться к одному из двух: или к профессиональным отношениям, или к личным… если у них, конечно, имелись личные отношения. Барбаре захотелось как-то успокоить его, но она была слишком неопытна по части женских разговоров с мужчинами, поэтому просто выпалила:
— Я сегодня беседовала с Селией.
— С Селией? — Он почему-то насторожился еще больше. — С Селией? Зачем? Что случилось?
— Мне пришлось встретиться с ней в связи с нашим делом…
— Какое отношение имеет к нему Селия?
— Как выяснилось, никакого, но я…
— Зачем тогда с ней говорить?
— Робин. — Барбара коснулась его руки. — Позвольте мне сказать то, что мне нужно сказать, хорошо?
Он выглядел встревоженным, но кивнул, хотя и настойчиво попросил:
— А мы можем поговорить внизу? Пока я буду готовить ужин?
— Нет. Мне нужно сказать вам это сейчас. Потому что в результате у вас может вообще отпасть желание меня кормить. Возможно, вам захочется сегодня же вечером объясниться с Селией.
Он казался озадаченным, но Барбара не дала ему возможности задать вопрос, торопливо продолжив свою речь. Она рассказала о двух разговорах — сначала в банке, с Селией, потом в «Приюте жаворонка», с его матерью. Робин слушал, помрачнев вначале, ругнувшись в середине и потом не произнося ни слова. Когда он не нарушил молчания спустя полминуты после окончания рассказа, Барбара добавила:
— Поэтому мне лучше всего съехать от вас сразу же после ужина. Если ваша мама и ваша подруга считают…
— Она не моя… — быстро перебил он Барбару, но сам же себя и оборвал и затем предложил: — Послушайте, может, поговорим внизу?
— А больше не о чем говорить. Давайте наведем порядок, а потом я соберу свои вещи. Я с вами поужинаю, но потом мне придется уехать. Другого выбора нет.
Она снова присела и начала собирать разбросанные «деньги» и карточки «Монополии», перемешавшиеся с принадлежностями других игр.
Робин остановил ее, схватив за запястье. На этот раз он сжал ей руку довольно сильно и сказал:
— Барбара. Посмотрите на меня.
В его голосе — как и в его хватке — появилось что-то новое, как будто юноша вдруг превратился в мужчину. У Барбары странно дрогнуло сердце. Но она повиновалась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140