он-де подготовил условия для обольщения, а тут являются два незнакомых человека, чтобы расспросить об исчезновении его ученицы.
— Такая реакция возможна.
— Согласен. Но между Чэмберсом и происшедшим с Шарлоттой Боуэн существует и другая связь. Правда, я о ней не думал, пока ты не упомянул ИРА.
— И что же это?
— Имя. В письме, полученном Боуэн. Там Шарлотту называют Лотти. А из всех, с кем я говорил, только Дэмьен Чэмберс и ее одноклассницы называли Шарлотту Лотти. Поэтому на твоем месте я бы проверил Чэмберса.
— Еще одна вероятность, — согласился Линли и, попрощавшись, пошел к машине.
Проследив, как он отъехал, Сент-Джеймс вернулся в дом.
Деннис Лаксфорд нашел свою жену в ванной. Женщина-констебль, находившаяся в кухне, сообщила ему только, что Фиона, прежде чем подняться наверх, сказала, что хочет побыть одна. Поэтому, вернувшись из редакции «Осведомителя», Лаксфорд первым делом пошел в комнату Лео. Но там было пусто. Лаксфорд ошеломленно отвернулся от раскрытого художественного альбома на письменном столе Лео, от незавершенного наброска джоттовской Мадонны с Младенцем. Лаксфорду показалось, что грудь ему стянуло горячим обручем, и ему пришлось постоять на пороге, прежде чем он снова обрел способность дышать без труда.
Он проверил все остальные комнаты, обходя их по порядку, и нашел жену в темной ванной. Фиона сидела на полу, положив голову на колени и прикрыв ее руками. Лунное сияние, проходившее сквозь листву росшего за окном дерева, покрывало мрамор пола кружевом светотени. На нем виднелся смятый целлофановый пакет от большой упаковки тарталеток с джемом и пустой молочный пакет. При каждом выдохе Фионы в воздухе чувствовался кислый запах рвоты.
Лаксфорд подобрал упаковку от пирожных и пустой пакет и положил их в корзину для мусора. Рядом с Фионой он увидел еще не открытую пачку инжирных трубочек. Пачку он тоже положил в корзину и прикрыл оберткой от пирожных, надеясь, что позже жена ее не найдет.
Присел перед ней. Когда она подняла голову, то даже при этом скудном освещении Лаксфорд увидел, что лицо Фионы покрыто испариной.
— Перестань так над собой издеваться, — сказал Лаксфорд. — Завтра он будет дома. Обещаю тебе.
В глазах у нее ничего не отразилось. Фиона как во сне пошарила рядом с собой, ища инжирные трубочки, не нашла и сказала:
— Я хочу знать. И хочу знать сейчас.
Он уехал, ничего ей не объяснив. В ответ на ее отчаянные крики: «Что случилось, что ты делаешь, куда ты едешь?» — он лишь грубо приказал ей взять себя в руки, успокоиться и отпустить его в газету, где он поставит в печать материал, который поможет вернуть домой их сына. Она кричала: «Какой материал, что происходит, где Лео, какое отношение Лео имеет к этому материалу?» Она цеплялась за него, не давая уйти. Но он освободился от нее и поехал в Холборн на такси, кляня полицию, забравшую у него «порше», на котором он гораздо быстрее добрался бы до работы, чем в громыхающем «остине» с его курящим водителем.
Лаксфорд опустился на пол и сообразил, что мог бы захватить из редакции номер «Осведомителя» со своей статьей. Это было бы проще, чем тщетно искать способ начать свой рассказ так, чтобы по возможности смягчить удар — ведь он собирался сообщить жене о лжи, в которой жил более десяти лет.
— Фиона, — произнес он, — на политической конференции одиннадцать лет назад от меня забеременела одна женщина. Этого ребенка — девочку по имени Шарлотта Боуэн — похитили в прошлую среду. Похититель хотел, чтобы я признал свое отцовство, и признал это на первой странице своей газеты. Я этого не сделал. В воскресенье вечером девочку нашли мертвой. Тот же самый человек, который забрал Шарлотту — кто бы он ни был, — теперь похитил нашего Лео. Он хочет, чтобы статья была в газете. Поэтому завтра она выходит.
Фиона разлепила губы, но ничего не сказала. Потом медленно закрыла глаза и отвернулась.
— Фи, — проговорил Лаксфорд, — между мной и той женщиной не было ничего серьезного. Мы не любили друг друга, это действительно ничего не значило, но между нами пробежала искра, и мы на это откликнулись.
— Я тебя умоляю, — сказала Фиона.
— Мы с тобой не были женаты, — продолжал он, торопясь все для нее прояснить. — Мы были с тобой знакомы, но ты еще мне не отдалась. Ты сказала, что не готова к этому. Помнишь?
Фиона прижала к груди кулак.
— Это был секс, Фиона. Между нею и мной было только это. Бездумный. Лишенный теплых чувств. Нечто случившееся и забытое обоими. Мы были друг для друга никем. Просто телами в постели. Мы были… не знаю. Мы просто были.
Фиона вяло повернулась к нему. Всмотрелась в его лицо, словно ища правды. Сказала без всякого выражения:
— Ты знал о ребенке? Эта женщина тебе сообщила? Ты все время знал?
Он подумал, не солгать ли. Но не смог себя заставить.
— Она мне сказала.
— Когда?
— Я сразу же узнал о Шарлотте.
— Сразу же.
Фиона повторила эти слова шепотом, как будто обдумывая. Еще раз повторила. Сняла висевшее у нее над головой толстое зеленое полотенце, скомкала его и заплакала.
Чувствуя себя мерзавцем, Лаксфорд попытался ее обнять. Она отпрянула.
— Прости, — сказал он.
— Все было ложью.
— Что?
— Наша жизнь. Наши с тобой отношения.
— Это неправда.
— Я не имела от тебя никаких секретов. Но это ничего не значит, потому что все время ты… Кем ты был на самом деле… я хочу получить назад своего сына, — плакала она. — Сейчас. Я хочу видеть Лео. Хочу видеть своего сына.
— Завтра я его сюда привезу. Клянусь тебе, Фи. Жизнью клянусь.
— Ты не сможешь, — плакала она. — У тебя нет такой власти. Он сотворит с ним то же, что сотворил с ней.
— Не сотворит. С Лео ничего не случится. Я выполняю его просьбу. Я не сделал этого для Шарлотты, но делаю теперь.
— Но она умерла. Умерла. Теперь он не только похититель, но и убийца. Как ты можешь думать, что, имея на совести убийство, он отпустит Лео?
Лаксфорд схватил ее за руку.
— Послушай меня. У похитителя Лео нет причин вредить ему, потому что со мной он не ссорился. То, что случилось, случилось потому, что кто-то хотел погубить мать Шарлотты и нашел способ это сделать. Она в правительстве. Она младший министр. Кто-то покопался в ее прошлом и узнал обо мне. Этот скандал — ее положение, мое положение, наш общий ребенок, то, что все эти годы она преподносила себя в ложном свете, — этот скандал ее погубит. Ради ее позора все и было затеяно: чтобы покончить с Ив Боуэн. Она рискнула промолчать, когда исчезла Шарлотта. И меня убедила сделать то же самое. Но я не собираюсь молчать теперь, когда речь идет о Лео. Поэтому ситуация другая. И Лео не причинят вреда.
Фиона прижала полотенце ко рту, посмотрела поверх него на Лаксфорда огромными, испуганными глазами. Она походила на загнанное в угол животное, которому грозит смерть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140
— Такая реакция возможна.
— Согласен. Но между Чэмберсом и происшедшим с Шарлоттой Боуэн существует и другая связь. Правда, я о ней не думал, пока ты не упомянул ИРА.
— И что же это?
— Имя. В письме, полученном Боуэн. Там Шарлотту называют Лотти. А из всех, с кем я говорил, только Дэмьен Чэмберс и ее одноклассницы называли Шарлотту Лотти. Поэтому на твоем месте я бы проверил Чэмберса.
— Еще одна вероятность, — согласился Линли и, попрощавшись, пошел к машине.
Проследив, как он отъехал, Сент-Джеймс вернулся в дом.
Деннис Лаксфорд нашел свою жену в ванной. Женщина-констебль, находившаяся в кухне, сообщила ему только, что Фиона, прежде чем подняться наверх, сказала, что хочет побыть одна. Поэтому, вернувшись из редакции «Осведомителя», Лаксфорд первым делом пошел в комнату Лео. Но там было пусто. Лаксфорд ошеломленно отвернулся от раскрытого художественного альбома на письменном столе Лео, от незавершенного наброска джоттовской Мадонны с Младенцем. Лаксфорду показалось, что грудь ему стянуло горячим обручем, и ему пришлось постоять на пороге, прежде чем он снова обрел способность дышать без труда.
Он проверил все остальные комнаты, обходя их по порядку, и нашел жену в темной ванной. Фиона сидела на полу, положив голову на колени и прикрыв ее руками. Лунное сияние, проходившее сквозь листву росшего за окном дерева, покрывало мрамор пола кружевом светотени. На нем виднелся смятый целлофановый пакет от большой упаковки тарталеток с джемом и пустой молочный пакет. При каждом выдохе Фионы в воздухе чувствовался кислый запах рвоты.
Лаксфорд подобрал упаковку от пирожных и пустой пакет и положил их в корзину для мусора. Рядом с Фионой он увидел еще не открытую пачку инжирных трубочек. Пачку он тоже положил в корзину и прикрыл оберткой от пирожных, надеясь, что позже жена ее не найдет.
Присел перед ней. Когда она подняла голову, то даже при этом скудном освещении Лаксфорд увидел, что лицо Фионы покрыто испариной.
— Перестань так над собой издеваться, — сказал Лаксфорд. — Завтра он будет дома. Обещаю тебе.
В глазах у нее ничего не отразилось. Фиона как во сне пошарила рядом с собой, ища инжирные трубочки, не нашла и сказала:
— Я хочу знать. И хочу знать сейчас.
Он уехал, ничего ей не объяснив. В ответ на ее отчаянные крики: «Что случилось, что ты делаешь, куда ты едешь?» — он лишь грубо приказал ей взять себя в руки, успокоиться и отпустить его в газету, где он поставит в печать материал, который поможет вернуть домой их сына. Она кричала: «Какой материал, что происходит, где Лео, какое отношение Лео имеет к этому материалу?» Она цеплялась за него, не давая уйти. Но он освободился от нее и поехал в Холборн на такси, кляня полицию, забравшую у него «порше», на котором он гораздо быстрее добрался бы до работы, чем в громыхающем «остине» с его курящим водителем.
Лаксфорд опустился на пол и сообразил, что мог бы захватить из редакции номер «Осведомителя» со своей статьей. Это было бы проще, чем тщетно искать способ начать свой рассказ так, чтобы по возможности смягчить удар — ведь он собирался сообщить жене о лжи, в которой жил более десяти лет.
— Фиона, — произнес он, — на политической конференции одиннадцать лет назад от меня забеременела одна женщина. Этого ребенка — девочку по имени Шарлотта Боуэн — похитили в прошлую среду. Похититель хотел, чтобы я признал свое отцовство, и признал это на первой странице своей газеты. Я этого не сделал. В воскресенье вечером девочку нашли мертвой. Тот же самый человек, который забрал Шарлотту — кто бы он ни был, — теперь похитил нашего Лео. Он хочет, чтобы статья была в газете. Поэтому завтра она выходит.
Фиона разлепила губы, но ничего не сказала. Потом медленно закрыла глаза и отвернулась.
— Фи, — проговорил Лаксфорд, — между мной и той женщиной не было ничего серьезного. Мы не любили друг друга, это действительно ничего не значило, но между нами пробежала искра, и мы на это откликнулись.
— Я тебя умоляю, — сказала Фиона.
— Мы с тобой не были женаты, — продолжал он, торопясь все для нее прояснить. — Мы были с тобой знакомы, но ты еще мне не отдалась. Ты сказала, что не готова к этому. Помнишь?
Фиона прижала к груди кулак.
— Это был секс, Фиона. Между нею и мной было только это. Бездумный. Лишенный теплых чувств. Нечто случившееся и забытое обоими. Мы были друг для друга никем. Просто телами в постели. Мы были… не знаю. Мы просто были.
Фиона вяло повернулась к нему. Всмотрелась в его лицо, словно ища правды. Сказала без всякого выражения:
— Ты знал о ребенке? Эта женщина тебе сообщила? Ты все время знал?
Он подумал, не солгать ли. Но не смог себя заставить.
— Она мне сказала.
— Когда?
— Я сразу же узнал о Шарлотте.
— Сразу же.
Фиона повторила эти слова шепотом, как будто обдумывая. Еще раз повторила. Сняла висевшее у нее над головой толстое зеленое полотенце, скомкала его и заплакала.
Чувствуя себя мерзавцем, Лаксфорд попытался ее обнять. Она отпрянула.
— Прости, — сказал он.
— Все было ложью.
— Что?
— Наша жизнь. Наши с тобой отношения.
— Это неправда.
— Я не имела от тебя никаких секретов. Но это ничего не значит, потому что все время ты… Кем ты был на самом деле… я хочу получить назад своего сына, — плакала она. — Сейчас. Я хочу видеть Лео. Хочу видеть своего сына.
— Завтра я его сюда привезу. Клянусь тебе, Фи. Жизнью клянусь.
— Ты не сможешь, — плакала она. — У тебя нет такой власти. Он сотворит с ним то же, что сотворил с ней.
— Не сотворит. С Лео ничего не случится. Я выполняю его просьбу. Я не сделал этого для Шарлотты, но делаю теперь.
— Но она умерла. Умерла. Теперь он не только похититель, но и убийца. Как ты можешь думать, что, имея на совести убийство, он отпустит Лео?
Лаксфорд схватил ее за руку.
— Послушай меня. У похитителя Лео нет причин вредить ему, потому что со мной он не ссорился. То, что случилось, случилось потому, что кто-то хотел погубить мать Шарлотты и нашел способ это сделать. Она в правительстве. Она младший министр. Кто-то покопался в ее прошлом и узнал обо мне. Этот скандал — ее положение, мое положение, наш общий ребенок, то, что все эти годы она преподносила себя в ложном свете, — этот скандал ее погубит. Ради ее позора все и было затеяно: чтобы покончить с Ив Боуэн. Она рискнула промолчать, когда исчезла Шарлотта. И меня убедила сделать то же самое. Но я не собираюсь молчать теперь, когда речь идет о Лео. Поэтому ситуация другая. И Лео не причинят вреда.
Фиона прижала полотенце ко рту, посмотрела поверх него на Лаксфорда огромными, испуганными глазами. Она походила на загнанное в угол животное, которому грозит смерть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140