— Не приходится говорить, как легко было бы сделать последнее.
Она встретилась с ним взглядом. — Позволь мне это обдумать.
Хелен сбросила туфли сразу же за входной дверью дома, в котором жила. Испытав блаженное облегчение в ногах, освобожденных от мучительного служения богу моды, она прошептала: «Слава тебе господи», подняла туфли и устало зашлепала по мраморному холлу и по лестнице, ведущей к ее шестикомнатной квартире на втором этаже здания конца викторианской эпохи, где из гостиной открывался вид на прямоугольник зелени — Онслоу-сквер в Южном Кенсингтоне. Свет, который она увидела с улицы, горел как раз в гостиной. Поскольку она не ставила его на таймер и не включала перед тем, как уехала утром в лабораторию Саймона, этот свет, льющийся сквозь прозрачные шторы, поведал Хелен, что у нее гость. Это мог быть только один человек.
Она помедлила перед дверью с ключом в руке, вспоминая слова Саймона. Как, в самом деле, было бы легко подключить Скотленд-Ярд без ведома и согласия Ив Боуэн, особенно если учесть, что инспектор отдела уголовной полиции Ярда в настоящий момент ждал ее за тяжелой дубовой дверью.
Одного ее слова Томасу Линли будет достаточно, чтобы машина закрутилась, но Ярд, безусловно, будет придерживаться установленной процедуры, а это подразумевает и контакт со средствами массовой информации.
Хелен хмуро посмотрела на кольцо с ключами на своей ладони. Если бы она могла рассчитывать на то, что делом займется сам Томми… Но такой уверенности у нее было.
Распахнув дверь, она позвала его по имени. Он откликнулся: «Я здесь, Хелен», и она пошла на его голос в кухню, где он караулил тостер — рукава рубашки закатаны до локтей, пуговица на воротнике расстегнута, галстук снят, на разделочном столе наготове банка «Мармайта». В руках Томми держал пачку газет, из которых что-то вычитывал. Его взъерошенные светлые волосы поблескивали в кухонном свете. Поверх очков он посмотрел на Хелен, уронившую на пол туфли.
— Что-то ты припозднилась, — заметил он, кладя газеты на стол и очки поверх них. — Я почти не чаял тебя дождаться.
— Это же не весь твой ужин?
Она сбросила с плеча на стол свою сумку, просмотрела дневную почту, вытащила письмо от своей сестры Айрис и подошла с ним к Томми. Он привычным жестом просунул ладонь под ее волосы на затылке — Хелен ощутила тепло его руки — и поцеловал. Сначала в губы, затем в лоб, потом снова в губы. И, притянув к себе за плечо, замер в ожидании тостов. Хелен вскрыла письмо со словами:
— Не весь же, нет? — И, не получив немедленного ответа, продолжала: — Томми, скажи, что это не весь твой ужин. Ты самый невозможный человек. Почему ты не ешь?
Он прижался губами к ее виску.
— Время от меня ускользает. — Голос его звучал устало. — Почти весь день я провел с королевскими обвинителями по делу Флеминга. Снимались показания. Предъявлялись обвинения. Адвокаты делали заявления. Запрашивались отчеты. Организовывались пресс-конференции. Я просто забыл.
— Поесть? Да как такое возможно? Неужели ты не замечаешь, что голоден?
— Такое случается, Хелен.
— Только не со мной, — хмыкнула она.
— Мне это хорошо известно. — Выскочил тост. Томми подцепил его вилкой, намазал «Мармайт». Наклонившись над столом, какое-то время он жевал, потом с видимым удивлением произнес: — Господи боже, какая гадость. Не могу поверить, что в Оксфорде я только этим и питался.
— В двадцать лет вкусовые ощущения совсем иные. Если ты выпьешь бутылку дешевого портвейна, то перенесешься в свою юность. — Она развернула листок с письмом.
— Что произошло? — спросил он.
Прочитав несколько строк, Хелен принялась перечислять.
— На ранчо в этом году хороший отел. Счастье, что пережили еще одну зиму в Монтаяе. Школьные оценки Джонатана оставляют желать лучшего, и не считаю ли я, что его следует отправить в Англию, в школу-интернат? (Определенно нет.) Мамин визит прошел отлично только потому, что там была Дафна, которая не давала им вцепиться друг дружке в глотку. Когда я приеду в гости? Могу пригласить и тебя, раз у нас — как она выражается — все уже официально. И когда свадьба, потому что ей нужно посидеть на диете по меньшей мере три месяца, чтобы появиться на людях в приличном виде. — Хелен сложила письмо и кое-как запихала в конверт. — Вот и все.
— Я имел в виду, — пережевывая тост, сказал Линли, — сегодняшний вечер. Что произошло?
— Сегодня вечером? — Хелен хотела произнести это небрежно, а получилось, как ей самой показалось, глуповато-виновато.
Выражение лица Томми изменилось. Хелен постаралась уверить себя, что он смотрит на нее скорее с недоумением, чем с подозрением.
— Ты сильно задержалась на работе, — заметил он. Его карие глаза смотрели пристально.
Чтобы избежать их взгляда, Хелен занялась чайником — наполнила его, включила. Вытерла руки, на которые попала вода, выплеснувшаяся из носика. Достала из шкафчика жестянку с чаем и стала ложкой отмерять его в фарфоровый заварочный чайник.
— Ужасный день, — говорила она, насыпая чай. — Следы на металле. Я пялилась в микроскоп, пока чуть не ослепла. Но ты же знаешь Саймона. Зачем заканчивать в восемь вечера, когда можно поработать еще четыре часа, пока не рухнешь от усталости? Мне хотя бы удалось подбить его на обед и ужин, но только потому, что дома была Дебора. В отношении еды он не лучше тебя. Почему мне достаются такие мужчины? Почему у них такое отвращение к еде?
Она чувствовала, что Томми разглядывает ее, пока | она закрывала жестянку и убирала ее в шкафчик. Хелен подцепила двумя пальцами чашки, поставила их на блюдца, достала из ящика две чайные ложки.
— Дебора сделала несколько чудесных портретов, — сообщила она. — Я хотела принести какой-нибудь из них, чтобы показать тебе, но забыла. Неважно. Принесу завтра.
— Завтра снова работаешь?
— Боюсь, нам потребуется еще не один час. Вероятно, и не один день. А что? Ты что-то запланировал?
— Думал, съездим в Корнуолл, когда я разберусь с делом Флеминга.
При мысли о Корнуолле на душе у Хелен посветлело — солнце, ветер с моря в компании с Томми, не думающим о работе.
— Замечательная мысль, дорогой.
— Ты сможешь вырваться?
— Когда?
— Завтра вечером. Возможно, послезавтра. Хелен не знала, как это сделать. В то же время она не знала, как сказать Томми, что она не знает. Саймону она помогала от случая к случаю. И даже если у него горели все сроки, или близились показания в суде, или вот-вот ожидалась лекция, или нужно было срочно подготовить курс в университете, Саймон оставался самым сговорчивым работодателем — если, конечно, можно было его так называть, — когда речь заходила о присутствии Хелен в его лаборатории. Просто в последние годы они приспособились работать вместе, причем никаким договором это не закреплялось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140
Она встретилась с ним взглядом. — Позволь мне это обдумать.
Хелен сбросила туфли сразу же за входной дверью дома, в котором жила. Испытав блаженное облегчение в ногах, освобожденных от мучительного служения богу моды, она прошептала: «Слава тебе господи», подняла туфли и устало зашлепала по мраморному холлу и по лестнице, ведущей к ее шестикомнатной квартире на втором этаже здания конца викторианской эпохи, где из гостиной открывался вид на прямоугольник зелени — Онслоу-сквер в Южном Кенсингтоне. Свет, который она увидела с улицы, горел как раз в гостиной. Поскольку она не ставила его на таймер и не включала перед тем, как уехала утром в лабораторию Саймона, этот свет, льющийся сквозь прозрачные шторы, поведал Хелен, что у нее гость. Это мог быть только один человек.
Она помедлила перед дверью с ключом в руке, вспоминая слова Саймона. Как, в самом деле, было бы легко подключить Скотленд-Ярд без ведома и согласия Ив Боуэн, особенно если учесть, что инспектор отдела уголовной полиции Ярда в настоящий момент ждал ее за тяжелой дубовой дверью.
Одного ее слова Томасу Линли будет достаточно, чтобы машина закрутилась, но Ярд, безусловно, будет придерживаться установленной процедуры, а это подразумевает и контакт со средствами массовой информации.
Хелен хмуро посмотрела на кольцо с ключами на своей ладони. Если бы она могла рассчитывать на то, что делом займется сам Томми… Но такой уверенности у нее было.
Распахнув дверь, она позвала его по имени. Он откликнулся: «Я здесь, Хелен», и она пошла на его голос в кухню, где он караулил тостер — рукава рубашки закатаны до локтей, пуговица на воротнике расстегнута, галстук снят, на разделочном столе наготове банка «Мармайта». В руках Томми держал пачку газет, из которых что-то вычитывал. Его взъерошенные светлые волосы поблескивали в кухонном свете. Поверх очков он посмотрел на Хелен, уронившую на пол туфли.
— Что-то ты припозднилась, — заметил он, кладя газеты на стол и очки поверх них. — Я почти не чаял тебя дождаться.
— Это же не весь твой ужин?
Она сбросила с плеча на стол свою сумку, просмотрела дневную почту, вытащила письмо от своей сестры Айрис и подошла с ним к Томми. Он привычным жестом просунул ладонь под ее волосы на затылке — Хелен ощутила тепло его руки — и поцеловал. Сначала в губы, затем в лоб, потом снова в губы. И, притянув к себе за плечо, замер в ожидании тостов. Хелен вскрыла письмо со словами:
— Не весь же, нет? — И, не получив немедленного ответа, продолжала: — Томми, скажи, что это не весь твой ужин. Ты самый невозможный человек. Почему ты не ешь?
Он прижался губами к ее виску.
— Время от меня ускользает. — Голос его звучал устало. — Почти весь день я провел с королевскими обвинителями по делу Флеминга. Снимались показания. Предъявлялись обвинения. Адвокаты делали заявления. Запрашивались отчеты. Организовывались пресс-конференции. Я просто забыл.
— Поесть? Да как такое возможно? Неужели ты не замечаешь, что голоден?
— Такое случается, Хелен.
— Только не со мной, — хмыкнула она.
— Мне это хорошо известно. — Выскочил тост. Томми подцепил его вилкой, намазал «Мармайт». Наклонившись над столом, какое-то время он жевал, потом с видимым удивлением произнес: — Господи боже, какая гадость. Не могу поверить, что в Оксфорде я только этим и питался.
— В двадцать лет вкусовые ощущения совсем иные. Если ты выпьешь бутылку дешевого портвейна, то перенесешься в свою юность. — Она развернула листок с письмом.
— Что произошло? — спросил он.
Прочитав несколько строк, Хелен принялась перечислять.
— На ранчо в этом году хороший отел. Счастье, что пережили еще одну зиму в Монтаяе. Школьные оценки Джонатана оставляют желать лучшего, и не считаю ли я, что его следует отправить в Англию, в школу-интернат? (Определенно нет.) Мамин визит прошел отлично только потому, что там была Дафна, которая не давала им вцепиться друг дружке в глотку. Когда я приеду в гости? Могу пригласить и тебя, раз у нас — как она выражается — все уже официально. И когда свадьба, потому что ей нужно посидеть на диете по меньшей мере три месяца, чтобы появиться на людях в приличном виде. — Хелен сложила письмо и кое-как запихала в конверт. — Вот и все.
— Я имел в виду, — пережевывая тост, сказал Линли, — сегодняшний вечер. Что произошло?
— Сегодня вечером? — Хелен хотела произнести это небрежно, а получилось, как ей самой показалось, глуповато-виновато.
Выражение лица Томми изменилось. Хелен постаралась уверить себя, что он смотрит на нее скорее с недоумением, чем с подозрением.
— Ты сильно задержалась на работе, — заметил он. Его карие глаза смотрели пристально.
Чтобы избежать их взгляда, Хелен занялась чайником — наполнила его, включила. Вытерла руки, на которые попала вода, выплеснувшаяся из носика. Достала из шкафчика жестянку с чаем и стала ложкой отмерять его в фарфоровый заварочный чайник.
— Ужасный день, — говорила она, насыпая чай. — Следы на металле. Я пялилась в микроскоп, пока чуть не ослепла. Но ты же знаешь Саймона. Зачем заканчивать в восемь вечера, когда можно поработать еще четыре часа, пока не рухнешь от усталости? Мне хотя бы удалось подбить его на обед и ужин, но только потому, что дома была Дебора. В отношении еды он не лучше тебя. Почему мне достаются такие мужчины? Почему у них такое отвращение к еде?
Она чувствовала, что Томми разглядывает ее, пока | она закрывала жестянку и убирала ее в шкафчик. Хелен подцепила двумя пальцами чашки, поставила их на блюдца, достала из ящика две чайные ложки.
— Дебора сделала несколько чудесных портретов, — сообщила она. — Я хотела принести какой-нибудь из них, чтобы показать тебе, но забыла. Неважно. Принесу завтра.
— Завтра снова работаешь?
— Боюсь, нам потребуется еще не один час. Вероятно, и не один день. А что? Ты что-то запланировал?
— Думал, съездим в Корнуолл, когда я разберусь с делом Флеминга.
При мысли о Корнуолле на душе у Хелен посветлело — солнце, ветер с моря в компании с Томми, не думающим о работе.
— Замечательная мысль, дорогой.
— Ты сможешь вырваться?
— Когда?
— Завтра вечером. Возможно, послезавтра. Хелен не знала, как это сделать. В то же время она не знала, как сказать Томми, что она не знает. Саймону она помогала от случая к случаю. И даже если у него горели все сроки, или близились показания в суде, или вот-вот ожидалась лекция, или нужно было срочно подготовить курс в университете, Саймон оставался самым сговорчивым работодателем — если, конечно, можно было его так называть, — когда речь заходила о присутствии Хелен в его лаборатории. Просто в последние годы они приспособились работать вместе, причем никаким договором это не закреплялось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140