– С той минуты, как мы пересекли Границу, я все время мокрый. Ты наполовину заморозила меня мечом, на меня напали локи, живые и мертвые всадники, за мной гнались заколдованные гончие, мать и дочь лезут ко мне, требуя любви, и все это время ты меня тактично от себя отгоняешь. И ты еще винишь меня, что я разозлился?
Дел задумчиво разглядывала меня.
– Ты устал, – наконец заключила она. – Ты почувствуешь себя лучше, когда поешь.
– Поешь, шмаешь, – проворчал я. – Я почувствую себя лучше только когда мы покончим с твоими делами и вернемся на Юг, где тепло, светло и сухо.
Дел взяла у меня повод.
– Если мы будем стоять здесь, Тигр, мы никогда никуда не попадем.
Раздражение, как и дождь, никак не унималось. Я повернулся и пошел.
24
Справа от нас тянулся узкий каньон, по которому мы с жеребцом успели прокатиться два раза, в обе стороны. Слева над нашими головами поднималась серая унылая скала, блестевшая от бесконечного дождя, сыпавшего с неба. Скала выглядела так, словно кто-то высек ее из земли гигантским топором, оставив огромные зарубки и борозды, но грубые резкие контуры смягчали мох и упавшие листья, устилавшие всю скалу зелено-золотым ковром, отливавшим цветом увядшей сливы.
– Здесь даже цвета другие, – пожаловался я, шурша мокрыми от дождя листьями.
Дел посмотрела на меня, на скалу, на голые деревья, на листопад, на землю цвета меха выдры. Подумав, она кивнула.
– Они глубже, богаче, старше… Не такие неверные, как на Юге.
– Неверные? – я не понял, что она имела в виду.
– Да. На Юге цвета неуловимые. Их подчиняют себе капризы погоды. Самумы, переносящие пески на мили. Деревья и трава, скрывающие от мира каждую каплю воды. Солнце, крадущее жизнь отовсюду, и у людей, и у животных.
Я нахмурился.
– Ты мне как-то сказала, что Юг тебе нравится.
– Я его уважаю. Я восхищаюсь его силой, жестокой красотой, стремлением выжить. Но это… это… – одной рукой она обвела горы, каньон, лес. – Все это я знала с рождения. Это мои цвета и даже запахи. Аромат мокрой от дождя земли. Этот мир создал меня.
Что-то шевельнулось во мне. Такой крошечный маленький бутон, угрожающий распуститься.
– Ты говоришь так, словно собираешься остаться здесь навсегда.
Она резко посмотрела на меня и отвернулась.
Бутон распустился и показал мне все цвета моего страха.
– Баска… как только эта история закончится, мы вернемся на Юг. Я точно. А ты нет?
Она старательно избегала моего взгляда.
– Я еще не решила.
Женщины – стихийные создания. Они действуют руководствуясь эмоциями, а не логикой. Они имеют склонность принимать внезапные решения и даже если доказать им, что они совершенно неправы, они держаться за свои слова упрямо, просто для показухи, чтобы сохранить лицо и успокоить гордость. Они редко анализируют ситуации, да и не могут это сделать, поскольку видят лишь то, что хотят видеть. Они замечают что-то, у них появляется желание этим обладать и они это берут, а если не могут взять сами, находят мужчину, чтобы он получил это за них.
Они говорят первое, что придет в голову, а потом жалеют и отрицают, что когда-то это говорили.
Женщины – непостоянные создания.
Но у них есть много общего с мужчинами и я сразу понял, что скрывается за уклончивостью Дел, независимо от произнесенных ею слов. Дел сказала, что еще не решила, и я не сомневался, что решение готово.
Я застыл. Пришлось остановиться и жеребцу.
– Ты хочешь сказать, что протащила меня весь этот путь на Север из-за какого-то трижды проклятого кровного суда и не собираешься возвращаться домой?
Она ответила не сразу. После долгой паузы Дел тихо напомнила:
– Я дома, Тигр.
Аиды. Возразить нечего.
Я постарался говорить грубовато:
– Дел…
– Я сказала, что еще не решила.
– А когда ты решишь?
Она пожала плечами.
– Когда решу.
Она меня утешила. Сломанными ногтями я провел по старым следам от когтей. Пару дней мне некогда было бриться и щетина меня бесила.
– А когда, по твоему мнению, это случится?
– Я не знаю! – ее крик эхом отозвался в каньоне, карабкаясь по скалам и теряясь в деревьях. Жеребец насторожил уши.
– Угу, – сказал я. – Понятно.
Ее лицо яростно вспыхнуло.
– Откуда мне знать? – выдавила она. – Откуда мне знать, останусь ли я в живых после встречи с истойя и ан-истойя, кайдинами и ан-кайдинами. Я должна предстать перед ними и унижаться, вымаливать у них прощения, суда, кары. Как я могу сказать, что буду делать со своей жизнью, когда они могут не позволить мне сохранить ее.
– Ну, я думаю, они позволят тебе сохранить…
– Ты не знаешь точно, Тигр!
Я ее расстроил.
– Послушай, Дел…
– Нет! – бешено крикнула она. – Не опекай меня. Не успокаивай мой страх и не говори, что для него нет оснований. Не гладь меня по головке и не обещай все исправить. Не обещай разогнать тени, потому что ты не знаешь, что вызвало их.
Ну конечно всего этого я сделать не мог. Пока она меня об этом не попросила. А она не просила.
– Я не хочу потерять тебя, – сказал я. И тут же пожалел об этом.
– Я тебе не принадлежу, Тигр.
– Нет, – согласился я. – В последнее время нет. Ты и твоя одержимость локи…
Она выразила свое отношение к локи короткой грубой фразой на Южном.
– Думаю им бы это понравилось, – отметил я. – Ты же сама мне объясняла, что они… ну что их привлекают мужчина и женщина «в соединении», как ты выразилась.
– Так и есть, – только губы двигались. Зубы были крепко стиснуты.
– Ну тогда и волноваться не о чем, – я сладко улыбнулся. – Правильно?
Дел развернулась и пошла вперед.
Нас предупредил жеребец. Может быть к тому времени мы с Дел уже устали от ходьбы. Шли мы молча, каждому было о чем подумать. Мы просто не заметили. Гнедой, к счастью, заметил.
Уши повернулись вперед. Он глубоко вздохнул, шумно выдохнул, как делают лошади когда в чем-то сомневаются, и остановился так резко, что натянулся повод в моей руке.
Я почувствовал запах прежде чем увидел их самих. Я хорошо запомнил его – гнилую, мускусную вонь смерти – после недолгого плена в каньоне.
– Ты кажется говорила, что гончих здесь нет.
– Их и не было, – сталь запела – Дел вынимала из ножен меч. – Они ушли по каньону за тобой, а потом просто исчезли.
– Но теперь они вернулись.
Мы шли по полоске земли между каньоном и скалой. Нас окружали тонкие деревья, с голых веток капал дождь. Места для схватки было маловато, но гончие знали как использовать тесноту с выгодой для себя. От мокрых листьев шума меньше чем от сухих. Вода заглушала звуки, склеивала их, превращала землю в мокрый ковер, но и по нему гончие не могли передвигаться бесшумно, и я услышал их. Впереди, по бокам и сзади. На этот раз не каньон-ловушка. Они обойдутся и без него.
День, как всегда – по крайней мере для меня – состоял из всех оттенков серого, от пепельного до черного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102
Дел задумчиво разглядывала меня.
– Ты устал, – наконец заключила она. – Ты почувствуешь себя лучше, когда поешь.
– Поешь, шмаешь, – проворчал я. – Я почувствую себя лучше только когда мы покончим с твоими делами и вернемся на Юг, где тепло, светло и сухо.
Дел взяла у меня повод.
– Если мы будем стоять здесь, Тигр, мы никогда никуда не попадем.
Раздражение, как и дождь, никак не унималось. Я повернулся и пошел.
24
Справа от нас тянулся узкий каньон, по которому мы с жеребцом успели прокатиться два раза, в обе стороны. Слева над нашими головами поднималась серая унылая скала, блестевшая от бесконечного дождя, сыпавшего с неба. Скала выглядела так, словно кто-то высек ее из земли гигантским топором, оставив огромные зарубки и борозды, но грубые резкие контуры смягчали мох и упавшие листья, устилавшие всю скалу зелено-золотым ковром, отливавшим цветом увядшей сливы.
– Здесь даже цвета другие, – пожаловался я, шурша мокрыми от дождя листьями.
Дел посмотрела на меня, на скалу, на голые деревья, на листопад, на землю цвета меха выдры. Подумав, она кивнула.
– Они глубже, богаче, старше… Не такие неверные, как на Юге.
– Неверные? – я не понял, что она имела в виду.
– Да. На Юге цвета неуловимые. Их подчиняют себе капризы погоды. Самумы, переносящие пески на мили. Деревья и трава, скрывающие от мира каждую каплю воды. Солнце, крадущее жизнь отовсюду, и у людей, и у животных.
Я нахмурился.
– Ты мне как-то сказала, что Юг тебе нравится.
– Я его уважаю. Я восхищаюсь его силой, жестокой красотой, стремлением выжить. Но это… это… – одной рукой она обвела горы, каньон, лес. – Все это я знала с рождения. Это мои цвета и даже запахи. Аромат мокрой от дождя земли. Этот мир создал меня.
Что-то шевельнулось во мне. Такой крошечный маленький бутон, угрожающий распуститься.
– Ты говоришь так, словно собираешься остаться здесь навсегда.
Она резко посмотрела на меня и отвернулась.
Бутон распустился и показал мне все цвета моего страха.
– Баска… как только эта история закончится, мы вернемся на Юг. Я точно. А ты нет?
Она старательно избегала моего взгляда.
– Я еще не решила.
Женщины – стихийные создания. Они действуют руководствуясь эмоциями, а не логикой. Они имеют склонность принимать внезапные решения и даже если доказать им, что они совершенно неправы, они держаться за свои слова упрямо, просто для показухи, чтобы сохранить лицо и успокоить гордость. Они редко анализируют ситуации, да и не могут это сделать, поскольку видят лишь то, что хотят видеть. Они замечают что-то, у них появляется желание этим обладать и они это берут, а если не могут взять сами, находят мужчину, чтобы он получил это за них.
Они говорят первое, что придет в голову, а потом жалеют и отрицают, что когда-то это говорили.
Женщины – непостоянные создания.
Но у них есть много общего с мужчинами и я сразу понял, что скрывается за уклончивостью Дел, независимо от произнесенных ею слов. Дел сказала, что еще не решила, и я не сомневался, что решение готово.
Я застыл. Пришлось остановиться и жеребцу.
– Ты хочешь сказать, что протащила меня весь этот путь на Север из-за какого-то трижды проклятого кровного суда и не собираешься возвращаться домой?
Она ответила не сразу. После долгой паузы Дел тихо напомнила:
– Я дома, Тигр.
Аиды. Возразить нечего.
Я постарался говорить грубовато:
– Дел…
– Я сказала, что еще не решила.
– А когда ты решишь?
Она пожала плечами.
– Когда решу.
Она меня утешила. Сломанными ногтями я провел по старым следам от когтей. Пару дней мне некогда было бриться и щетина меня бесила.
– А когда, по твоему мнению, это случится?
– Я не знаю! – ее крик эхом отозвался в каньоне, карабкаясь по скалам и теряясь в деревьях. Жеребец насторожил уши.
– Угу, – сказал я. – Понятно.
Ее лицо яростно вспыхнуло.
– Откуда мне знать? – выдавила она. – Откуда мне знать, останусь ли я в живых после встречи с истойя и ан-истойя, кайдинами и ан-кайдинами. Я должна предстать перед ними и унижаться, вымаливать у них прощения, суда, кары. Как я могу сказать, что буду делать со своей жизнью, когда они могут не позволить мне сохранить ее.
– Ну, я думаю, они позволят тебе сохранить…
– Ты не знаешь точно, Тигр!
Я ее расстроил.
– Послушай, Дел…
– Нет! – бешено крикнула она. – Не опекай меня. Не успокаивай мой страх и не говори, что для него нет оснований. Не гладь меня по головке и не обещай все исправить. Не обещай разогнать тени, потому что ты не знаешь, что вызвало их.
Ну конечно всего этого я сделать не мог. Пока она меня об этом не попросила. А она не просила.
– Я не хочу потерять тебя, – сказал я. И тут же пожалел об этом.
– Я тебе не принадлежу, Тигр.
– Нет, – согласился я. – В последнее время нет. Ты и твоя одержимость локи…
Она выразила свое отношение к локи короткой грубой фразой на Южном.
– Думаю им бы это понравилось, – отметил я. – Ты же сама мне объясняла, что они… ну что их привлекают мужчина и женщина «в соединении», как ты выразилась.
– Так и есть, – только губы двигались. Зубы были крепко стиснуты.
– Ну тогда и волноваться не о чем, – я сладко улыбнулся. – Правильно?
Дел развернулась и пошла вперед.
Нас предупредил жеребец. Может быть к тому времени мы с Дел уже устали от ходьбы. Шли мы молча, каждому было о чем подумать. Мы просто не заметили. Гнедой, к счастью, заметил.
Уши повернулись вперед. Он глубоко вздохнул, шумно выдохнул, как делают лошади когда в чем-то сомневаются, и остановился так резко, что натянулся повод в моей руке.
Я почувствовал запах прежде чем увидел их самих. Я хорошо запомнил его – гнилую, мускусную вонь смерти – после недолгого плена в каньоне.
– Ты кажется говорила, что гончих здесь нет.
– Их и не было, – сталь запела – Дел вынимала из ножен меч. – Они ушли по каньону за тобой, а потом просто исчезли.
– Но теперь они вернулись.
Мы шли по полоске земли между каньоном и скалой. Нас окружали тонкие деревья, с голых веток капал дождь. Места для схватки было маловато, но гончие знали как использовать тесноту с выгодой для себя. От мокрых листьев шума меньше чем от сухих. Вода заглушала звуки, склеивала их, превращала землю в мокрый ковер, но и по нему гончие не могли передвигаться бесшумно, и я услышал их. Впереди, по бокам и сзади. На этот раз не каньон-ловушка. Они обойдутся и без него.
День, как всегда – по крайней мере для меня – состоял из всех оттенков серого, от пепельного до черного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102