Да и по всему видать – иноземцы. Немцы явные, на персов или китайцев не похожи.
– Напасть, говоришь, не попытались ни разу? – поинтересовался Алексей Петрович.
– Нет, – ответил Юсуф, – а зачем им? У них, видно, цель другая, колдовская, темная. Ты лучше моего схизматиков знаешь. Им извести человека надобно, чтоб сам концы отдал, чтоб прятался, боялся, сна лишился. А коли устоит жертва – тогда, знамо дело, других мастеров позовут… Тсс! – Юсуф насторожился. – Показалось мне, или в самом деле ходит кто под окном? Ибрагим, посмотри.
Молодой князь Юсупов поднялся из-за стола и подошел к большому окну, отставил в сторону обитую красной парчой втулку, закрывавшую окно изнутри, глянул наружу сквозь мутные слюдяные разводы.
– Да вроде, нет никого, батя, – успокоил он отца. – Ворона что ли пролетела…
Ибрагим поставил втулку на место и вернулся за стол.
– Я вот что думаю, Юсуф, – произнес задумчиво Алексей Петрович. – У меня перед отъездом в Москву на Белоозере такой же странный случай был. Княгиня в лесу на каких-то оборванцев наткнулась. Они так же быстро исчезли, как в воздухе растворились. Одного только моему человеку схватить удалось. По описанию похож на тех, про кого Ибрагим только что рассказывал. Так его на глазах всей моей дворни чудным способом убили, никто и не видал, откуда кинжал кинули. А Геласий, иеромонах Кирилловен обители, брат мой, кстати просил кланяться тебе и сыновьям твоим и передать, что неустанно молится за вас…
Юсуф в знак благодарности кивнул головой.
– Так вот, говорил мне Геласий, что встречали местные в округе немало таких людишек сомнительных. Я своих дворовых послал поразузнать. Только решили мы, что беглые какие бродяги по лесам рыщут. Может, из Литвы или империи Римской опять перебежчики от ига тамошнего к нам пришли и место осесть ищут, может беглые полоняне кого из бояр.
– Вот и мы так думали сперва, – ответил ему Юсуф. – Покуда Ибрагимка сам не увидал, что к чему. Скажи мне, князь, кому нужда есть труп двадцатилетней давности из земли вытаскивать? Нет, неспроста тут все. Опасность и вокруг твоего дома бродит. Так что на Белое Озеро скорей воротайся. Мало ли что… Как там камни-то треклятые, лежат в ризнице?
– Да лежат пока, – пожал плечами Никита, – никак в разум не возьму, кому они сдались?
– А ты сам-то клад тот видал? – спросил его Юсуф.
– Нет, – ответил князь Ухтомский, – случая не было. Да и чего любопытствовать зря на чужое…
– Я тебе скажу, Никита, – понизив голос, сказал, перегнувшись к нему через стол Юсуф. – Такой красотищи не то, что на Руси нашей матушке, в Персии и в Византии не видали. Ничего удивительного нет, что столько народу разум от нее потеряло. Я вот никому прежде не говорил, и тебе Ибрагимка, тоже, – обратился он к сыну, – а вот теперь скажу и покажу даже. Оставил я из того ларца себе на память да сынам на наследство один перстенек. Он, веришь ли мне, князь, один на все твое имущество потянет. Я Ибрагимке его, помирая, отдам, так век беды знать не будет. Вот покажу сейчас, сами все уразумеете.
Юсуф встал из-за стола и подошел к небольшому сундучку, обитому .начищенными медными пластинами.
– Ибрагимка, посвети, – позвал он сына. Молодой князь подошел со свечой к отцу. Юсуф погремел ключами, нашел наконец нужный, открыл сундук. В комнате царила мертвая тишина. Гости перестали есть, слуги не приносили новых блюд. Только случайно залетевший мотылек трепыхал крылышками у свечи, вот-вот опалится.
– Летел бы ты, милый, подальше, – отогнал его Никита. – Что лезть на рожон?
Наконец, покопавшись в сундуке, Юсуф достал небольшую золоченую шкатулку, украшенную фигурками диковинных зверьков. Снова порылся в сундуке – из укромного места извлек небольшой ключик, осторожно открыл шкатулку.
– Вот, схоронил я тут, – показал он сперва Ибрагиму, – подарки, коими меня за службу государь мой Василий в молодые годы жаловал, чтоб ты знал. Вот солоница и перечница серебряные, вот орех индийский золоченый, чтоб доброе вино из него пить, вот рог, оправленный в серебро, а вот сосуды для питья в виде челнока и коня боевого, друга моего походного, с росписью, что ратные труды наши отображает. Все здесь берегу. И ты береги, Ибрагимка, коли что приключится со мной. Помни, что честь рода нашего и в наградах государевых тоже воплощение имела. Ну, а вот о чем говорил только что тебе, князь, – обернулся он к Никите, доставая с самого дна шкатулки небольшую бархатную коробочку.
– Вот он, красавец мой, – Юсуф открыл шкатулку. – Черный сапфир цвета чистейшего и прозрачности небывалой. Это я, наследник Эдигы, слуги Тамерланова, знавшего в камнях толк, тебе говорю. И усыпан весь розовыми и белыми алмазами. Да за такой камень сам великий Батый полцарства бы не пожалел. Потому что цена ему не полцарства, а царство целое…
Полржив перстень на ладонь, Юсуф любовался сапфиром, таинственно мерцающим в блеклом свете фонаря.
– А золото какое тут…
Ни Ибрагим, стоявший рядом с отцом, ни гости татарского мурзы, зачарованные красотой камня, не смели произнести ни слова. Вдруг небольшая вспышка отвлекла их внимание – мотылек все-таки попал крыльями в огонь и, вспыхнув, сгорел в одно мгновение.
– Вот, бедолага… – но не успел князь Ухтомский, нарушив молчание, закончить фразу, как втулка, закрывавшее красное окно, зашаталась и с глухим стуком упала на пол. Свечи стали гореть ярче и светлее, словно неведомая сила добавила огня в их пламя, оно стало краснеть на глазах. Послышался отдаленный шорох то ли шагов, то ли едва различимых голосов. Камень в руке остолбеневшего Юсуфа вдруг вспыхнул изнутри темно-багровым, кровавым светом. И тут же железный крест в окне, на котором крепилась слюда, вместе со всеми жердочками и шнурочками, которые ее поддерживали, с силой вылетел прочь и грохнулся на пол. Из открытого окна потянуло солоноватым морским бризом.
Схватившись за ножи, князья вскочили со своих мест, не понимая, что происходит. Свечи погасли, и темноту разорвал человеческий крик:
– А-а…!
Глухой удар об пол, будто тело упало.
– Свет! Свет сюда! – закричал что есть мочи Ибрагим.
Когда дворовые, прибежавшие на его зов, осветили фонарями да светцами сени, все увидели лежащего на полу, застеленном по восточному обычаю коврами, старого Юсуфа. В спине его торчал кинжал, кровь огромными темно-бурыми пятнами окрашивала золотистый шелк халата. В руке он все еще сжимал злополучный камень. И на глазах всех собравшихся сапфир вдруг исчез из его руки, словно растворился в ней…
– Отец! – Ибрагим в отчаянии склонился над ним.
Князь Алексей и Никита кинулись во двор.
Здесь уже смеркалось. Над Неглинной плыл прозрачный летний туман, предвестник завтрашней жары, вокруг все было тихо и спокойно – никого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88
– Напасть, говоришь, не попытались ни разу? – поинтересовался Алексей Петрович.
– Нет, – ответил Юсуф, – а зачем им? У них, видно, цель другая, колдовская, темная. Ты лучше моего схизматиков знаешь. Им извести человека надобно, чтоб сам концы отдал, чтоб прятался, боялся, сна лишился. А коли устоит жертва – тогда, знамо дело, других мастеров позовут… Тсс! – Юсуф насторожился. – Показалось мне, или в самом деле ходит кто под окном? Ибрагим, посмотри.
Молодой князь Юсупов поднялся из-за стола и подошел к большому окну, отставил в сторону обитую красной парчой втулку, закрывавшую окно изнутри, глянул наружу сквозь мутные слюдяные разводы.
– Да вроде, нет никого, батя, – успокоил он отца. – Ворона что ли пролетела…
Ибрагим поставил втулку на место и вернулся за стол.
– Я вот что думаю, Юсуф, – произнес задумчиво Алексей Петрович. – У меня перед отъездом в Москву на Белоозере такой же странный случай был. Княгиня в лесу на каких-то оборванцев наткнулась. Они так же быстро исчезли, как в воздухе растворились. Одного только моему человеку схватить удалось. По описанию похож на тех, про кого Ибрагим только что рассказывал. Так его на глазах всей моей дворни чудным способом убили, никто и не видал, откуда кинжал кинули. А Геласий, иеромонах Кирилловен обители, брат мой, кстати просил кланяться тебе и сыновьям твоим и передать, что неустанно молится за вас…
Юсуф в знак благодарности кивнул головой.
– Так вот, говорил мне Геласий, что встречали местные в округе немало таких людишек сомнительных. Я своих дворовых послал поразузнать. Только решили мы, что беглые какие бродяги по лесам рыщут. Может, из Литвы или империи Римской опять перебежчики от ига тамошнего к нам пришли и место осесть ищут, может беглые полоняне кого из бояр.
– Вот и мы так думали сперва, – ответил ему Юсуф. – Покуда Ибрагимка сам не увидал, что к чему. Скажи мне, князь, кому нужда есть труп двадцатилетней давности из земли вытаскивать? Нет, неспроста тут все. Опасность и вокруг твоего дома бродит. Так что на Белое Озеро скорей воротайся. Мало ли что… Как там камни-то треклятые, лежат в ризнице?
– Да лежат пока, – пожал плечами Никита, – никак в разум не возьму, кому они сдались?
– А ты сам-то клад тот видал? – спросил его Юсуф.
– Нет, – ответил князь Ухтомский, – случая не было. Да и чего любопытствовать зря на чужое…
– Я тебе скажу, Никита, – понизив голос, сказал, перегнувшись к нему через стол Юсуф. – Такой красотищи не то, что на Руси нашей матушке, в Персии и в Византии не видали. Ничего удивительного нет, что столько народу разум от нее потеряло. Я вот никому прежде не говорил, и тебе Ибрагимка, тоже, – обратился он к сыну, – а вот теперь скажу и покажу даже. Оставил я из того ларца себе на память да сынам на наследство один перстенек. Он, веришь ли мне, князь, один на все твое имущество потянет. Я Ибрагимке его, помирая, отдам, так век беды знать не будет. Вот покажу сейчас, сами все уразумеете.
Юсуф встал из-за стола и подошел к небольшому сундучку, обитому .начищенными медными пластинами.
– Ибрагимка, посвети, – позвал он сына. Молодой князь подошел со свечой к отцу. Юсуф погремел ключами, нашел наконец нужный, открыл сундук. В комнате царила мертвая тишина. Гости перестали есть, слуги не приносили новых блюд. Только случайно залетевший мотылек трепыхал крылышками у свечи, вот-вот опалится.
– Летел бы ты, милый, подальше, – отогнал его Никита. – Что лезть на рожон?
Наконец, покопавшись в сундуке, Юсуф достал небольшую золоченую шкатулку, украшенную фигурками диковинных зверьков. Снова порылся в сундуке – из укромного места извлек небольшой ключик, осторожно открыл шкатулку.
– Вот, схоронил я тут, – показал он сперва Ибрагиму, – подарки, коими меня за службу государь мой Василий в молодые годы жаловал, чтоб ты знал. Вот солоница и перечница серебряные, вот орех индийский золоченый, чтоб доброе вино из него пить, вот рог, оправленный в серебро, а вот сосуды для питья в виде челнока и коня боевого, друга моего походного, с росписью, что ратные труды наши отображает. Все здесь берегу. И ты береги, Ибрагимка, коли что приключится со мной. Помни, что честь рода нашего и в наградах государевых тоже воплощение имела. Ну, а вот о чем говорил только что тебе, князь, – обернулся он к Никите, доставая с самого дна шкатулки небольшую бархатную коробочку.
– Вот он, красавец мой, – Юсуф открыл шкатулку. – Черный сапфир цвета чистейшего и прозрачности небывалой. Это я, наследник Эдигы, слуги Тамерланова, знавшего в камнях толк, тебе говорю. И усыпан весь розовыми и белыми алмазами. Да за такой камень сам великий Батый полцарства бы не пожалел. Потому что цена ему не полцарства, а царство целое…
Полржив перстень на ладонь, Юсуф любовался сапфиром, таинственно мерцающим в блеклом свете фонаря.
– А золото какое тут…
Ни Ибрагим, стоявший рядом с отцом, ни гости татарского мурзы, зачарованные красотой камня, не смели произнести ни слова. Вдруг небольшая вспышка отвлекла их внимание – мотылек все-таки попал крыльями в огонь и, вспыхнув, сгорел в одно мгновение.
– Вот, бедолага… – но не успел князь Ухтомский, нарушив молчание, закончить фразу, как втулка, закрывавшее красное окно, зашаталась и с глухим стуком упала на пол. Свечи стали гореть ярче и светлее, словно неведомая сила добавила огня в их пламя, оно стало краснеть на глазах. Послышался отдаленный шорох то ли шагов, то ли едва различимых голосов. Камень в руке остолбеневшего Юсуфа вдруг вспыхнул изнутри темно-багровым, кровавым светом. И тут же железный крест в окне, на котором крепилась слюда, вместе со всеми жердочками и шнурочками, которые ее поддерживали, с силой вылетел прочь и грохнулся на пол. Из открытого окна потянуло солоноватым морским бризом.
Схватившись за ножи, князья вскочили со своих мест, не понимая, что происходит. Свечи погасли, и темноту разорвал человеческий крик:
– А-а…!
Глухой удар об пол, будто тело упало.
– Свет! Свет сюда! – закричал что есть мочи Ибрагим.
Когда дворовые, прибежавшие на его зов, осветили фонарями да светцами сени, все увидели лежащего на полу, застеленном по восточному обычаю коврами, старого Юсуфа. В спине его торчал кинжал, кровь огромными темно-бурыми пятнами окрашивала золотистый шелк халата. В руке он все еще сжимал злополучный камень. И на глазах всех собравшихся сапфир вдруг исчез из его руки, словно растворился в ней…
– Отец! – Ибрагим в отчаянии склонился над ним.
Князь Алексей и Никита кинулись во двор.
Здесь уже смеркалось. Над Неглинной плыл прозрачный летний туман, предвестник завтрашней жары, вокруг все было тихо и спокойно – никого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88