Через месяц в поле зрения Юлика попал гений счетов и бухгалтерских проводок. Иногда Юлику казалось, что новый бухгалтер еще более сумасшедший, чем он сам. Его-то он и взял в долю. Вот тогда у Юлика и появился интерес ко все более распухающей от инфляции, словно созревающее пчелиное гнездо, сфере финансов.
Почему-то своего бухгалтера он тогда прозвал Бюстгальтером.
Юлик не стал ждать, пока его отыщет рэкет. Он сам заявился к братве и рассказал о себе, что, дескать, да, живет такой парень. Братве это очень понравилось. Кое-кого Юлик знал лично – двадцать лет назад они ему ставили синяки и били по пальцам. Теперь кудесник и маг, превращающий черное в белое, Юлик помогал им отмывать деньги.
Юлик первым в Москве понял, какой клад таят в себе коммунальные квартиры. Как-то он сказал своему бухгалтеру:
– Надо расселять эти засранные коммуналки с алкашами, ремонтировать и продавать под офисы зарубежным фирмам и просто богатым людям.
Так появилось отделение фирмы «Норе. Операции с недвижимостью».
Кстати, Юлик собрал превосходную коллекцию живописи. Как уже было сказано, он обладал сверхчутьем и неплохим вкусом. Юлик открыл одну из самых скандальных московских галерей. Он не считал себя меценатом. На полном серьезе Юлик Ашкенази считал себя большим художником, импровизирующим в бизнесе.
К вечеру того дня, когда Робкоп закрыл зал суперкомпьютерных игр раньше обычного, Дядя Витя проводил время в обществе лучистоглазой феи Валери, а Логинов и компания бегали в поисках Егора, «Норе» превратился в огромную корпорацию, а Юлик Ашкенази уже не знал, сколько он стоит. В его автомобильном парке были «ягуары» и «мерседесы», и Юлик даже подумывал приобрести «бентли», но решил, что это слишком вызывающе. Последней его покупкой стало одно известное информационное агентство. Любимая мама и остальная семья уже давно жили в Париже, иногда наведываясь к сыну, потому что Юлик делал бизнес в Москве.
В тот вечер, когда Денис открыл зал суперкомпьютерных игр своим ключом и в последний раз направился на поиски Белой Комнаты, Юлик сделал в своем необычном дневнике еще один рисунок. Если бы дедушка Фрейд его увидел, он скорее всего даже и не попытался бы относиться к Юлику как к возможному пациенту. Скорее всего старина Зигмунд отправился бы к прокурору и попросил арестовать этого человека. И на вопрос «Почему?» он, наверное, ответил бы: «Потому что этот человек потенциально опасен для общества».
11. Белая Комната
Профессор Ким вышел на морозную московскую улицу в 9 часов 12 минут вечера. Уже больше часа Денис находился в зале суперкомпьютерных игр, и там было по-прежнему темно.
«Мы теряем время, – думал Профессор Ким, – скорее всего мы его уже потеряли… Если б я только послушал Дору раньше». Мадам была крайне удивлена, когда Профессор попросил достать ему на ночь глядя старые, привезенные еще дедом из деревни валенки и тяжелый тулуп.
– Лавр Петрович будет очень недоволен, что пользовались его вещами. Вы же знаете причуды старика.
– Мадам, – непривычно тяжело вздохнул Профессор Ким, – старик сейчас заканчивает очередной том своих трудов, вряд ли ему до мирской суеты… И потом, – посмотрел на валенки Профессор, – вы его хотя бы раз видели в этом?
– Лавр Петрович очень импозантный мужчина…
– Я и говорю– старый греховодник… Это все не более чем причуды.
– Между прочим, Профессор, тулуп вы застегнули не на те пуговицы.
– Знаю, Мадам, знаю… Иногда наступает время, когда приходится делать странные вещи.
Профессор прошел по комнате в валенках и открыл бар. Для этого он толкнул книжную полку, та со звоном сделала пол-оборота, и вся задняя стенка оказалась уставленной бутылками.
– Если б я не был профессором, я бы заделался великим собирателем спиртного. Ну, что у нас здесь самое ядреное?
С этими словами он достал начатую бутылку русской водки, посмотрел в задумчивости на жидкость.
– Втянем жижи, как говорит Олежа… – И сделал большой глоток. Затем он смочил водкой губы и подбородок, сказал: «Фу!» – и немного побрызгал на одежду. Оставшиеся полбутылки он убрал в наружный карман тулупа. Затем он взял в холодильнике банку пива, вскрыл ее – пена выступила на запотевшую алюминиевую поверхность – и сделал большой глоток. – Ерш, едрена вошь! – смачно проговорил Профессор.
Мадам все это видела и слышала впервые. Она была изумлена:
– Профессор, что с вами? Вы… извините за банальность, вы себя хорошо чувствуете?
– Отлично! – Профессор Ким извлек из кармана бутылку, сделал еще глоток и убрал водку обратно горлышком наружу. – А теперь еще лучше!
Мадам перевела дух:
– Вы решили попасть в вытрезвитель?
– Ни в коем случае! Вот на это, к сожалению, я не имею права… Мадам, не одолжите мне на вечер вашу ушанку?
– Мою… что?!
– Шапку-ушанку.
– Ах, ну да, конечно, это такая мелочь… Если понадобятся мои туфельки на шпильке…
– Нет, боюсь, это не сегодня.
Профессор Ким надел ушанку набекрень, повязал криво шарф, скосил глаза к переносице и прокричал весьма легкомысленный мотивчик:
– Бывали дни хорошие, я к милой наезжал…
Мадам присела на краешек кресла в прихожей. Затем она поднялась и извлекла из фартука длинную папиросу.
– Профессор, вы уверены, что наступило настолько странное время?
– Увы, Мадам…
Профессор Ким посмотрел ей прямо в глаза. Он был абсолютно серьезен.
– Значит, я начинаю снова курить.
– Боюсь, что сейчас у меня нет права вас отговаривать.
Профессор Ким спустился на первый этаж, взял в подъезде лопату для разгребания снега и, пошатываясь, вышел на улицу. Сосед по лестничной площадке и партнер по шахматам прогуливал сейчас Степана – веселого шалопая бассета. Бассет приветливо завилял Профессору хвостом. Его хозяин равнодушно оглядел расхристанного и скорее всего пьяного в дым дворника и проговорил:
– Фу, Степан, нельзя!
Степан был удивлен перемене хозяина. Для него не существовало ни дворников, ни сторожей, ни профессоров.
Несколько последних дней стояла оттепель, но сегодня к вечеру подморозило и было ясно. Профессор пошел через сквер и, пользуясь его темнотой, украсил себя маскарадной рождественской бороденкой.
«На ярком свету эта липа будет очевидна», – думал Профессор.
Он покинул сквер, перебрался на освещенную сторону дороги и остановился у павильона суперкомпьютерных игр. Профессор неспешно приблизился к окну и огляделся – улица казалась совершенно пустынной. Некоторое время его глаза привыкали к темноте. Затем в глубине зала он увидел тусклый свет индикаторов – один игровой компьютер был включен. За ним – темный силуэт, видимо, тот самый мальчик, о котором говорила Дора. Профессор смотрел в глубину зала и не мог понять, что за странная вещь там сейчас происходит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131
Почему-то своего бухгалтера он тогда прозвал Бюстгальтером.
Юлик не стал ждать, пока его отыщет рэкет. Он сам заявился к братве и рассказал о себе, что, дескать, да, живет такой парень. Братве это очень понравилось. Кое-кого Юлик знал лично – двадцать лет назад они ему ставили синяки и били по пальцам. Теперь кудесник и маг, превращающий черное в белое, Юлик помогал им отмывать деньги.
Юлик первым в Москве понял, какой клад таят в себе коммунальные квартиры. Как-то он сказал своему бухгалтеру:
– Надо расселять эти засранные коммуналки с алкашами, ремонтировать и продавать под офисы зарубежным фирмам и просто богатым людям.
Так появилось отделение фирмы «Норе. Операции с недвижимостью».
Кстати, Юлик собрал превосходную коллекцию живописи. Как уже было сказано, он обладал сверхчутьем и неплохим вкусом. Юлик открыл одну из самых скандальных московских галерей. Он не считал себя меценатом. На полном серьезе Юлик Ашкенази считал себя большим художником, импровизирующим в бизнесе.
К вечеру того дня, когда Робкоп закрыл зал суперкомпьютерных игр раньше обычного, Дядя Витя проводил время в обществе лучистоглазой феи Валери, а Логинов и компания бегали в поисках Егора, «Норе» превратился в огромную корпорацию, а Юлик Ашкенази уже не знал, сколько он стоит. В его автомобильном парке были «ягуары» и «мерседесы», и Юлик даже подумывал приобрести «бентли», но решил, что это слишком вызывающе. Последней его покупкой стало одно известное информационное агентство. Любимая мама и остальная семья уже давно жили в Париже, иногда наведываясь к сыну, потому что Юлик делал бизнес в Москве.
В тот вечер, когда Денис открыл зал суперкомпьютерных игр своим ключом и в последний раз направился на поиски Белой Комнаты, Юлик сделал в своем необычном дневнике еще один рисунок. Если бы дедушка Фрейд его увидел, он скорее всего даже и не попытался бы относиться к Юлику как к возможному пациенту. Скорее всего старина Зигмунд отправился бы к прокурору и попросил арестовать этого человека. И на вопрос «Почему?» он, наверное, ответил бы: «Потому что этот человек потенциально опасен для общества».
11. Белая Комната
Профессор Ким вышел на морозную московскую улицу в 9 часов 12 минут вечера. Уже больше часа Денис находился в зале суперкомпьютерных игр, и там было по-прежнему темно.
«Мы теряем время, – думал Профессор Ким, – скорее всего мы его уже потеряли… Если б я только послушал Дору раньше». Мадам была крайне удивлена, когда Профессор попросил достать ему на ночь глядя старые, привезенные еще дедом из деревни валенки и тяжелый тулуп.
– Лавр Петрович будет очень недоволен, что пользовались его вещами. Вы же знаете причуды старика.
– Мадам, – непривычно тяжело вздохнул Профессор Ким, – старик сейчас заканчивает очередной том своих трудов, вряд ли ему до мирской суеты… И потом, – посмотрел на валенки Профессор, – вы его хотя бы раз видели в этом?
– Лавр Петрович очень импозантный мужчина…
– Я и говорю– старый греховодник… Это все не более чем причуды.
– Между прочим, Профессор, тулуп вы застегнули не на те пуговицы.
– Знаю, Мадам, знаю… Иногда наступает время, когда приходится делать странные вещи.
Профессор прошел по комнате в валенках и открыл бар. Для этого он толкнул книжную полку, та со звоном сделала пол-оборота, и вся задняя стенка оказалась уставленной бутылками.
– Если б я не был профессором, я бы заделался великим собирателем спиртного. Ну, что у нас здесь самое ядреное?
С этими словами он достал начатую бутылку русской водки, посмотрел в задумчивости на жидкость.
– Втянем жижи, как говорит Олежа… – И сделал большой глоток. Затем он смочил водкой губы и подбородок, сказал: «Фу!» – и немного побрызгал на одежду. Оставшиеся полбутылки он убрал в наружный карман тулупа. Затем он взял в холодильнике банку пива, вскрыл ее – пена выступила на запотевшую алюминиевую поверхность – и сделал большой глоток. – Ерш, едрена вошь! – смачно проговорил Профессор.
Мадам все это видела и слышала впервые. Она была изумлена:
– Профессор, что с вами? Вы… извините за банальность, вы себя хорошо чувствуете?
– Отлично! – Профессор Ким извлек из кармана бутылку, сделал еще глоток и убрал водку обратно горлышком наружу. – А теперь еще лучше!
Мадам перевела дух:
– Вы решили попасть в вытрезвитель?
– Ни в коем случае! Вот на это, к сожалению, я не имею права… Мадам, не одолжите мне на вечер вашу ушанку?
– Мою… что?!
– Шапку-ушанку.
– Ах, ну да, конечно, это такая мелочь… Если понадобятся мои туфельки на шпильке…
– Нет, боюсь, это не сегодня.
Профессор Ким надел ушанку набекрень, повязал криво шарф, скосил глаза к переносице и прокричал весьма легкомысленный мотивчик:
– Бывали дни хорошие, я к милой наезжал…
Мадам присела на краешек кресла в прихожей. Затем она поднялась и извлекла из фартука длинную папиросу.
– Профессор, вы уверены, что наступило настолько странное время?
– Увы, Мадам…
Профессор Ким посмотрел ей прямо в глаза. Он был абсолютно серьезен.
– Значит, я начинаю снова курить.
– Боюсь, что сейчас у меня нет права вас отговаривать.
Профессор Ким спустился на первый этаж, взял в подъезде лопату для разгребания снега и, пошатываясь, вышел на улицу. Сосед по лестничной площадке и партнер по шахматам прогуливал сейчас Степана – веселого шалопая бассета. Бассет приветливо завилял Профессору хвостом. Его хозяин равнодушно оглядел расхристанного и скорее всего пьяного в дым дворника и проговорил:
– Фу, Степан, нельзя!
Степан был удивлен перемене хозяина. Для него не существовало ни дворников, ни сторожей, ни профессоров.
Несколько последних дней стояла оттепель, но сегодня к вечеру подморозило и было ясно. Профессор пошел через сквер и, пользуясь его темнотой, украсил себя маскарадной рождественской бороденкой.
«На ярком свету эта липа будет очевидна», – думал Профессор.
Он покинул сквер, перебрался на освещенную сторону дороги и остановился у павильона суперкомпьютерных игр. Профессор неспешно приблизился к окну и огляделся – улица казалась совершенно пустынной. Некоторое время его глаза привыкали к темноте. Затем в глубине зала он увидел тусклый свет индикаторов – один игровой компьютер был включен. За ним – темный силуэт, видимо, тот самый мальчик, о котором говорила Дора. Профессор смотрел в глубину зала и не мог понять, что за странная вещь там сейчас происходит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131