И скорее всего, это был все еще сон, скорее всего, ему только снилось, что он открыл глаза в одной из спаленок на втором этаже Папашиного дома. Потому что сейчас, в размазанном свете успокоившейся Луны, что-то странное появилось у двери. Сейчас в их комнату, в белой кружевной ночной рубашке, так похожей на саван, вошла старуха, бережно прижимающая к груди какой-то сверток. Профессор Ким почувствовал, как на его спине зашевелились крохотные волоски: в размазанном бледно-зеленом лунном свете стояла старуха с белым восковым лицом, тонкие бескровные губы оскалились в улыбке, обнажившей давно высохший тлен рта, но… Кошмарно было другое. То, в руках… Ведь это вовсе не сверток. В руках старуха сжимала гипсовую копию его головы.
– Это всего лишь предупреждение, малыш, ведь память – навсегда… – услышал Ким.
Он узнал эту старуху, и от этого его состояние стало близко к помешательству. Он узнал… Только ее уже давно не было на этой земле. Наверное, лет двадцать пять.
В тот год Ральф был уже взрослым псом-красавцем, получающим медали на выставках, а она постоянно жаловалась, что Ральф разоряет ее кормушки для птиц. Ну скажите на милость, зачем чудному сенбернару Ральфу ее кормушки? Ральф всегда был любителем поесть. Но не ее же зерно! Наверное, Ральф все же играючи гонял ее пичуг, и, наверное, стоило тогда приостановить конфликт в зародыше. Но она была вредной бабкой, наговаривающей на веселого молодчину Ральфа, а Ральф в ее глазах был мерзким чудовищем, гоняющим птичек. Они все вместе упустили время. А в один из дней она бросила перед самой их дверью большой кусок вареной колбасы с крысиным ядом. Пес тогда выжил, и никто не смог ничего доказать. Но позже она подошла к семилетнему Киму, ласково потрепала его по щеке и проговорила:
– Это всего лишь предупреждение, малыш. В следующий раз я отравлю эту тварь.
Сейчас эта милая женщина, любящая птиц и уже двадцать пять лет как покинувшая эту землю, стояла в их спальне, и что-то странное происходило с гипсовой головой в ее руках. Она уже больше не казалась такой гипсовой.
Профессор Ким вдруг понял, что обязан быть сейчас в коридоре: там происходит что-то, что еще, наверное, возможно предотвратить. Но старуха стояла на его пути. Красивый темнокожий человек со знанием дела смотрит в свой перстень: конечно, ты боялся старухи, боялся ее безнаказанности, ты знал, что она отравила твою собаку, и ничего не мог поделать, даже папа считал, что ты наговариваешь на милую, хоть и с причудами, пожилую женщину. Ты не мог ничего поделать и боялся, что эта маленькая, тщедушная старушонка, так ловко все устроившая, когда-нибудь отнимет у тебя Ральфа. Вот зачем она явилась. Послание Сумрачной страны было там, в коридоре, и ты опять ничего не мог поделать.
– Ральф, – тихо позвал Профессор Ким.
Старуха посмотрела на него с удивленным снисхождением – так добрые бабушки смотрят на расшалившихся деток. Но… Конечно, он уже видел все это, когда брел по Спиральной Башне, и сейчас пришло время вспоминать.
– Ральф, – позвал Профессор Ким.
Ему необходимо быть сейчас там, в коридоре.
Каким-то образом он понял, что перстень находится уже внутри их дома; тот, чужой мир пришел сегодня за маленьким чернокожим мгангой. Тихий шелест. Так могла биться крыльями бабочка. Но такой же тихий металлический звон. Добродушный бармен Маккенрой понял бы, что сейчас происходит в коридоре. Он уже видел, во что иногда превращаются перстни. Слепая голова ожившей змеи ползла сейчас по циновкам, разбросанным в коридоре большим ценителем экзотики Папашей Янгом. Змея еще не избавилась от раковины-перстня, но все более освобождалась от золотого плена, как от отслужившей кожи. Черный ужас ночи следовал за ней. Черный ужас бесшумно прокрался в дом Папаши Янга.
– Ральф, – позвал Профессор Ким.
В глазах старухи появилось выражение озабоченности.
– Всего лишь предупреждение…
Старуха подняла свою страшную ношу, как бы прикрываясь ею, и Профессор Ким понял, что так не понравилось ему в этой нелепой копии. Белая гипсовая голова начала оживать: глаза, полные бессилия и ненависти, налились кровью, треснувшие губы пытались растянуться в ухмылке, сквозь гипс пробивалась плоть, но еще до рождения она была мертва.
– Предупреждение, – прошипела старуха.
– Ральф… Ральф!
И сначала сквозь сонный бархат ночи, с другой стороны Вселенной, послышалось то, что нельзя было спутать, – дыхание собаки, для которой ты когда-то был самым любимым существом на свете…
– Ральф!
…а потом все более приближающееся грозное рычание пса.
В глазах старухи появился испуг.
– …всего лишь предупреждение…
Профессор Ким сделал шаг к призраку, Ральф был уже здесь, он был за спиной. Теплая волна Любви была рядом. Неподдельный ужас отразился в глазах призрака. Гкпсовая голова вдруг начала превращаться в нелепо огромный кусок отравленной колбасы, и (ты помнишь, малыш?) им старуха пыталась сейчас прикрыться. Грозное рычание Ральфа нарастало.
– Здесь тебе не поможет это, – проговорил Профессор Ким.
Призрак заметался взглядом по комнате, ища укрытия, Профессор Ким сделал еще один шаг вперед. И тогда в глазах старухи впервые появилось то, что можно было бы принять за бесконечное страдание, и в следующий миг призрак растаял. Сердце сковало тоской – вместе со старухой уходил надежный старый друг Ральф…
Профессор Ким был уже в коридоре, но поздно – дверь в комнату Йоргена и маленького мганги Ольчемьири была открыта, змея находилась там. И тогда Профессор Ким увидел, что кровать, где лежал маленький мганга, превратилась в алтарь жертвенника. Какие-то темные силуэты стояли вокруг него, и огромное лиловое чудовище, и беспощадный демон ночи Кишарре, а змея, повиснув в воздухе, стала золотым клинком, нацеленным прямо в сердце. Невидимые руки взяли клинок, и он устремился вниз.
– Н-е-е-е-т! – закричал Профессор Ким, чувствуя, что просыпается. Но еще до того как сон полностью отпустил его, он увидел сияние. Он увидел, как вокруг сшитой из разноцветных кусочков сумки, в которой маленький мганга хранил какие-то коренья, высушенные пучки трав и разные тотемные предметы и где сейчас находился наконечник копья, появилось яркое сияние. – Нет! Змея… – И сияние залило всю комнату, но…
…Кричал он, видимо, негромко, потому что патер Стоун продолжал безмятежно спать, и за окнами забрезжило раннее африканское утро.
– Сияние…
Профессор Ким, еще не до конца осознавая, что он делает, поднялся на ноги, и в следующую секунду он уже раскрыл дверь в комнату мганги.
– Ольчемьири, змея!
Йорген Маклавски был настоящим охотником, он действовал с быстротой молнии. Черная ледяная бездна – ствол «М-16» был направлен на Профессора Кима, палец Йоргена находился на спусковом крючке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131
– Это всего лишь предупреждение, малыш, ведь память – навсегда… – услышал Ким.
Он узнал эту старуху, и от этого его состояние стало близко к помешательству. Он узнал… Только ее уже давно не было на этой земле. Наверное, лет двадцать пять.
В тот год Ральф был уже взрослым псом-красавцем, получающим медали на выставках, а она постоянно жаловалась, что Ральф разоряет ее кормушки для птиц. Ну скажите на милость, зачем чудному сенбернару Ральфу ее кормушки? Ральф всегда был любителем поесть. Но не ее же зерно! Наверное, Ральф все же играючи гонял ее пичуг, и, наверное, стоило тогда приостановить конфликт в зародыше. Но она была вредной бабкой, наговаривающей на веселого молодчину Ральфа, а Ральф в ее глазах был мерзким чудовищем, гоняющим птичек. Они все вместе упустили время. А в один из дней она бросила перед самой их дверью большой кусок вареной колбасы с крысиным ядом. Пес тогда выжил, и никто не смог ничего доказать. Но позже она подошла к семилетнему Киму, ласково потрепала его по щеке и проговорила:
– Это всего лишь предупреждение, малыш. В следующий раз я отравлю эту тварь.
Сейчас эта милая женщина, любящая птиц и уже двадцать пять лет как покинувшая эту землю, стояла в их спальне, и что-то странное происходило с гипсовой головой в ее руках. Она уже больше не казалась такой гипсовой.
Профессор Ким вдруг понял, что обязан быть сейчас в коридоре: там происходит что-то, что еще, наверное, возможно предотвратить. Но старуха стояла на его пути. Красивый темнокожий человек со знанием дела смотрит в свой перстень: конечно, ты боялся старухи, боялся ее безнаказанности, ты знал, что она отравила твою собаку, и ничего не мог поделать, даже папа считал, что ты наговариваешь на милую, хоть и с причудами, пожилую женщину. Ты не мог ничего поделать и боялся, что эта маленькая, тщедушная старушонка, так ловко все устроившая, когда-нибудь отнимет у тебя Ральфа. Вот зачем она явилась. Послание Сумрачной страны было там, в коридоре, и ты опять ничего не мог поделать.
– Ральф, – тихо позвал Профессор Ким.
Старуха посмотрела на него с удивленным снисхождением – так добрые бабушки смотрят на расшалившихся деток. Но… Конечно, он уже видел все это, когда брел по Спиральной Башне, и сейчас пришло время вспоминать.
– Ральф, – позвал Профессор Ким.
Ему необходимо быть сейчас там, в коридоре.
Каким-то образом он понял, что перстень находится уже внутри их дома; тот, чужой мир пришел сегодня за маленьким чернокожим мгангой. Тихий шелест. Так могла биться крыльями бабочка. Но такой же тихий металлический звон. Добродушный бармен Маккенрой понял бы, что сейчас происходит в коридоре. Он уже видел, во что иногда превращаются перстни. Слепая голова ожившей змеи ползла сейчас по циновкам, разбросанным в коридоре большим ценителем экзотики Папашей Янгом. Змея еще не избавилась от раковины-перстня, но все более освобождалась от золотого плена, как от отслужившей кожи. Черный ужас ночи следовал за ней. Черный ужас бесшумно прокрался в дом Папаши Янга.
– Ральф, – позвал Профессор Ким.
В глазах старухи появилось выражение озабоченности.
– Всего лишь предупреждение…
Старуха подняла свою страшную ношу, как бы прикрываясь ею, и Профессор Ким понял, что так не понравилось ему в этой нелепой копии. Белая гипсовая голова начала оживать: глаза, полные бессилия и ненависти, налились кровью, треснувшие губы пытались растянуться в ухмылке, сквозь гипс пробивалась плоть, но еще до рождения она была мертва.
– Предупреждение, – прошипела старуха.
– Ральф… Ральф!
И сначала сквозь сонный бархат ночи, с другой стороны Вселенной, послышалось то, что нельзя было спутать, – дыхание собаки, для которой ты когда-то был самым любимым существом на свете…
– Ральф!
…а потом все более приближающееся грозное рычание пса.
В глазах старухи появился испуг.
– …всего лишь предупреждение…
Профессор Ким сделал шаг к призраку, Ральф был уже здесь, он был за спиной. Теплая волна Любви была рядом. Неподдельный ужас отразился в глазах призрака. Гкпсовая голова вдруг начала превращаться в нелепо огромный кусок отравленной колбасы, и (ты помнишь, малыш?) им старуха пыталась сейчас прикрыться. Грозное рычание Ральфа нарастало.
– Здесь тебе не поможет это, – проговорил Профессор Ким.
Призрак заметался взглядом по комнате, ища укрытия, Профессор Ким сделал еще один шаг вперед. И тогда в глазах старухи впервые появилось то, что можно было бы принять за бесконечное страдание, и в следующий миг призрак растаял. Сердце сковало тоской – вместе со старухой уходил надежный старый друг Ральф…
Профессор Ким был уже в коридоре, но поздно – дверь в комнату Йоргена и маленького мганги Ольчемьири была открыта, змея находилась там. И тогда Профессор Ким увидел, что кровать, где лежал маленький мганга, превратилась в алтарь жертвенника. Какие-то темные силуэты стояли вокруг него, и огромное лиловое чудовище, и беспощадный демон ночи Кишарре, а змея, повиснув в воздухе, стала золотым клинком, нацеленным прямо в сердце. Невидимые руки взяли клинок, и он устремился вниз.
– Н-е-е-е-т! – закричал Профессор Ким, чувствуя, что просыпается. Но еще до того как сон полностью отпустил его, он увидел сияние. Он увидел, как вокруг сшитой из разноцветных кусочков сумки, в которой маленький мганга хранил какие-то коренья, высушенные пучки трав и разные тотемные предметы и где сейчас находился наконечник копья, появилось яркое сияние. – Нет! Змея… – И сияние залило всю комнату, но…
…Кричал он, видимо, негромко, потому что патер Стоун продолжал безмятежно спать, и за окнами забрезжило раннее африканское утро.
– Сияние…
Профессор Ким, еще не до конца осознавая, что он делает, поднялся на ноги, и в следующую секунду он уже раскрыл дверь в комнату мганги.
– Ольчемьири, змея!
Йорген Маклавски был настоящим охотником, он действовал с быстротой молнии. Черная ледяная бездна – ствол «М-16» был направлен на Профессора Кима, палец Йоргена находился на спусковом крючке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131