Две такие неординарные личности, сведённые судьбой на романо-германском отделении филфака МГУ, естественно, не могли не привлечь внимания друг друга. Хотя Эдик в любом случае не обошёл бы Надежду вниманием — просто в силу того, что она была женщиной. При всем засилье и разнообразии девиц на филфаке, ни одна из них не могла пожаловаться, что хоть однажды не стала объектом самого пристального интереса со стороны любвеобильного Вязникова. Но только Надежде хватило ума построить отношения с ним на иной, более прочной основе, чем притяжение полов. Правда, одного ума тут было бы недостаточно. Надежде повезло: у них с Эдиком нашлась общая черта, породнившая их, казалось, навечно.
Эдик был прирождённым актёром. Он играл всегда, в любом обществе, в любой обстановке. Экзаменатор, контролёр в автобусе, девушка на свидании, приятели у стойки пивного бара, бармен за стойкой — все были для него зрителями и одновременно партнёрами по сцене. Но если с ролью зрителей, как правило, справлялись все — мало кто не пожирал Эдика глазами, когда тот лицедействовал, — то достойные партнёры попадались исключительно редко.
Надежда всегда воспринимала жизнь, как игру. Не как пьесу, а как игру в широком смысле слова — и азартную, и ролевую, и игру-состязание. Попадая в круг новых знакомых, она моментально угадывала, во что здесь играют, определяла для себя негласные правила, принятые среди них, и тут же включалась в действие. Поэтому, когда Эдик остановил на ней свои чёрные очи и бросил первую реплику, она с лету приняла подачу и мастерски её отбила. С той самой минуты между ними установилась прочная взаимная симпатия, и Надежде лишь оставалось следить, чтобы она не выродилась в банальную любовную интрижку.
Какое-то время ей удавалось справляться с их естественным влечением друг к другу сравнительно легко, потом дело пошло тяжелее, потом ей пришлось призвать на помощь всю свою ловкость и изворотливость, и наконец Надежда вышла замуж. Брак этот, откровенно говоря, был наполовину фиктивным, только Эдик этого не знал, и дружба их на миг споткнулась. Но быстро выровняла шаг и уверенно сохраняла бодрый темп до самой Эдиковой женитьбы. А потом вдруг легла и умерла. Или впала в летаргию.
И главное, Надежда даже не знала причины разрыва. Ревность жены? Полное счастье и довольство, обретённое Эдиком в браке? Катастрофическая нехватка времени в связи с новыми семейными обязанностями? Перерождение личности? Спросить было не у кого. Эдик оборвал связь со всеми их общими знакомыми, не звонил и не появлялся, а гордость мешала Надежде самой сделать первый шаг.
И вот теперь — этот звонок. «Надька, ты очень мне нужна. Можно я приеду?»
Надежду распирали одновременно любопытство, обида, злорадство («Понадобилась-таки наконец? То-то же!»), нетерпение, досада и беспокойство. Досада и беспокойство — потому что Вязников звонил пьяный. Впрочем, он запросто мог и разыгрывать из себя пьяного, валять дурака. Прежде Эдик никогда не напивался. Обильные возлияния пагубно воздействовали на его дикцию, мимику, жестикуляцию — словом, портили ему игру, чего он, естественно, не выносил. Мог ли он переродиться до такой степени, что перестал ценить свой актёрский талант или вовсе отказался от лицедейства? Хотя чего не бывает.
— Что ж, поживём — увидим, — сказала Надя своему отражению в зеркале, в который раз оправляя платье.
Когда Вязников заявился, сомнений не осталось: он был пьян, как сапожник. Никаким актёрским мастерством не добиться этого сногсшибательного перегара многодневного запоя, этого мутного взора и красных прожилок в склерах. У Надежды упало сердце. Значит, все-таки перерождение личности. Её блистательного Эдика больше нет, он умер где-то на отрезке этого проклятого пятилетия, и никто даже не потрудился ей сообщить.
— Клерчик, спаси меня! — жалобно промычал незнакомец, протянул руку к Надиному лицу, покачнулся и повис на Надежде всей тяжестью.
Услышав нелепое ласковое прозвище — дань цвету её волос и пристрастию к пирожным с кремом, данное ей Вязниковым в незапамятные времена, Надежда вздрогнула. Может, былого Эдика можно воскресить? Подставить плечо, исцелить, вернуть память…
— Вот что. Быстро раздевайся и становись под контрастный душ. Я пока сварю кофе. Разговаривать будем, когда протрезвеешь. Все ясно?
— П-погоди. — Эдик отстранился, пошатываясь, расстегнул пальто, достал из внутреннего кармана свёрнутую в рулон общую тетрадь и протянул ей. — На, почитай пока. — Скинул пальто на пол и, не снимая ботинок, довольно твёрдым шагом протопал в ванную.
Надя засыпала в кофеварку кофе, налила воды, включила агрегат и, пристроившись рядом на диванчике, открыла тетрадь.
«Вообще-то я не писатель, и всяких там филфаков, журфаков и литинститутов не кончал…» Прочитав первый абзац, Надежда оторвала глаза от текста и недоуменно подняла бровь. Какого черта Эдик подсунул ей этот бред? Неужто собирается попросить, чтобы она сосватала его англичанам? Неужели ему настолько изменил вкус?
Надежда сотрудничала с крупным британским издательством — разыскивала для них интересную русскую прозу, писала рецензии, переводила по две-три страницы на английский и, если издательство проявляло интерес, вела предварительные переговоры с автором, искала переводчиков, редактировала готовые английские тексты.
Дойдя до упоминания о якобы реальной детективной истории, она нахмурилась и совсем уже было отложила рукопись, но пролистав исписанные страницы, оценила объём и решила просмотреть по диагонали до конца. А наткнувшись на имя Эдика, так и впилась в текст глазами.
Да, это, несомненно о нем — о её Вязникове. Неведомый Мыкола, при всей своей безыскусности, нарисовал довольно верный портрет. «Распустил перед девицами хвост, целое представление устроил…» Какая знакомая картина! И переделать имена на иностранный манер — безусловно, идея Эдика. У него ещё на филфаке проявилась похожая причуда. Обращаясь к «испанцам», то есть к студентам, выбравшим в качестве основного языка испанский, он непременно называл их донами и доньями, «англичан» — сэрами и леди и так далее. В сочетании с уменьшительными русскими именами — донья Нюра, сэр Митя — это звучало уморительно.
Прочитав немудрёный Мыколин тест на эрудицию, Надежда рассмеялась и процитировала Бродского: «Кто такой Саванарола? Вероятно, сокращенье. Где сортир, прошу прощенья?» Но, когда она дошла до развлечений Эдика и Ирен, её весёлость мигом улетучилась.
«Так вот почему Вязников не появлялся все эти годы! Оказывается, он нашёл мне замену! Женщину, способную поддержать его Игру. Ну и пусть она страхолюдина, пусть на семь лет старше. Зато рядом, можно сказать, под боком!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89