Эжен снимает комнату у двух алкоголиков. Жуткая берлога, но ему плевать. После развода ему на все плевать. За бутылку водки хозяева примут нас с распростёртыми объятиями, а двумя мы их загипнотизируем, словно факир учёную кобру. С рук будут есть. Эжен непременно поедет и на похороны, и на поминки. Если он убийца, то караулить нас, если нет, то из доброго отношения к Ирен. А дальше — трезвым с поминок не уедешь, это будет выглядеть слишком вызывающе. Стало быть, Эжен вернётся домой подшофе. Мы приедем заранее, подружимся с алкашами и возьмём его тёпленьким. Скрутим вмиг, он и пикнуть не успеет.
Первая фаза операции прошла без сучка, без задоринки. При виде литровой бутыли «Абсолюта» у супругов-алкоголиков в зобу дыханье спёрло. А когда отпустило, они моментально сервировали стол — алюминиевые приборы, гранёные стаканы, две банки кильки в томате, чёрствый ржаной хлеб.
— Женечка скоро придёт, — сипло щебетала неопрятная хозяйка с опухшим лицом и плотоядно облизывалась на бутылку. — Вы пока посидите с нами, закусите чем бог послал.
— Чего ты привязалась, Любаня? — фальшиво протестовал супруг. — С таким горючим наша закусь не конает. Может, Женька их чёрной икрой будет кормить…
— Мы чёрной икры не едим, — успокоил его Эдик. — У нас на неё идиосинкразия. Открывай свою кильку, хозяйка. Вздрогнем за знакомство.
Водка пошла легко, как песня. Сначала хозяева ещё пытались следить, чтобы гости от них не отставали, потом сообразили, что им же больше достанется, и расслабились.
— Уймись, Любаня, им ещё с Женькой сидеть! — одёрнул супругу глава застолья, и скользкий вопрос: «Почему не пьём до дна, молодёжь?» больше не возникал.
На второй фазе план работать перестал. Неизвестно, много ли пил Эжен на поминках, но домой он явился совсем не таким тёпленьким, какими к тому времени стали Надежда и Эдик. И не они застигли его врасплох, а он — их. Ни хозяева, ни гости даже не слышали, как он вошёл в квартиру.
— Женька! — пьяно взвизгнула Любаня, когда он бесшумным призраком появился на пороге кухни. Она, кажется, намеревалась броситься постояльцу на шею, но запуталась в ножках стола и табуретки, и распласталась в земном поклоне, что, впрочем, совершенно её не смутило. — К нам приехал, к нам при-е-эхал Евгений Петрович да-арагой!
Однако столь радушный приём не произвёл на Эжена никакого впечатления. Если он и испытал какие-то чувства при виде компании, пирующей на кухне, то никак их не проявил. Разве что слегка приподнял правую бровь.
— Эдик? — произнёс он с умеренно вопросительной интонацией, не обращая внимания на валявшуюся в его ногах хозяйку. — Ты ко мне? Тогда пойдём в комнату.
Эдик не слишком уверенно встал из-за стола, следом за ним поднялась Надежда. Эжен перевёл на неё вопрошающий взгляд. По нему совершенно невозможно было определить, узнал ли он давешнюю посетительницу дантиста.
— Это Надя, — представил её Эдик. — Она со мной.
Эжен кивнул. На лице его по-прежнему ничего не отражалось. «Тоже мне, индеец Джо, чёртов! — подумала Надежда. — Чингачгук Большой Змей, Монтигомо Ястребиный Коготь, Виннету, сын Инчучуна. Надо же, как это я вчера не разглядела в нем черты монголоидных предков? Скуластая физиономия, антрацитовые треугольные глаза… Только волосы подкачали. Вместо смоляных кос или вороного конского хвоста — невыразительный куцый хаер мышастой масти».
Он повёл их в комнату, открыл дверь. Надя едва не поперхнулась от немыслимого букета — застарелая табачная вонь, смешанная с запахом пыли, мокрой ржавчины подтекающих батарей и несвежего белья. Эжен щёлкнул выключателем, и их глазам открылась картина «Мерзость запустения». Сальные лохмотья обоев на стенах, паутина по углам, мутное оконное стекло в потёках и разводах, одежда, беспорядочно сваленная где попало. «И правда, логово, — подумала Надежда, судорожно цепляясь за Эдиков рукав. — Настоящее звериное логово». Эжен, словно прочитав её мысли, криво усмехнулся.
— Прошу прощения за беспорядок, я не ждал гостей. — И закрыл за ними дверь. Потом сгрёб одежду с двух стульев и табуретки, швырнул охапку на диван и пригласил с оттенком иронии в голосе: — Садитесь, пожалуйста.
Кажется, обстановка в комнате и Эдику подействовала на нервы. Во всяком случае, начал он с того, что показал краешек их с Надеждой страхового полиса.
— Мы ненадолго. У нас сегодня ещё одна встреча. Не удивляйся, если сюда позвонят и попросят кого-нибудь из нас к телефону. Мы ждали тебя дольше, чем рассчитывали, и наш друг, возможно, уже нервничает.
Понял Эжен, что это предупреждение, или нет, но на этот раз он и бровью не повёл. Сел к столу, достал из кармана красочную пачку табака, придвинул к себе машинку для скручивания папирос, стопку папиросной бумаги, свернул тонкую пахитоску, прикурил, затянулся, закрыл глаза и спросил без выражения:
— Почему ты не пришёл на похороны? Я считал тебя другом Ирен.
Надя посмотрела на Эдика и с удовольствием убедилась, что он протрезвел и взял себя в руки. А когда он вынул из кармана платок, неторопливо отряхнул стул и придвинул его Надежде со словами: «Присаживайся, дорогая», стало ясно, что предложенные Эженом вариант сценария и трактовка роли пришлись ему по душе. Эдик увидел достойного партнёра. Игра началась.
— Возможно, мои слова покажутся тебе параноидальным бредом, Эжен, — сказал он скучающим тоном, так что не оставалось сомнений: ему абсолютно все равно, как будет воспринято его признание, — но я не пришёл на похороны, потому что боялся схлопотать пулю.
Эжен открыл глаза и посмотрел на гостя не то чтобы с удивлением, а так, с интересом. Надежда едва сдержала улыбку. Эти двое стоили друг друга.
Эдик закинул ногу на ногу и достал сигарету.
— Не знаю, известно ли тебе, но в прошлую пятницу Ирен приезжала ко мне. Вечером, в конце рабочего дня. За два часа до своей гибели. — Он помолчал. — Видишь ли, дело в том, что она слышала, как произошло убийство. Да-да, то самое. Правда, Ирен не сразу поняла, что именно она слышала. А когда поняла, сопоставила все, что ей было известно, и пришла к выводу, что убил один из наших. Она не сказала мне кто. Не хотела подводить под монастырь человека, к которому хорошо относилась. Но убийца знал, что она вышла в холл буквально через минуту после того, как он закончил своё чёрное дело, и Ирен опасалась его… скажем так, неблагоразумного поведения. Поэтому она дала мне ниточку. На случай, если убийца не поверит в её умение держать язык за зубами и предпримет свои шаги. К стыду своему, я долго не мог разгадать её загадку. Похоже, моё тугомыслие стоило жизни несчастному Мыколе, который имел неосторожность сунуть нос не в своё дело — он подслушал наш с Ирен разговор. После его исчезновения я решил не дразнить гусей и спрятался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
Первая фаза операции прошла без сучка, без задоринки. При виде литровой бутыли «Абсолюта» у супругов-алкоголиков в зобу дыханье спёрло. А когда отпустило, они моментально сервировали стол — алюминиевые приборы, гранёные стаканы, две банки кильки в томате, чёрствый ржаной хлеб.
— Женечка скоро придёт, — сипло щебетала неопрятная хозяйка с опухшим лицом и плотоядно облизывалась на бутылку. — Вы пока посидите с нами, закусите чем бог послал.
— Чего ты привязалась, Любаня? — фальшиво протестовал супруг. — С таким горючим наша закусь не конает. Может, Женька их чёрной икрой будет кормить…
— Мы чёрной икры не едим, — успокоил его Эдик. — У нас на неё идиосинкразия. Открывай свою кильку, хозяйка. Вздрогнем за знакомство.
Водка пошла легко, как песня. Сначала хозяева ещё пытались следить, чтобы гости от них не отставали, потом сообразили, что им же больше достанется, и расслабились.
— Уймись, Любаня, им ещё с Женькой сидеть! — одёрнул супругу глава застолья, и скользкий вопрос: «Почему не пьём до дна, молодёжь?» больше не возникал.
На второй фазе план работать перестал. Неизвестно, много ли пил Эжен на поминках, но домой он явился совсем не таким тёпленьким, какими к тому времени стали Надежда и Эдик. И не они застигли его врасплох, а он — их. Ни хозяева, ни гости даже не слышали, как он вошёл в квартиру.
— Женька! — пьяно взвизгнула Любаня, когда он бесшумным призраком появился на пороге кухни. Она, кажется, намеревалась броситься постояльцу на шею, но запуталась в ножках стола и табуретки, и распласталась в земном поклоне, что, впрочем, совершенно её не смутило. — К нам приехал, к нам при-е-эхал Евгений Петрович да-арагой!
Однако столь радушный приём не произвёл на Эжена никакого впечатления. Если он и испытал какие-то чувства при виде компании, пирующей на кухне, то никак их не проявил. Разве что слегка приподнял правую бровь.
— Эдик? — произнёс он с умеренно вопросительной интонацией, не обращая внимания на валявшуюся в его ногах хозяйку. — Ты ко мне? Тогда пойдём в комнату.
Эдик не слишком уверенно встал из-за стола, следом за ним поднялась Надежда. Эжен перевёл на неё вопрошающий взгляд. По нему совершенно невозможно было определить, узнал ли он давешнюю посетительницу дантиста.
— Это Надя, — представил её Эдик. — Она со мной.
Эжен кивнул. На лице его по-прежнему ничего не отражалось. «Тоже мне, индеец Джо, чёртов! — подумала Надежда. — Чингачгук Большой Змей, Монтигомо Ястребиный Коготь, Виннету, сын Инчучуна. Надо же, как это я вчера не разглядела в нем черты монголоидных предков? Скуластая физиономия, антрацитовые треугольные глаза… Только волосы подкачали. Вместо смоляных кос или вороного конского хвоста — невыразительный куцый хаер мышастой масти».
Он повёл их в комнату, открыл дверь. Надя едва не поперхнулась от немыслимого букета — застарелая табачная вонь, смешанная с запахом пыли, мокрой ржавчины подтекающих батарей и несвежего белья. Эжен щёлкнул выключателем, и их глазам открылась картина «Мерзость запустения». Сальные лохмотья обоев на стенах, паутина по углам, мутное оконное стекло в потёках и разводах, одежда, беспорядочно сваленная где попало. «И правда, логово, — подумала Надежда, судорожно цепляясь за Эдиков рукав. — Настоящее звериное логово». Эжен, словно прочитав её мысли, криво усмехнулся.
— Прошу прощения за беспорядок, я не ждал гостей. — И закрыл за ними дверь. Потом сгрёб одежду с двух стульев и табуретки, швырнул охапку на диван и пригласил с оттенком иронии в голосе: — Садитесь, пожалуйста.
Кажется, обстановка в комнате и Эдику подействовала на нервы. Во всяком случае, начал он с того, что показал краешек их с Надеждой страхового полиса.
— Мы ненадолго. У нас сегодня ещё одна встреча. Не удивляйся, если сюда позвонят и попросят кого-нибудь из нас к телефону. Мы ждали тебя дольше, чем рассчитывали, и наш друг, возможно, уже нервничает.
Понял Эжен, что это предупреждение, или нет, но на этот раз он и бровью не повёл. Сел к столу, достал из кармана красочную пачку табака, придвинул к себе машинку для скручивания папирос, стопку папиросной бумаги, свернул тонкую пахитоску, прикурил, затянулся, закрыл глаза и спросил без выражения:
— Почему ты не пришёл на похороны? Я считал тебя другом Ирен.
Надя посмотрела на Эдика и с удовольствием убедилась, что он протрезвел и взял себя в руки. А когда он вынул из кармана платок, неторопливо отряхнул стул и придвинул его Надежде со словами: «Присаживайся, дорогая», стало ясно, что предложенные Эженом вариант сценария и трактовка роли пришлись ему по душе. Эдик увидел достойного партнёра. Игра началась.
— Возможно, мои слова покажутся тебе параноидальным бредом, Эжен, — сказал он скучающим тоном, так что не оставалось сомнений: ему абсолютно все равно, как будет воспринято его признание, — но я не пришёл на похороны, потому что боялся схлопотать пулю.
Эжен открыл глаза и посмотрел на гостя не то чтобы с удивлением, а так, с интересом. Надежда едва сдержала улыбку. Эти двое стоили друг друга.
Эдик закинул ногу на ногу и достал сигарету.
— Не знаю, известно ли тебе, но в прошлую пятницу Ирен приезжала ко мне. Вечером, в конце рабочего дня. За два часа до своей гибели. — Он помолчал. — Видишь ли, дело в том, что она слышала, как произошло убийство. Да-да, то самое. Правда, Ирен не сразу поняла, что именно она слышала. А когда поняла, сопоставила все, что ей было известно, и пришла к выводу, что убил один из наших. Она не сказала мне кто. Не хотела подводить под монастырь человека, к которому хорошо относилась. Но убийца знал, что она вышла в холл буквально через минуту после того, как он закончил своё чёрное дело, и Ирен опасалась его… скажем так, неблагоразумного поведения. Поэтому она дала мне ниточку. На случай, если убийца не поверит в её умение держать язык за зубами и предпримет свои шаги. К стыду своему, я долго не мог разгадать её загадку. Похоже, моё тугомыслие стоило жизни несчастному Мыколе, который имел неосторожность сунуть нос не в своё дело — он подслушал наш с Ирен разговор. После его исчезновения я решил не дразнить гусей и спрятался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89