Морозоустойчивые подростки предавались в прибрежном кустарнике запретным радостям голубого секса, поэтому их интерес к машине, съехавшей по бездорожному склону к реке, ограничился испуганным замиранием сердца: заметят — не заметят. Автомобиль остановился в паре сотен метров, водитель наружу не выходил, и юные содомиты решили, что незваные соседи прибыли сюда с той же целью, что и они. Поскольку соседство их нервировало, они потихоньку покинули кущи греха и отправились искать уединения в другом месте. Когда новость о трупе, найденном у реки, распространилась по округе, в мозгах подростков вяло шевельнулась мысль о том, что они, возможно, наблюдали момент доставки тела, но делиться ею с окружающими они по понятной причине не стали. И только много дней спустя один из них в кругу сверстников обмолвился о машине. Слух начал потихоньку распространяться и в конце концов достиг ушей дотошного Тусепова. Тот призвал юных геев и учинил им допрос. Геи видели совсем немного, поскольку грешили под покровом темноты, но сошлись во мнении, что машина была красной и маленькой. «Таврия» или, может быть, «Ока».
Красных «Ок» и «Таврий» в Москве и области сотни и сотни. Проверять их владельцев, даже при активной помощи московских и подмосковных участковых, — работка та ещё! И прежде чем открывать фронт работ, Песич хотел убедиться, стоит ли овчинка выделки. Поэтому, несмотря на субботу, он разослал своих оперативников по другим местам, где отметился маньяк, — поспрашивать, не видел ли кто в подходящее время красной малолитражки.
К вечеру субботы Бекушев чувствовал себя так, словно его пропустили через мясорубку. Сильно подозревая, что дело не столько в усталости, сколько в подлом вирусе, воспрявшем в измученном организме, он мечтал только об одном: добраться до постели и продрыхнуть все воскресенье напролёт. Но из-за садиста Халецкого его замечательный план провалился. Садист позвонил в воскресенье днём и жизнерадостно сообщил:
— У меня волнительные новости, Пых. Разогревай борщ, жарь купаты, я сейчас подъеду.
— Какие купаты?! — простонал Виктор. — Я болен и лежу в постели!
— Напрасно, батенька. Болезни потакать нельзя, иначе она совсем на голову сядет. Выпей водки с чесноком и начинай отжиматься. Жратву я, так и быть, сам прихвачу по дороге.
Виктор понял, что от свидания с Халецким не отвертеться, и решил в отместку содрать с этой паршивой овцы клок-другой шерсти.
— Надоели полуфабрикаты, — сказал он капризно. — Ты обещал сводить меня в приличное кафе.
Халецкий обалдел от такой наглости, о чем и заявил коллеге с солдатской прямотой, но Виктор, почувствовав себя хозяином положения, не отступился.
— Ты вытащил меня из постели и испохабил единственный выходной. Имею право на компенсацию морального ущерба! Или в кафе, или нет меня, умер. Увидимся в понедельник.
— А ты, оказывается, живодёр, Бекушев, — помолчав, поделился своим открытием Халецкий. — Ладно, черт с тобой! Чистые пруды, кафе «Торреро». Встречаемся через сорок минут.
В сорок минут Виктор, разумеется, не уложился. И не мог уложиться — одна дорога до Чистых прудов заняла сорок пять, а ведь ему нужно было ещё одеться. Но сказать об этом Халецкому он не успел: гад повесил трубку. «Ну и пусть теперь дожидается, слюной истекает — мстительно думал Виктор, бредя по бульвару. — Нарочно пойду медленно, чтобы знал, как раздавать директивы, а потом бросать трубку».
— Позолоти ручку, красивый, я тебе всю правду расскажу, — пропела традиционную фразу молоденькая цыганка, срываясь со скамейки ему наперерез. Он вяло отмахнулся и пошёл себе дальше, но цыганка не отставала — семенила следом и тараторила что-то про ждущую его удачу, которую он, неразумный, по неведению может вспугнуть. Виктор поморщился и незаметно для себя прибавил шагу. Цыганка выкрикнула вслед короткое бранное слово и вернулась к скамейкам.
В кафе было пустынно, из полутора десятков столиков заняты только три. Борис сидел за угловым и вовсю что-то наворачивал. «Я был о нем слишком высокого мнения, — подумал Виктор. — Голодный Халецкий склонён соблюдать приличия не больше, чем разнузданный бабуин».
— Извини, Пых, я сделал заказ на свой вкус. Рыбу любишь? Я вообще-то тоже не очень, но паэлья не в счёт. Садись скорее, остынет.
К «волнительным новостям» перешли только за кофе.
— Я знаю, зачем Козловский крутился на этой улице и почему наш друг Соловейчик роет землю, — объявил Халецкий, отхлебнув божественного напитка, не имевшего ни малейшего сходства с тем, что выдавали за кофе в «Макдоналдсе». — Точнее, догадываюсь. Интересно, к каким выводам придёшь ты. Слушай сюда. У покойного предпринимателя Мусина остались две вдовы. Сегодня утром я навестил старшую — мать погибшего Дмитрия Мусина. Сильная дамочка. Я ожидал увидеть почерневшую от горя полубезумную развалину, а встретил интересную, хотя и печальную женщину, прекрасно владеющую собой. Свою семейную историю она поведала без всякого надрыва. Занятную, между прочим, историю.
Мусины поженились студентами, им обоим только-только исполнилось по девятнадцать. Родители с обеих сторон отнеслись к браку детей прохладно — кому охота сажать себе на шею лишнего иждивенца. Поэтому молодым быстренько выменяли комнату в коммуналке и предоставили их самим себе. Жили Мусины, извини за банальность, трудно, но весело. Питались преимущественно винегретами, но гости в доме не переводились. Вечеринки, походы, поездки «на картошку», костры, гитары — в общем, полный набор студенческой романтики. Институтская группа у них считалась самой сплочённой на курсе, и они свою сплочённость культивировали.
Занимающаяся заря капитализма застигла романтиков врасплох. Новоиспечённые молодые специалисты внезапно поняли, что они никому не нужны. К тому времени большинство вчерашних студентов переженилось, у многих появились дети, и, как их прокормить, было не совсем понятно. Стали крутиться, кто как умел: кто набрал технических переводов, кто переквалифицировался в строительные рабочие, кто торговал у метро бубликами. Самым неприспособленным помогали всем скопом. Подбрасывали детские шмотки, продукты, тайком запихивали в карман деньги. Небольшие, конечно, потому что все перебивались с хлеба на воду.
В эти-то тяжёлые времена у Юры Мусина прорезалась предпринимательская жилка. Он единственный из всей группы основал собственную фирму. По производству компьютеров. На первых порах сам, лично, челночил в Польшу, закупал там тайваньские комплектующие, привозил сюда, собирал и продавал. Мусин пытался втянуть в свой бизнес институтских друзей, но нищие романтики не очень-то верили в свободную инициативу и предпочитали небольшие, но гарантированные заработки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89