Радость общения с мужем, удовольствие, получаемое от возни с дочерью, никогда не наполняли душу тем восторгом, тем ликованием, которое охватывало её после долгого раздумья над задачей в предчувствии «момента истины». Но, так или иначе, это были хорошие годы.
После окончания института Тасю с Андреем распределили в Подлипки. От Тасиного дома дорога до работы занимала сорок минут, а от дома Андрея — два часа. Естественно, решено было поселиться у Таси, тем более что Тасина мама выразила готовность отдать дочери с зятем и внучкой большую из двух комнат. Но свекровь наотрез отказалась расстаться с Люськой.
— Хотите запихнуть ребёнка в детский сад? Чтобы девочка нахваталась гадких привычек и не вылезала из простуд? Не позволю! Нет-нет, переезжать к нам не стоит. После девяти часов на работе и четырех в дороге вы будете приползать сюда в таком состоянии, что на дочку и смотреть не захотите. Зачем мучить себя и её? Потерпите уж как-нибудь ещё четыре года. Вот пойдёт Люсенька в школу, тогда и отберёте её у меня.
Тася подчинилась воле Светланы Георгиевны с большой неохотой. К тому времени Люська уже начала проявлять характер, и эти проявления вызывали у Таси тревогу. Свёкор и свекровь безбожно баловали внучку, родители, не желая омрачать редкие встречи с дочерью, тоже во всем ей потакали. Ни в чем не знающая отказа, не ведающая никаких границ, Людмила потихоньку превращалась в маленького монстра. Тася поделилась своими опасениями с матерью.
— Чего ты хочешь, девчонке всего три года! — успокоила её мама. — В этом возрасте все дети жуткие эгоисты. Первые зачатки чувства справедливости появляются к пяти годам. Только тогда дети начинают худо-бедно считаться с желаниями и чувствами других. Все придёт в своё время. Не волнуйся, испортить ребёнка чрезмерной любовью невозможно.
Несмотря на утешительный прогноз матери, Тася решила, что отныне займётся воспитанием дочери всерьёз. И постепенно, осторожно, но выстроит для Люськи рамки, научит девочку считаться с запретами и интересами окружающих.
Её воспитательный эксперимент длился два года; отношения матери и дочери с каждым днём становились все хуже, а закончилось все катастрофой.
Однажды Тася вошла в комнату и обнаружила, что Люська с упоением дубасит по паркету металлическим совочком, оставляя в древесине серповидные вмятины.
— Люся, прекрати немедленно! Видишь, ты испортила пол. Что мы теперь скажем бабушке?
Дочь продолжала уродовать паркет, даже не взглянув в сторону матери. Тася подошла и села перед девочкой на корточки.
— Ну, раз ты не понимаешь резонов, придётся изъять у тебя орудие вандализма. Давай сюда совок, хулиганка! — Тася протянула руку.
Люська посмотрела ей в глаза, потом размахнулась и с силой врезала совком матери в бровь. Ослепнув от боли, Тася охнула, прикрыла место удара ладонью, почувствовала кровь и на секунду выключилась. В чувство её привёл следующий удар по голове. Тася открыла глаза и встретила взгляд дочери. В нем читалось торжество, наслаждение и несомненная жажда убийства. Тася в ужасе выбросила руку вперёд и оттолкнула Люську. Та отлетела на несколько метров, ударилась затылком о батарею и потеряла сознание.
Что было потом, Тася помнила плохо. Кровь, дикие вопли свекрови, дрожащие руки свёкра, страдальческие глаза Андрея, мелькание белых халатов, крашеные стены, капельница, чьи-то смутные лица, чьи-то крики, чьё-то бессмысленное бормотание — вот все, что осталось в памяти от первых месяцев кошмара. Она не хотела никого видеть, не могла говорить и желала только одного — забиться в какую-нибудь нору, где никто не сумеет до неё добраться. Врачи подозревали воспаление мозга, опасались за её рассудок, но потом решили, что опасность миновала, и поставили диагноз: депрессия.
В конце концов Тасю выписали из больницы с врачебным заключением об инвалидности. Муж к тому времени уже переселился к родителям и дочери. Светлана Геогриевна настаивала на разводе, но Андрей колебался. Тася сама расставила точки над "i".
— Уходи, — сказала она. — Я знаю, ты никогда не простишь мне Люську.
— Я тебя не виню. Ты не нарочно. Просто испугалась и не рассчитала силу. Это был несчастный случай. Как бы то ни было, все уже позади. Врачи почти уверены, что травма и сотрясение мозга не будут иметь последствий.
— Жаль. Если бы она стала инвалидом, я со временем, возможно, и перестала бы видеть в ней убийцу.
— Что ты несёшь, Таська! Она всего лишь пятилетний ребёнок!
— Ты не видел её глаза в ту минуту, когда она шинковала меня своей лопаткой. Поверь, в них не было ничего детского. Нет, Андрей, тебе не склеить разбитую вазу. Ни я, ни ты, ни твоя мама не забудем того, что случилось. Я не хочу и не могу видеть Людмилу. Мы никогда больше не будем семьёй. Уходи.
Тасина депрессия продолжалась два года. Два года она пролежала на стареньком диване, уставившись в потолок. Ей ничего не хотелось, её ничто не интересовало. Потом все прошло — в один день, в одну минуту. Осунувшееся, испуганное мамино лицо. Слова, слетевшие с её сухих посеревших губ, не сразу пробились сквозь стекловату, защищавшую Тасино сознание от агрессивной внешней среды:
— У меня рак. Неоперабельный.
Стекловату разметало в клочья. Под протестующий лязг пружин Тася прыжком сорвалась с дивана.
— Не бойся, мама, мы тебя вылечим.
В первую очередь предстояло раздобыть денег. Много денег. Полноценное питание, дорогие лекарства, платные консультации и процедуры, остепенённые онкологи и полуобразованные народные целители высасывали доллары и рубли с резвостью мощного пылесоса. То, что удалось набрать в долг и выручить за немногочисленные домашние сокровища, было каплей в море. Тася растерялась. Устроиться на работу? Куда? Если по специальности, то зарплаты не хватит даже на хлеб. А туда, где платят много, её не возьмут. Она только и умеет, что работать головой, а этот вид деятельности в стране не котируется. Найти свободную нишу, открыть собственное дело? На это уйдёт прорва времени и сил, не считая начального капитала, а её время и силы нужны маме.
Выручила верная Лиска. Благодаря её знакомствам, Тасю взяли в маленькое рекламное агентство.
— Нам нужны идеи, — объяснил на собеседовании директор. — Свежие, яркие, оригинальные. Иначе мы не выдержим конкуренции с крупными монстрами. Они скупают все оптом — газетные площади, места для рекламных щитов, время на телевидении — и могут предложить клиентам гораздо более выгодные расценки, чем мы. Наш единственный шанс — выиграть за счёт действенности рекламы. Нам нужна очень светлая голова, гений. Если все, что мне о вас говорили, правда, нужны вы. Мне все равно, где вы будете работать. Главное — результат. Зарплата пока невысокая, двести долларов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
После окончания института Тасю с Андреем распределили в Подлипки. От Тасиного дома дорога до работы занимала сорок минут, а от дома Андрея — два часа. Естественно, решено было поселиться у Таси, тем более что Тасина мама выразила готовность отдать дочери с зятем и внучкой большую из двух комнат. Но свекровь наотрез отказалась расстаться с Люськой.
— Хотите запихнуть ребёнка в детский сад? Чтобы девочка нахваталась гадких привычек и не вылезала из простуд? Не позволю! Нет-нет, переезжать к нам не стоит. После девяти часов на работе и четырех в дороге вы будете приползать сюда в таком состоянии, что на дочку и смотреть не захотите. Зачем мучить себя и её? Потерпите уж как-нибудь ещё четыре года. Вот пойдёт Люсенька в школу, тогда и отберёте её у меня.
Тася подчинилась воле Светланы Георгиевны с большой неохотой. К тому времени Люська уже начала проявлять характер, и эти проявления вызывали у Таси тревогу. Свёкор и свекровь безбожно баловали внучку, родители, не желая омрачать редкие встречи с дочерью, тоже во всем ей потакали. Ни в чем не знающая отказа, не ведающая никаких границ, Людмила потихоньку превращалась в маленького монстра. Тася поделилась своими опасениями с матерью.
— Чего ты хочешь, девчонке всего три года! — успокоила её мама. — В этом возрасте все дети жуткие эгоисты. Первые зачатки чувства справедливости появляются к пяти годам. Только тогда дети начинают худо-бедно считаться с желаниями и чувствами других. Все придёт в своё время. Не волнуйся, испортить ребёнка чрезмерной любовью невозможно.
Несмотря на утешительный прогноз матери, Тася решила, что отныне займётся воспитанием дочери всерьёз. И постепенно, осторожно, но выстроит для Люськи рамки, научит девочку считаться с запретами и интересами окружающих.
Её воспитательный эксперимент длился два года; отношения матери и дочери с каждым днём становились все хуже, а закончилось все катастрофой.
Однажды Тася вошла в комнату и обнаружила, что Люська с упоением дубасит по паркету металлическим совочком, оставляя в древесине серповидные вмятины.
— Люся, прекрати немедленно! Видишь, ты испортила пол. Что мы теперь скажем бабушке?
Дочь продолжала уродовать паркет, даже не взглянув в сторону матери. Тася подошла и села перед девочкой на корточки.
— Ну, раз ты не понимаешь резонов, придётся изъять у тебя орудие вандализма. Давай сюда совок, хулиганка! — Тася протянула руку.
Люська посмотрела ей в глаза, потом размахнулась и с силой врезала совком матери в бровь. Ослепнув от боли, Тася охнула, прикрыла место удара ладонью, почувствовала кровь и на секунду выключилась. В чувство её привёл следующий удар по голове. Тася открыла глаза и встретила взгляд дочери. В нем читалось торжество, наслаждение и несомненная жажда убийства. Тася в ужасе выбросила руку вперёд и оттолкнула Люську. Та отлетела на несколько метров, ударилась затылком о батарею и потеряла сознание.
Что было потом, Тася помнила плохо. Кровь, дикие вопли свекрови, дрожащие руки свёкра, страдальческие глаза Андрея, мелькание белых халатов, крашеные стены, капельница, чьи-то смутные лица, чьи-то крики, чьё-то бессмысленное бормотание — вот все, что осталось в памяти от первых месяцев кошмара. Она не хотела никого видеть, не могла говорить и желала только одного — забиться в какую-нибудь нору, где никто не сумеет до неё добраться. Врачи подозревали воспаление мозга, опасались за её рассудок, но потом решили, что опасность миновала, и поставили диагноз: депрессия.
В конце концов Тасю выписали из больницы с врачебным заключением об инвалидности. Муж к тому времени уже переселился к родителям и дочери. Светлана Геогриевна настаивала на разводе, но Андрей колебался. Тася сама расставила точки над "i".
— Уходи, — сказала она. — Я знаю, ты никогда не простишь мне Люську.
— Я тебя не виню. Ты не нарочно. Просто испугалась и не рассчитала силу. Это был несчастный случай. Как бы то ни было, все уже позади. Врачи почти уверены, что травма и сотрясение мозга не будут иметь последствий.
— Жаль. Если бы она стала инвалидом, я со временем, возможно, и перестала бы видеть в ней убийцу.
— Что ты несёшь, Таська! Она всего лишь пятилетний ребёнок!
— Ты не видел её глаза в ту минуту, когда она шинковала меня своей лопаткой. Поверь, в них не было ничего детского. Нет, Андрей, тебе не склеить разбитую вазу. Ни я, ни ты, ни твоя мама не забудем того, что случилось. Я не хочу и не могу видеть Людмилу. Мы никогда больше не будем семьёй. Уходи.
Тасина депрессия продолжалась два года. Два года она пролежала на стареньком диване, уставившись в потолок. Ей ничего не хотелось, её ничто не интересовало. Потом все прошло — в один день, в одну минуту. Осунувшееся, испуганное мамино лицо. Слова, слетевшие с её сухих посеревших губ, не сразу пробились сквозь стекловату, защищавшую Тасино сознание от агрессивной внешней среды:
— У меня рак. Неоперабельный.
Стекловату разметало в клочья. Под протестующий лязг пружин Тася прыжком сорвалась с дивана.
— Не бойся, мама, мы тебя вылечим.
В первую очередь предстояло раздобыть денег. Много денег. Полноценное питание, дорогие лекарства, платные консультации и процедуры, остепенённые онкологи и полуобразованные народные целители высасывали доллары и рубли с резвостью мощного пылесоса. То, что удалось набрать в долг и выручить за немногочисленные домашние сокровища, было каплей в море. Тася растерялась. Устроиться на работу? Куда? Если по специальности, то зарплаты не хватит даже на хлеб. А туда, где платят много, её не возьмут. Она только и умеет, что работать головой, а этот вид деятельности в стране не котируется. Найти свободную нишу, открыть собственное дело? На это уйдёт прорва времени и сил, не считая начального капитала, а её время и силы нужны маме.
Выручила верная Лиска. Благодаря её знакомствам, Тасю взяли в маленькое рекламное агентство.
— Нам нужны идеи, — объяснил на собеседовании директор. — Свежие, яркие, оригинальные. Иначе мы не выдержим конкуренции с крупными монстрами. Они скупают все оптом — газетные площади, места для рекламных щитов, время на телевидении — и могут предложить клиентам гораздо более выгодные расценки, чем мы. Наш единственный шанс — выиграть за счёт действенности рекламы. Нам нужна очень светлая голова, гений. Если все, что мне о вас говорили, правда, нужны вы. Мне все равно, где вы будете работать. Главное — результат. Зарплата пока невысокая, двести долларов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89