— Я в таком виде по улицам не хожу, — сказал Олег, улыбнувшись.
— А зря. Я бы ходил.
— Куда бы все это повесить? — сказал Олег, снимая пиджак.
— Как куда? — сказал Михаил. — В шкаф. Вытаскивай пока все на диван. После обеда Валя выгладит, приведёт в порядок и повесит куда надо.
Валя была искренне рада гостю. И горда. И не скрывала своей гордости за родственника.
Пока хозяйка хлопотала на кухне, Михаил с Олегом вышли в ограду. Вечер был тихий и ясный. Смеркалось. Олег вынул пачку сигарет и предложил Михаилу. Тот отмахнулся.
— В рот никогда не брал и не возьму. Олег закурил.
— Обжился ты капитально, — сказал он. — И амбар, и навес. А там что?
— Там стайка. Кур да поросёнка в ней держим. Нынче хочу гусей или индюков завести. Люблю, когда они эдак важно ходят по двору и гогочут. А особенно люблю чахохбили из них с капустой.
Олег улыбнулся.
— Ты когда научился курить? — спросил Михаил.
— Недавно. Работал в тайге сучкорубом и там научился.
— И здорово втянулся?
— Пока балуюсь. В больницах месяцами лежал без курева, и ничего.
— В каких больницах?
— Зимой в госпитале был. А по дороге к тебе опять попал.
— Послушай-ка, друг, ты так мне и не сказал, откуда у тебя пятна на шее.
— Подрался в дороге.
— После драки и лежал?
Олег утвердительно кивнул головой, выпуская из носа дым. Рассказал все, как было.
— Ну-ну! Буйная твоя головушка, — сказал Михаил, когда Олег умолк.
— Вале не говори ничего. Спросит, скажи, что это от простуды, мол чирьи были.
— Ладно.
Оба помолчали. Олег усиленно дымил. На щеках его играли желваки: слишком свежо было воспоминание, и не прошла обида.
— На работу не спеши, — сказал Михаил. — Отдохни недельку. Посмотришь наше село, ознакомишься.
— Что ты! Неделю отдыхать! Я навалялся на больничных койках досыта.
— Надо было написать перед тем, как приедешь. Я бы с директором поговорил, устроил бы тебя получше. Ты знаешь, я ведь теперь на должности главного инженера…
— На должности главного инженера? — удивился Олег. — Широко шагаешь.
— Бывший главный недавно стал директором. Вот меня вместо него и поставили. Так что не спеши. Я поговорю завтра.
— Не надо, я сам.
— А что ты сам можешь предложить? Ведь специальности нет.
— Ничего, начну учеником или разнорабочим.
— Не смеши. Разнорабочим. Тебе бы с твоими наградами партийный билет да диплом!
— Люди выходят из партии, а я буду вступать… Ты что?
— Ну. ладно, пошли домой, я уж продрог. Значит, завтра же на работу?
— Обязательно.
— Добро. Идём утром вместе.
Олег бросил окурок на землю, затоптал ногой, и оба вошли в дом. На столе уже была готова закуска. Хозяйка пригласила гостя отужинать, а после хозяин провёл его в отведённую ему комнату.
— Вот твоя келья, — сказал Михаил, зажигая настольную лампу. — Понравится, живи в ней сколько захочется. Ложись отдыхай. Утром разбужу.
— Послушай, Миша, — спохватившись, обратился к нему Олег. — Не найдётся какой-нибудь книги? Понимаешь, привычка засыпать с книгой.
— А вот в тумбочке посмотри, найдёшь что-нибудь.
— Спасибо.
— Отдыхай, спокойной ночи.
— Приятного сна.
Михаил вышел. Олег, оставшись один, принялся рассматривать свою келью. В углу стояла кровать с белоснежным бельём, над которой висел тканый коврик с изображением хатки, садика и реки. Возле кровати лежал кусок тёмно-зелёной дорожки. Напротив сплошной стеной выходила в комнату боковая часть огромной печи. Между печью и кроватью, в головах, стояла тумбочка, накрытая вышитой белой салфеткой. На ней маленький радиоприёмник, зеркало и настольная лампа.
Два стула стояли напротив кровати у печи. Там, где кончалась кровать, было окно, завешанное белыми занавесками и тюлевыми шторами. Окно было закрыто ставнею. Оно выходило в ограду. Комната закрывалась дверью. «Тут недурно, — подумал Олег, приложив ладонь к тёплой стенке печи. — Уютно и тепло». Он открыл тумбочку и нашёл в ней книгу по душе. То были детские рассказы Пришвина об охоте и животных. С ней он лёг в постель, почитал немного и заснул.
Утром рано Михаил разбудил его. Напились чаю и пошли в контору комбината. Когда директор, глядя в трудовую книжку, спросил, кем бы хотел, работать, Олег ответил, что первое время согласен учеником рамщика. Директор сказал: «Пиши заявление». Михаил показал Олегу тот участок, на который ему на другой день нужно было уже выходить на работу и подробно объяснил устройство пилорамы.
— В крайнем случае, — предупредил Михаил, — что сломается и не сможешь наладить, вызывай сразу меня.
На обед они пошли вместе. После обеда Олегу делать было нечего, и он пошёл во двор колоть дрова. За три часа наколол их столько, что весь вечер втроём — хозяева и он — складывали их в поленницы.
— Весь швырок исколол, — ворчал Михаил. — Целую машину. И охота тебе было?
— А все равно делать нечего, — отвечал Олег, складывая и разравнивая дрова.
— Гулял бы себе по деревне.
Хозяйка молчала и улыбалась, явно довольная трудолюбием деверя, ибо Михаилу с его ленью хватило бы здесь работы на месяц.
XI
Вадим Пономарёв между тем заметал следы преступления. С Инной и Зоммером договорился, чтобы они молчали. Машину промыл и протёр до блеска, почти никуда на ней не выезжал. Прямых улик он не оставил. Никто из знакомых не видел, когда он в ту ночь приехал домой и загнал машину в гараж.
Тогда он дрожал от страха. Положение усугублялось ещё и тем, что он не знал, как объяснить Марине своё отсутствие. Он хорошо помнил себя в ту ночь, особенно помнил, как пришёл домой. Отомкнув дрожащими руками квартиру и сняв с себя в темноте на ощупь пальто и шапку, он на цыпочках прошёл к себе в комнату и застал Марину за книгой. Как только он вошёл, она молча, не глядя на него, поднялась с кресла и, сбросив с себя халат, легла в постель. Он ещё долго сидел в полной тишине с расстёгнутым воротом рубашки и сдвинутым на бок галстуком. Потом расшнуровал ботинки, снял их и поставил у входа, не спеша разделся. Страх так и не покидал его. Потушив свет, он, дрожащий, пристроился с краю. Когда тихонько потянул на себя одеяло, Марина вдруг встрепенулась и сказала ему: «Подлец, не прикасайся ко мне!» Дня три она с ним не обмолвилась ни словом.
До жены и родителей его пока не доходили слухи о гибели дворника, никто его не тревожил, и он постепенно обрёл внешнее спокойствие. Однако домашние стали замечать за ним одно странное свойство: он вздрагивал, когда раздавался звонок у двери, и часто сам шёл в прихожую проверить, кто пришёл.
Трагический случай снова свёл его с Инной Борзенко. Однажды утром, придя на работу, он отпросился у главного конструктора якобы полечить зуб и пошёл к ней разведать её намерения. Он боялся, что она при малейшем подозрении может струсить, ибо знает, что молчание свидетелей в таких случаях весьма опасно для них.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122