Войско, завидев императора, остановилось. Подняли руки в приветствии и закричали:
— Славься, цезарь!
Гай резко натянул поводья, заставив Инцитата остановиться. Дорожная пыль поднималась клубами, заставляя жеребца фыркать и поводить ноздрями. Калигуле безудержно хотелось расчихаться, но он сдержал себя и принял надменный вид. Разве императору, решившему объявить войну, к лицу чихать перед легионерами?
— Солдаты! — торжественно начал он. — Римляне! Вы покорили множество разноязыких народов! Никто не сравнится с вами в доблести и геройстве! Соперников среди смертных для римлян уже не найдётся. Остаётся сразиться с богами!
Калигула сделал паузу. Легионеры поняли, что цезарь ждёт одобрения, и зашумели, ритмично ударяя мечами по прямоугольным красным щитам.
— Каждый из вас, герои, получит за войну с Нептуном по сотне сестерциев! — почти искренне прослезившись, возгласил Гай. — Идите же, богатые! Идите же, счастливые! Цезарь поведёт вас на сражение! — он поднял вверх правую руку, вооружённую коротким мечом, и поскакал к морю.
Легион последовал за хвостом любимого коня императора. Калиги солдат поднимали пыль, оседавшую на изрубленных, обветренных лицах. Проплывали над клубами пыли римские орлы на высоких шестах. Трепетало алое прямоугольное полотнище, на котором золотом было выведено название легиона: «II Augusta». Позади плелись мулы, навьюченные продовольствием и камнеметательными машинами. Центурионы невозмутимо следили за порядком в войске. Впочем, недовольных не было. Сотня сестерциев — не деньги. Но и такая сумма годится, чтобы потратить на выпивку и гулящих женщин. Каждый солдат жил надеждой на вознаграждение, обещанное после двадцати лет службы. Тогда можно вернуться в родное селение, купить немного земли, пару коров, жениться, завести детей…
Гай остановил коня около знакомого плоского камня.
— Здесь! — крикнул он.
Центурионы, оставив солдат, спешили к императору для военного совета, обычного в начале битвы. Гай Цезарь держался невозмутимо.
— Нужно установить камнеметательные машины, — говорил он, указывая рукой на груды камней. — Здесь, здесь и здесь.
Деревянные машины поспешно стаскивали с мулов, собирали и устанавливали в указанных местах. Центурионы расставляли когорты в боевом порядке. Тысячи глаз пристально всматривались в горизонт. Ожидали появления вражеских кораблей. Может, император получил сведения о нападении неугомонных карфагенцев или сицилийских пиратов. В войну в Нептуном никто не верил. Полагали, что император придумал это для отвода глаз.
Калигула, прижмурившись, засмотрелся на солнце. Попытался определить время по высоте светила. Наставления учителей давно позабылись. Гай знал, что сейчас полдень, по следующей улике: второй завтрак уже съеден, а время обеда ещё не наступило.
Он вытянулся во весь рост и резко махнул рукой. Пронзительно завизжали трубы, подавая легионерам сигнал к наступлению. Солдаты зашумели удивлённо: с кем воевать? Ожидаемый неприятель так и не появился. Только три-четыре рыбацкие лодчонки маячили среди волн.
— В воду! Немедленно! — центурионы окриками подгоняли легионеров.
Солдаты с трудом сообразили, что им и впрямь придётся воевать с Нептуном. Замешательство быстро сменилось всеобщим весельем. Легионеры, воинственно размахивая оружием, бежали к воде. Весело плескались, били мечами по волнам, рубили водоросли. Кто-то изловил в подол туники рыбёшку и вынес её на берег.
— Это — воин Нептуна! — довольно воскликнул Калигула, разглядывая рыбку, открывающую рот и трепещущую у его ног.
Заработали камнеметательные машины. Огромные булыжники описывали полукруг и с шумом падали в море. Испуганные рыбаки налегли на весла, стараясь поскорее убраться из залива, неожиданно превратившегося в место битвы.
Калигула издалека наблюдал за легионерами отстранённым взглядом зрителя, который знает: разыгранное перед ним представление — не жизнь, а умелое подражание жизни. Солдаты казались ему актёрами. Он сам был автором пьесы и зараннее знал каждое их движение и каждую реплику. Гай с нетерпением ждал постороннего вмешательства, которое могло бы развеселить, удивить или напугать его. Пусть Нептун, потревоженный битвой, поднимется из морской бездны! Пусть вышлет легион морских чудовищ, восьминогих спрутов, водяных змей, жалящих скатов, крабов с огромными клешнями, мурен, зубатых рыб, опасных сирен и прочих созданий, реальных и несуществующих. Пусть они разорвут на части, сожрут живьём, раскрошат клешнями, забьют плавниками, удушат скользким длинным телом, ужалят насмерть легионеров! Чтобы в памяти народной навеки осталась память о великом сражении с Океаном, которое предпринял император Гай Юлий Цезарь Август Германик, прозванный Калигулой.
Нептун так и не вылез из моря. Не потряс устрашающе длинной мокрой бородой, в которой запутались водоросли; не метнул в солдат золотой трезубец. Может, испугался непобедимой римской армии.
Три часа спустя Гай, уставший и немного разочарованный, но счастливый, велел легионерам собирать добычу. Солдаты разбрелись вдоль берега. Собирали в подолы мокрых туник раковины, рыбок, медуз, обрывки водорослей. Императора они безумным не считали, справедливо полагая: если бы все сражения походили на это, солдаты возвращались бы домой живыми.
По звуку трубы легион выстроился и двинулся к императорской вилле. Гай скакал впереди. Легионеры шли за ним стройными рядами, как при триумфе. Несли раковины и дохлых рыб с такой же важностью, как солдаты Августа — сокровища Египта и коричневых рабов, закованных в цепи.
Жители приморского городка Байи высыпали на улицы, дивясь чудной процессии. Сенаторы и всадники встретили Гая в атриуме виллы. Калигула уловил осуждение во взглядах римской знати.
«Они считают меня глупцом! — нахально уставившись на сенаторов, думал он. — Но истинными глупцами сейчас станут они! Клянусь именем Друзиллы!»
— Отцы-сенаторы! — проговорил он. — Пока вы трусливо и малодушно прятались на вилле, я, рискуя жизнью, вступил в битву с Нептуном и победил. Вот доказательства моей победы, — Калигула повёл рукой в сторону раковин, собранных легионерами.
Сенаторы угрюмо молчали, ожидая продолжения. Оно последовало незамедлительно. Гай ловко спрыгнул с коня и, высоко поднимая угловатые колени, прошёлся перед застывшими патрициями.
— Ты, Лонгин, и ты, Аспренат, вернётесь в Рим с добычей, — Гай зорко следил за лицами выбранных сенаторов. — Торжественно въедете в город на колеснице и возложите раковины на алтарях Юпитера Капитолийского и Аполлона Палатинского. Такова моя воля!
Сенаторы пришибленно молчали. Гай не дождался ответа.
— Вам понятно?! — рассердившись, прикрикнул он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106