Азиатик давно на стороне Лепида: с тех пор, как Гай привселюдно обесчестил его жену. Старый Лициний, как и вся знать, тоже недолюбливает императора. Сейчас или никогда!
Лепид несильно подтолкнул Азиатика, чтобы обратить на себя его внимание. Азиатик скосил глаза и вопросительно шевельнул веками.
Говорить нельзя. Опасные слова быстро достигнут слуха императора. Лепид взглядом указал Азиатику на спину Калигулу и сделал руками мимолётный жест, означающий: «Толкнуть!»
Азиатик понял. Осторожно кивнул подбородком, молча отвечая: «Да!»
Лепид засиял и выразительно зажестикулировал: «Подтолкни его».
Азиатик насмешливо пожал плечами: «Тебе надо, ты и толкай!»
Лепид правильно понял: Валерий Азиатик отказывается таскать для него жареные каштаны из огня. Он нахмурился, слегка расстроившись. И тут же решительно вскинул голову: он сам столкнёт Калигулу с крыши!
Медленно делая шаг за шагом, Марк Лепид приблизился к императору. Остановился за его спиной. Задыхаясь от волнения, протянул руки.
— Осторожно, Гай Цезарь! — громко крикнул старый Марк Лициний, который прежде с подозрением наблюдал бессловесную беседу Лепида и Азиатика.
Калигула резко обернулся и столкнулся лицом к лицу с двоюродным братом. Лепид побледнел. Руки, занесённые для толчка, мелко задрожали.
— Что случилось? — нахмурился Гай.
Марк Лициний, полный седой мужчина лет пятидесяти пяти, приблизился к императору.
— Благородный Лепид хотел столкнуть тебя вниз! — обличительным тоном заговорил он.
Гай тяжело задышал и ударил двоюродного брата по щеке.
— Неправда, Гай! — отчаянно крикнул Лепид, опускаясь на колени. — Лициний клевещет на меня! Я хотел помочь тебе. Спроси у Валерия, он подтвердит мои слова!
Лепид ползал у ног Калигулы, хватался за его башмаки, ища поцеловать запылившуюся телячью кожу. Гай изловчился и ударил Марка ногой в лицо. Тот, всхлипывая, зажал пальцами длинный нос, из которого потекла кровь.
— Зачем Лицинию лгать? — спрашивал Калигула, сопровождая каждое слово пинком. — Тебе, Марк, выгодна моя смерть! Ты, как правнук Августа, можешь претендовать на императорский венец!
Напоследок ударив Лепида в живот, Гай подошёл к Валерию Азиатику. Пристально взглянул на провинциала.
— Скажи, Азиатик! Лепид хотел меня убить? — требовательно спросил он.
И Марк Лепид, и Лициний тревожно ждали ответа, от которого зависела их жизнь. Валерий Азиатик подсознательно понял настроение императора.
— Да, Гай Цезарь! — не раздумывая ответил он. — Лепид давно похваляется родством с тобой и метит на твоё место!
Марк Лициний просиял. Лепид заплакал, скорчившись на полу и схватившись за живот. «Предатель!» — едва слышно прошептал он.
— Стража! — громко крикнул Калигула.
На крышу, громко топая ногами, уже спешили преторианцы.
— Убейте его! — неистовствовал Гай, брызгая слюной. — Забейте его цепями! Пусть умирает долго!
Лепида уволокли. Никто не вспомнил, что в осуждённом на страшную смерть течёт кровь Августа.
Гай дрожащей ладонью отёр со лба пот и прошептал, придавая голосу театральные интонации:
— Моя семья — гнездо змей! Все только и ждут ужалить меня, пригревшего их на груди!
Снова повернувшись к Азиатику, Калигула крепко схватил его за горло.
— Знаешь сообщников Лепида?! Говори имена, иначе отправишься следом за ним! — захрипел он.
Азиатик испугался. Ради спасения собственной жизни он готов был назвать любое имя. В мозгу, как назло, крутилось лишь одно — имя старого друга!
— Луций Кассий Лонгин, — обессилев, пробормотал он.
Калигула резко опустил руки.
— Кассий хотел моей смерти?! — жалобно спросил он. В зелёных глазах императора показались слезы.
Азиатик опустил голову, проклиная себя за слабость.
— Лепид и Кассий переписывались, — шепнул он, опасаясь, что император не поверит пустым словам.
Гай отвернулся. Азиатик видел, как дрожат поникшие плечи императора.
— Милая Друзилла! — в полузабытьи шептал он. — Она предупреждала меня. «Берегись Лепида», — шепнула она, умирая. Или: «Берегись Кассия»?!. Которого из двух мужей имела в виду она? Не помню…
Калигула обречённо прикрыл глаза и тихо застонал. Он заставлял себя вспомнить последние слова Друзиллы. О ком говорила она? О Кассии или о Лепиде? В памяти возникло лицо покойной сестры — бледное, худое, измождённое болезнью, жалкое и прекрасное. Не имеет значения, кого она имела в виду. Друзилла не успела сказать перед смертью самого главного: что она любит Гая.
Кассий… Лепид… Оба виновны хотя бы в том, что были мужьями Друзиллы. Лепид только по имени, Кассий спал с нею. Оба имели причину ненавидеть Калигулу: безумная ревность, обида и оскорбление. Гай ничуть не усомнился в том, что Кассий и Лепид — сообщники. Их имена были крепко связаны в рассудке Гая с образом Друзиллы.
— Херея! — позвал он преторианского трибуна. В последние годы Калигула поручал старому солдату с тонким голосом самые ответственные дела. Знал: Херея, давший клятву верности, не подведёт его.
— Слушаю, Гай Цезарь! — обветренное лицо Хереи выражало невозмутимую преданность.
Порою Гай задумывался: есть ли у старого трибуна мысли? Херея напоминал ему машину, предназначенную для исполнения приказов, подобно тому, как существуют машины для метания камней в противника, или для смены декораций в театральных представлениях. «Только в машине под именем Кассий Херея имеется небольшая недоработка: плохо налаженный голос!» — потешался он.
— Возьмёшь столько солдат, сколько понадобится, и отправишься в Эфес! — приказал Калигула. Он постарался взять себя в руки и придать лицу выражение насмешливого равнодушия. Но широко раскрытые глаза выдавали смятение Гая. — Я приказываю тебе казнить наместника Азии, Луция Кассия Лонгина. Письма и бумаги, которые обнаружишь, привезёшь в Рим и передашь мне лично в руки.
— Как прикажешь, цезарь! — Херея, делая чёткий поворот, громко топнул правой ногой. Никакая эмоция не отразилась на рубцованном лице солдата. Он потерял умение удивляться.
— Немедленно! — крикнул вдогонку Гай.
Херея послушно ускорил шаг.
Калигула вытер слезы и повернулся к Лицинию. Обнял старого патриция и звучно расцеловал его в обе щеки.
— Ты спас мне жизнь! — проговорил он с напускной взволнованностью. — Я велю сенаторам — сколько их ещё осталось? — присудить тебе дубовый венок за доблесть!
Марк Лициний склонился к руке Калигулы и преданно поцеловал перстень.
— Говори, чего желаешь? — великодушно предложил император. — Обещаю исполнить любую твою просьбу.
«Он, несомненно, попытается выклянчить денег. Какая скука!» — высокомерно зевнул Гай.
Лициний опасливо оглянулся, ища поддержки. Он намеревался попросить императора о том, что пугало его самого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106
Лепид несильно подтолкнул Азиатика, чтобы обратить на себя его внимание. Азиатик скосил глаза и вопросительно шевельнул веками.
Говорить нельзя. Опасные слова быстро достигнут слуха императора. Лепид взглядом указал Азиатику на спину Калигулу и сделал руками мимолётный жест, означающий: «Толкнуть!»
Азиатик понял. Осторожно кивнул подбородком, молча отвечая: «Да!»
Лепид засиял и выразительно зажестикулировал: «Подтолкни его».
Азиатик насмешливо пожал плечами: «Тебе надо, ты и толкай!»
Лепид правильно понял: Валерий Азиатик отказывается таскать для него жареные каштаны из огня. Он нахмурился, слегка расстроившись. И тут же решительно вскинул голову: он сам столкнёт Калигулу с крыши!
Медленно делая шаг за шагом, Марк Лепид приблизился к императору. Остановился за его спиной. Задыхаясь от волнения, протянул руки.
— Осторожно, Гай Цезарь! — громко крикнул старый Марк Лициний, который прежде с подозрением наблюдал бессловесную беседу Лепида и Азиатика.
Калигула резко обернулся и столкнулся лицом к лицу с двоюродным братом. Лепид побледнел. Руки, занесённые для толчка, мелко задрожали.
— Что случилось? — нахмурился Гай.
Марк Лициний, полный седой мужчина лет пятидесяти пяти, приблизился к императору.
— Благородный Лепид хотел столкнуть тебя вниз! — обличительным тоном заговорил он.
Гай тяжело задышал и ударил двоюродного брата по щеке.
— Неправда, Гай! — отчаянно крикнул Лепид, опускаясь на колени. — Лициний клевещет на меня! Я хотел помочь тебе. Спроси у Валерия, он подтвердит мои слова!
Лепид ползал у ног Калигулы, хватался за его башмаки, ища поцеловать запылившуюся телячью кожу. Гай изловчился и ударил Марка ногой в лицо. Тот, всхлипывая, зажал пальцами длинный нос, из которого потекла кровь.
— Зачем Лицинию лгать? — спрашивал Калигула, сопровождая каждое слово пинком. — Тебе, Марк, выгодна моя смерть! Ты, как правнук Августа, можешь претендовать на императорский венец!
Напоследок ударив Лепида в живот, Гай подошёл к Валерию Азиатику. Пристально взглянул на провинциала.
— Скажи, Азиатик! Лепид хотел меня убить? — требовательно спросил он.
И Марк Лепид, и Лициний тревожно ждали ответа, от которого зависела их жизнь. Валерий Азиатик подсознательно понял настроение императора.
— Да, Гай Цезарь! — не раздумывая ответил он. — Лепид давно похваляется родством с тобой и метит на твоё место!
Марк Лициний просиял. Лепид заплакал, скорчившись на полу и схватившись за живот. «Предатель!» — едва слышно прошептал он.
— Стража! — громко крикнул Калигула.
На крышу, громко топая ногами, уже спешили преторианцы.
— Убейте его! — неистовствовал Гай, брызгая слюной. — Забейте его цепями! Пусть умирает долго!
Лепида уволокли. Никто не вспомнил, что в осуждённом на страшную смерть течёт кровь Августа.
Гай дрожащей ладонью отёр со лба пот и прошептал, придавая голосу театральные интонации:
— Моя семья — гнездо змей! Все только и ждут ужалить меня, пригревшего их на груди!
Снова повернувшись к Азиатику, Калигула крепко схватил его за горло.
— Знаешь сообщников Лепида?! Говори имена, иначе отправишься следом за ним! — захрипел он.
Азиатик испугался. Ради спасения собственной жизни он готов был назвать любое имя. В мозгу, как назло, крутилось лишь одно — имя старого друга!
— Луций Кассий Лонгин, — обессилев, пробормотал он.
Калигула резко опустил руки.
— Кассий хотел моей смерти?! — жалобно спросил он. В зелёных глазах императора показались слезы.
Азиатик опустил голову, проклиная себя за слабость.
— Лепид и Кассий переписывались, — шепнул он, опасаясь, что император не поверит пустым словам.
Гай отвернулся. Азиатик видел, как дрожат поникшие плечи императора.
— Милая Друзилла! — в полузабытьи шептал он. — Она предупреждала меня. «Берегись Лепида», — шепнула она, умирая. Или: «Берегись Кассия»?!. Которого из двух мужей имела в виду она? Не помню…
Калигула обречённо прикрыл глаза и тихо застонал. Он заставлял себя вспомнить последние слова Друзиллы. О ком говорила она? О Кассии или о Лепиде? В памяти возникло лицо покойной сестры — бледное, худое, измождённое болезнью, жалкое и прекрасное. Не имеет значения, кого она имела в виду. Друзилла не успела сказать перед смертью самого главного: что она любит Гая.
Кассий… Лепид… Оба виновны хотя бы в том, что были мужьями Друзиллы. Лепид только по имени, Кассий спал с нею. Оба имели причину ненавидеть Калигулу: безумная ревность, обида и оскорбление. Гай ничуть не усомнился в том, что Кассий и Лепид — сообщники. Их имена были крепко связаны в рассудке Гая с образом Друзиллы.
— Херея! — позвал он преторианского трибуна. В последние годы Калигула поручал старому солдату с тонким голосом самые ответственные дела. Знал: Херея, давший клятву верности, не подведёт его.
— Слушаю, Гай Цезарь! — обветренное лицо Хереи выражало невозмутимую преданность.
Порою Гай задумывался: есть ли у старого трибуна мысли? Херея напоминал ему машину, предназначенную для исполнения приказов, подобно тому, как существуют машины для метания камней в противника, или для смены декораций в театральных представлениях. «Только в машине под именем Кассий Херея имеется небольшая недоработка: плохо налаженный голос!» — потешался он.
— Возьмёшь столько солдат, сколько понадобится, и отправишься в Эфес! — приказал Калигула. Он постарался взять себя в руки и придать лицу выражение насмешливого равнодушия. Но широко раскрытые глаза выдавали смятение Гая. — Я приказываю тебе казнить наместника Азии, Луция Кассия Лонгина. Письма и бумаги, которые обнаружишь, привезёшь в Рим и передашь мне лично в руки.
— Как прикажешь, цезарь! — Херея, делая чёткий поворот, громко топнул правой ногой. Никакая эмоция не отразилась на рубцованном лице солдата. Он потерял умение удивляться.
— Немедленно! — крикнул вдогонку Гай.
Херея послушно ускорил шаг.
Калигула вытер слезы и повернулся к Лицинию. Обнял старого патриция и звучно расцеловал его в обе щеки.
— Ты спас мне жизнь! — проговорил он с напускной взволнованностью. — Я велю сенаторам — сколько их ещё осталось? — присудить тебе дубовый венок за доблесть!
Марк Лициний склонился к руке Калигулы и преданно поцеловал перстень.
— Говори, чего желаешь? — великодушно предложил император. — Обещаю исполнить любую твою просьбу.
«Он, несомненно, попытается выклянчить денег. Какая скука!» — высокомерно зевнул Гай.
Лициний опасливо оглянулся, ища поддержки. Он намеревался попросить императора о том, что пугало его самого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106