Воины Йошицуне, миновав середину потока, цеплялись за канат, спотыкались, падали на колья, в конце концов их тоже уносило прочь.
На рассвете картина почти не изменилась.
Солнце поднималось, ярче освещая пейзаж. Утро полнилось криками людей и животных, пойманных предательскими ловушками.
Досадные заминки с переправой не портили настроения людей Йошицуне. Угрозы смерти для них словно не существовало. Они соперничали друг с другом. Заключали пари, кто первым пересечет Удзи, и в избытке боевого духа пускались на хитрости, чтобы добиться первенства.
Хатакияма, старый воин, первым выбрел к дальнему берегу, но услышал окликавший его голос. Он оглянулся и увидел, что юноша по имени Огути борется с течением, из раны на плече его лилась кровь, оставляя в воде след, похожий на длинный флаг. Лошадь Огути уже унесло потоком, и самого Огути, ослабевшего от потери крови, несомненно, ожидала такая же участь.
Хатакияма, знавший молодого самурая с детства, вошел обратно в реку, схватил его и вышвырнул на берег. Опираясь на камни, Огути здоровой рукой поднял меч и провозгласил: «Я, Огути Шигетика, рожденный в провинции Мусаси, объявляю, что я первым достиг берега Удзи».
Сотни самураев присоединились к Хатакияме и Огути… и они все прибывали и прибывали… Многие были унесены потоком, как цветы вишни, швыряемые пенящейся рекой; другие достигли дальнего берега и вызывали воинов Кисо на единоличный бой, Тысячи пар бойцов сражались тут нагинатами, мечами и даже кинжалами. Люди отчаянно рубились, скользя в грязи, ледяной слякоти и крови.
К десяти часам армия Кисо была разгромлена; ее боевой дух угас перед лицом неустрашимого противника.
Кисо и Томое бились храбро. Каждый убил более дюжины врагов. Спина к спине они сражались против самых доблестных самураев Йоритомо. Томое была облачена в сине-серебряные мужские доспехи. Ее волосы, еще вчера причесанные и надушенные, были теперь небрежно стянуты веревочной хачимаки. Они развевались вокруг ее лица на холодном утреннем ветру, когда она защищала спину возлюбленного от дюжины нападавших.
Один рог золотого шлема Кисо, свернутый набок боевой стрелой, придавал ему лихой вид. Его красный парчовый хитатаре был разорван в полудюжине мест, и сёгун страдал от множества мелких ран, но китайские доспехи хорошо сдерживали натиск врага.
Когда Кисо разрубил клинком шлем очередного нападавшего, расколов череп человека от макушки до подбородка, он крикнул Томое:
— Я рад, что ты пришла ко мне. Без тебя я несовершенен в бою.
Сквозь шум выкриков, вопли раненых и звон оружия Томое едва расслышала его.
— Как могла я не прийти, мой господин? — ответила она через плечо, нанося удар «бабочкой», глубоко проникший под ребра врага. — Стражники позаботятся о заключенных.
Она лгала с чистой совестью. Кисо никогда не узнает правды. Им суждено умереть.
Прежде чем противник Томое упал на холодную землю, еще один бросил ей вызов. Отражая его атаку, она услышала, что Кисо вновь зовет ее:
— Мы были не правы, разделившись. Имаи заслужил того, чтобы сражаться рядом со мной в этой последней битве. Мы бы умерли все вместе.
Томое ответила:
— Я не хочу умирать без моего брата. Битва проиграна, а я устала. Давай пробивать дорогу отсюда, пока у нас есть силы. Мы можем поскакать к северу и присоединиться к Имаи. Потом позволим богам решить нашу судьбу.
— Хорошо сказано, Томое.
Кисо, вместо того чтобы прочно стоять на своей позиции, начал яростную атаку, продвигаясь вперед.
Его лезвие чертило в воздухе непредсказуемый стальной иероглиф.
— Следуй за мной, — приказал он.
Они отвоевывали пространство, сначала медленно, затем, по мере удаления от центра схватки, все быстрее.
В одну из передышек, оглянувшись, Кисо увидел, что битва, несомненно, проиграна. Он стал сегуном. Его мечты скоро осуществились и так же скоро обратились в прах. Груды мертвых людей и лошадей заполняли ледяное поле. Все больше нападающих перебиралось через Удзи. Защитники столицы распались на небольшие кучки по два-три человека, сражаясь против сотен бойцов, толпившихся вокруг них. Один быстрый взгляд сказал Кисо, что большинство его самураев побеждено людьми Йошицуне.
— На север, к Имаи! — крикнул Кисо, добравшись до дерева, к которому были привязаны его серый боевой конь и лошадь Томое.
Когда Кисо и Томое поскакали прочь, сзади раздался крик.
— Кисо уходит! — крик перешел в рев. — В погоню! Не дайте ему уйти!
На небе клубились тяжелые тучи. Хотя стоял только полдень, было темно, как ночью. Кисо и Томое гнали своих коней через обледенелые рисовые чеки и замерзшие поля, продирались сквозь густые леса и бамбуковые рощи. Часом раньше они оторвались от своих преследователей, но, хотя расстояние до Сэта было невелико, они постоянно отступали и прятались, замечая отряды, обыскивающие окрестности.
Кисо согнулся в седле, украшенном золотой чеканкой. Он устал и был обессилен кровотечением из дюжины небольших ран. Его дух был удручен бесславным бегством с поля боя. Энергия, поддерживавшая Кисо в Удзи, исчерпалась за часы отступления и блужданий.
Крепкая горская лошадь Томое легко шагала рядом с огромным серым боевым конем Кисо. Хотя доспехи Томое были рассечены и помяты в нескольких местах, на теле женщины не было ни одной раны. К флагштоку, прикрепленному к ее седлу, была крепко пришнурована эмблема Кисо на белом поле Минамото.
— Ну же, Кисо. Будь мужественным, — сказала она. — Мы не можем терять времени. Мы должны добраться к Сэта до наступления ночи.
Кисо заставил себя выпрямиться. Он сбросил шлем, выдававший в нем командира; его волосы растрепались, черты узкого лица были искажены и затуманены печалью. Его глаза, обычно горевшие как угли, стали тусклы и безразличны.
— Я был не прав. Мы напрасно разделились с Имаи, — пробормотал он. — Мы никогда не найдем его. Может быть, он погиб у Сэта без нас. Дурное предзнаменование. Мы поклялись жить и умереть вместе… а я отослал его прочь.
— Мы не должны сдаваться, — настаивала Томое.
Порывы ветра несли крупные струи снега горизонтально над землей. Всадники могли видеть перед собой не больше чем на несколько чо, а лошади еле брели. Они прошли северо-западнее Сэта и подошли к мосту со стороны озера Бива в Оцу.
— Стой! — затаив дыхание, шепнула Томое. Она потянула лошадь за уздцы, остановив ее. Кто-то пересекал поле почти за пределами видимости.
Кисо равнодушно ждал.
— Один человек, — с жаром сказала Томое. — Пусть он подойдет ближе, мы получим его голову.
Йоши достиг моста Удзи вскоре после того, как людям Йошицуне удалось пересечь реку. Он находился на западном берегу и вступил в битву на ее раннем этапе. В первые минуты сражения его лошадь, пронзенная стрелой, упала под ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124
На рассвете картина почти не изменилась.
Солнце поднималось, ярче освещая пейзаж. Утро полнилось криками людей и животных, пойманных предательскими ловушками.
Досадные заминки с переправой не портили настроения людей Йошицуне. Угрозы смерти для них словно не существовало. Они соперничали друг с другом. Заключали пари, кто первым пересечет Удзи, и в избытке боевого духа пускались на хитрости, чтобы добиться первенства.
Хатакияма, старый воин, первым выбрел к дальнему берегу, но услышал окликавший его голос. Он оглянулся и увидел, что юноша по имени Огути борется с течением, из раны на плече его лилась кровь, оставляя в воде след, похожий на длинный флаг. Лошадь Огути уже унесло потоком, и самого Огути, ослабевшего от потери крови, несомненно, ожидала такая же участь.
Хатакияма, знавший молодого самурая с детства, вошел обратно в реку, схватил его и вышвырнул на берег. Опираясь на камни, Огути здоровой рукой поднял меч и провозгласил: «Я, Огути Шигетика, рожденный в провинции Мусаси, объявляю, что я первым достиг берега Удзи».
Сотни самураев присоединились к Хатакияме и Огути… и они все прибывали и прибывали… Многие были унесены потоком, как цветы вишни, швыряемые пенящейся рекой; другие достигли дальнего берега и вызывали воинов Кисо на единоличный бой, Тысячи пар бойцов сражались тут нагинатами, мечами и даже кинжалами. Люди отчаянно рубились, скользя в грязи, ледяной слякоти и крови.
К десяти часам армия Кисо была разгромлена; ее боевой дух угас перед лицом неустрашимого противника.
Кисо и Томое бились храбро. Каждый убил более дюжины врагов. Спина к спине они сражались против самых доблестных самураев Йоритомо. Томое была облачена в сине-серебряные мужские доспехи. Ее волосы, еще вчера причесанные и надушенные, были теперь небрежно стянуты веревочной хачимаки. Они развевались вокруг ее лица на холодном утреннем ветру, когда она защищала спину возлюбленного от дюжины нападавших.
Один рог золотого шлема Кисо, свернутый набок боевой стрелой, придавал ему лихой вид. Его красный парчовый хитатаре был разорван в полудюжине мест, и сёгун страдал от множества мелких ран, но китайские доспехи хорошо сдерживали натиск врага.
Когда Кисо разрубил клинком шлем очередного нападавшего, расколов череп человека от макушки до подбородка, он крикнул Томое:
— Я рад, что ты пришла ко мне. Без тебя я несовершенен в бою.
Сквозь шум выкриков, вопли раненых и звон оружия Томое едва расслышала его.
— Как могла я не прийти, мой господин? — ответила она через плечо, нанося удар «бабочкой», глубоко проникший под ребра врага. — Стражники позаботятся о заключенных.
Она лгала с чистой совестью. Кисо никогда не узнает правды. Им суждено умереть.
Прежде чем противник Томое упал на холодную землю, еще один бросил ей вызов. Отражая его атаку, она услышала, что Кисо вновь зовет ее:
— Мы были не правы, разделившись. Имаи заслужил того, чтобы сражаться рядом со мной в этой последней битве. Мы бы умерли все вместе.
Томое ответила:
— Я не хочу умирать без моего брата. Битва проиграна, а я устала. Давай пробивать дорогу отсюда, пока у нас есть силы. Мы можем поскакать к северу и присоединиться к Имаи. Потом позволим богам решить нашу судьбу.
— Хорошо сказано, Томое.
Кисо, вместо того чтобы прочно стоять на своей позиции, начал яростную атаку, продвигаясь вперед.
Его лезвие чертило в воздухе непредсказуемый стальной иероглиф.
— Следуй за мной, — приказал он.
Они отвоевывали пространство, сначала медленно, затем, по мере удаления от центра схватки, все быстрее.
В одну из передышек, оглянувшись, Кисо увидел, что битва, несомненно, проиграна. Он стал сегуном. Его мечты скоро осуществились и так же скоро обратились в прах. Груды мертвых людей и лошадей заполняли ледяное поле. Все больше нападающих перебиралось через Удзи. Защитники столицы распались на небольшие кучки по два-три человека, сражаясь против сотен бойцов, толпившихся вокруг них. Один быстрый взгляд сказал Кисо, что большинство его самураев побеждено людьми Йошицуне.
— На север, к Имаи! — крикнул Кисо, добравшись до дерева, к которому были привязаны его серый боевой конь и лошадь Томое.
Когда Кисо и Томое поскакали прочь, сзади раздался крик.
— Кисо уходит! — крик перешел в рев. — В погоню! Не дайте ему уйти!
На небе клубились тяжелые тучи. Хотя стоял только полдень, было темно, как ночью. Кисо и Томое гнали своих коней через обледенелые рисовые чеки и замерзшие поля, продирались сквозь густые леса и бамбуковые рощи. Часом раньше они оторвались от своих преследователей, но, хотя расстояние до Сэта было невелико, они постоянно отступали и прятались, замечая отряды, обыскивающие окрестности.
Кисо согнулся в седле, украшенном золотой чеканкой. Он устал и был обессилен кровотечением из дюжины небольших ран. Его дух был удручен бесславным бегством с поля боя. Энергия, поддерживавшая Кисо в Удзи, исчерпалась за часы отступления и блужданий.
Крепкая горская лошадь Томое легко шагала рядом с огромным серым боевым конем Кисо. Хотя доспехи Томое были рассечены и помяты в нескольких местах, на теле женщины не было ни одной раны. К флагштоку, прикрепленному к ее седлу, была крепко пришнурована эмблема Кисо на белом поле Минамото.
— Ну же, Кисо. Будь мужественным, — сказала она. — Мы не можем терять времени. Мы должны добраться к Сэта до наступления ночи.
Кисо заставил себя выпрямиться. Он сбросил шлем, выдававший в нем командира; его волосы растрепались, черты узкого лица были искажены и затуманены печалью. Его глаза, обычно горевшие как угли, стали тусклы и безразличны.
— Я был не прав. Мы напрасно разделились с Имаи, — пробормотал он. — Мы никогда не найдем его. Может быть, он погиб у Сэта без нас. Дурное предзнаменование. Мы поклялись жить и умереть вместе… а я отослал его прочь.
— Мы не должны сдаваться, — настаивала Томое.
Порывы ветра несли крупные струи снега горизонтально над землей. Всадники могли видеть перед собой не больше чем на несколько чо, а лошади еле брели. Они прошли северо-западнее Сэта и подошли к мосту со стороны озера Бива в Оцу.
— Стой! — затаив дыхание, шепнула Томое. Она потянула лошадь за уздцы, остановив ее. Кто-то пересекал поле почти за пределами видимости.
Кисо равнодушно ждал.
— Один человек, — с жаром сказала Томое. — Пусть он подойдет ближе, мы получим его голову.
Йоши достиг моста Удзи вскоре после того, как людям Йошицуне удалось пересечь реку. Он находился на западном берегу и вступил в битву на ее раннем этапе. В первые минуты сражения его лошадь, пронзенная стрелой, упала под ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124