Я слишком стар, чтобы ходить в веселые дома. Риса и проса на еду мне хватает, а новая одежда мне не нужна. Нет, молодой воин, меня нельзя купить.
Йоши взглянул на поднимающееся солнце. Скоро сюда прискачут воины Кисо. Он поклялся не обнажать меч против ближних. Сделают ли они то же? Ясно, что нет. Йоши знал, что он может спастись, если поскачет вдоль берега на север, но боялся, что Нами не сможет долго выдерживать тягот пути в горах.
После того, что произошло с женщинами из гостиницы, Йоши не обманывался насчет того, что случится с его любимой, если она будет схвачена отрядом обозленных деревенских самураев. Обет не применять меча в бою оказалось легче дать, чем исполнить. Сейчас он сумел обмануть Кисо, приставив к его горлу острую палку. Второй раз эта хитрость вряд ли пройдет. Йоши надо стараться избегать столкновений, а это не в его характере. Йоши виновен в гордыне — он слишком высоко ставит умение владеть мечом. Гордыня большой грех, но ведь трусость еще больший! Сможет ли он жить, всегда убегая от опасностей? Легче встать лицом к врагу и сразиться с ним.
Но Йоши умом понимал, что насилие только порождает еще большее насилие. Он вздрагивал от отвращения, вспоминая, как убивал подростков-охранников и рубил на куски монахов. Когда это кончится? Если Кисо придет сюда, а Йоши откажется от схватки, пострадает Нами, чего, конечно, нельзя допустить. Но если он сразиться с врагами, как он потом станет держать ответ перед своей совестью и богами, которым принес клятву, и совместимо ли его любое решение с императорским поручением, которое он выполняет?
Может ли Йоши позволить себя унижать? Если его не станут уважать самураи, с которыми он будет вести дела, останется ли он по-прежнему нужен Го-Ширакаве? Йоши разрывался между своим обетом небу, ответственностью за Нами и долгом перед императором.
В это утро многие путешественники подходили к парому, но все уходили ни с чем. Белая пена на гребнях потока ясно доказывала путникам — паромщик прав: переплывать сейчас реку — самоубийство.
Йоши нервничал в мучительных раздумьях. Нами во время его переговоров с паромщиком держалась в стороне. Через некоторое время она подъехала ближе и шепнула что-то на ухо возлюбленному. Сначала он отрицательно потряс головой, но после нескольких минут жаркого спора уступил. То, что она предлагала, могло увеличить опасность, которой они подвергались, но, если сидеть сложа руки, гибель неизбежна.
Нами бросила на Йоши последний многозначительный взгляд. Она спешилась и подошла к перевозчику, сидевшему на корточках возле каната, которым его паром был привязан к стволу дерева. Толстый канат туго натягивался, когда бурное течение пыталось сдернуть паром с отмели.
— Паромщик, мне надо сказать тебе пару слов, — начала Нами.
— Пожалуйста, говорите, молодой человек, но прежде чем что-либо скажете, знайте, я отвечу вам то же, что и вашему хозяину.
— Я понимаю вас, капитан. Вы хороший речник, мудрый и благоразумный человек. Никто этого не отрицает.
Перевозчик кивнул, давая понять, что это само собой разумеется.
— Но мы не те, кем кажемся, — продолжала Нами. — Мой спутник величайший мастер боя на мечах, но он поклялся применять меч только в самом крайнем случае и даже тогда делать все, чтобы избежать схватки. Вы видите, он не носит оружие. Сейчас за нами гонятся злодеи, если они захватят моего господина, то убьют его.
— Это не мое дело, — сердито фыркнул лодочник.
— Я говорю снова: мы не те, кем кажемся. Я не слуга моего господина.
— Не слуга?
— Нет. И на самом деле я не заслуживаю тех слов, с которыми вы обратились ко мне: я даже не молодой человек. Я придворная дама и бегу от тех же разбойников. Нужно ли мне объяснять, что будет со мной, если они меня схватят?
Выслушав это признание, паромщик удивленно раскрыл глаза. Нами сняла крестьянскую шляпу, и ее волосы упали почти до земли. Паромщик в это время не отрываясь глядел на ее лицо. Его беззубый рот широко открылся от изумления: за свою долгую жизнь он ни разу не видел знатную госпожу без занавесок и покрывал. У этой девушки несомненно было лицо придворной дамы.
Паромщик не находил слов от потрясения.
— Я нахожусь на службе императора, выполняю секретное поручение. Если ты не перевезешь нас до того, как появятся наши преследователи, мое поручение не будет выполнено и, когда об этом станет известно императору, тебя накажут.
— Накажут меня? За что? Я же ничего не сделал, — паромщик был поражен и напуган.
— Вот именно, ничего, — Нами понизила голос и продолжала доверительным шепотом: — Из-за того, что ты ничего не сделал, поручение императора может остаться невыполненным. Представь себе, какие пытки ты вынесешь перед тем, как тебе отрубят голову.
Старый перевозчик сдвинул брови, обдумывая ее слова.
— А как они узнают? — тревожно спросил он.
— Слуга моего спутника уже скачет к императору с письмом. Ты не уйдешь от расплаты. Рискни переправиться через реку или умрешь под пыткой, когда слуга вернется с отрядом солдат.
— Мне кажется, вода немного спала, — осторожно произнес паромщик. — Думаю, сейчас самое время попробовать.
И старик начал отвязывать канат.
— Тогда торопись, — приказала Нами и подала Йоши знак заводить лошадей на паром.
С дальней стороны пристани послышались крики: там появились четыре всадника. Кисо, Томое, Имаи и Дзиро неслись к реке словно ангелы-мстители, поднимая облака грязи и фонтаны брызг.
Канат ослаб, и течение отнесло паром от берега как раз в тот момент, когда всадники подъехали к границе воды.
Кисо рывком остановил коня. На лице предводителя горцев застыла злоба. Он рывком вынул стрелу из колчана, одним быстрым движением наложил ее на тетиву и выстрелил. Это был хороший выстрел, но Кисо не учел скорость течения и снос парома. Стрела запуталась в гриве лошади Йоши.
Грубую ругань промахнувшегося предводителя заглушил шум реки. Преследователи выпустили целую тучу стрел, но ни одна уже не долетела до парома. Перевозчик, работая шестом, уже подогнал его к середине реки. Теперь отважные путешественники неслись по течению со слабым уклоном в сторону противоположного берега. Худые мускулистые руки паромщика равномерно давили на шест. Вдруг старик оступился и чуть не упал, потеряв опору. Шест перевозчика перестал доставать до дна. Паром завертелся, утратив управление, ныряя, как щепка в мутных волнах.
Нами и Йоши успокаивали лошадей. Они ничем не могли помочь старику.
Прямо перед ними ревело устье реки, где мутные стремительные воды тесно сшибались с грозными валами штормового моря. Казалось, спасения нет! Но тут шест паромщика на секунду поймал дно, вонзился глубже, и старик сумел развернуть плот в нужную сторону. Через несколько мгновений они врезались в отлогую косу песчаного пляжа, очутившись на северном берегу Тентю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124
Йоши взглянул на поднимающееся солнце. Скоро сюда прискачут воины Кисо. Он поклялся не обнажать меч против ближних. Сделают ли они то же? Ясно, что нет. Йоши знал, что он может спастись, если поскачет вдоль берега на север, но боялся, что Нами не сможет долго выдерживать тягот пути в горах.
После того, что произошло с женщинами из гостиницы, Йоши не обманывался насчет того, что случится с его любимой, если она будет схвачена отрядом обозленных деревенских самураев. Обет не применять меча в бою оказалось легче дать, чем исполнить. Сейчас он сумел обмануть Кисо, приставив к его горлу острую палку. Второй раз эта хитрость вряд ли пройдет. Йоши надо стараться избегать столкновений, а это не в его характере. Йоши виновен в гордыне — он слишком высоко ставит умение владеть мечом. Гордыня большой грех, но ведь трусость еще больший! Сможет ли он жить, всегда убегая от опасностей? Легче встать лицом к врагу и сразиться с ним.
Но Йоши умом понимал, что насилие только порождает еще большее насилие. Он вздрагивал от отвращения, вспоминая, как убивал подростков-охранников и рубил на куски монахов. Когда это кончится? Если Кисо придет сюда, а Йоши откажется от схватки, пострадает Нами, чего, конечно, нельзя допустить. Но если он сразиться с врагами, как он потом станет держать ответ перед своей совестью и богами, которым принес клятву, и совместимо ли его любое решение с императорским поручением, которое он выполняет?
Может ли Йоши позволить себя унижать? Если его не станут уважать самураи, с которыми он будет вести дела, останется ли он по-прежнему нужен Го-Ширакаве? Йоши разрывался между своим обетом небу, ответственностью за Нами и долгом перед императором.
В это утро многие путешественники подходили к парому, но все уходили ни с чем. Белая пена на гребнях потока ясно доказывала путникам — паромщик прав: переплывать сейчас реку — самоубийство.
Йоши нервничал в мучительных раздумьях. Нами во время его переговоров с паромщиком держалась в стороне. Через некоторое время она подъехала ближе и шепнула что-то на ухо возлюбленному. Сначала он отрицательно потряс головой, но после нескольких минут жаркого спора уступил. То, что она предлагала, могло увеличить опасность, которой они подвергались, но, если сидеть сложа руки, гибель неизбежна.
Нами бросила на Йоши последний многозначительный взгляд. Она спешилась и подошла к перевозчику, сидевшему на корточках возле каната, которым его паром был привязан к стволу дерева. Толстый канат туго натягивался, когда бурное течение пыталось сдернуть паром с отмели.
— Паромщик, мне надо сказать тебе пару слов, — начала Нами.
— Пожалуйста, говорите, молодой человек, но прежде чем что-либо скажете, знайте, я отвечу вам то же, что и вашему хозяину.
— Я понимаю вас, капитан. Вы хороший речник, мудрый и благоразумный человек. Никто этого не отрицает.
Перевозчик кивнул, давая понять, что это само собой разумеется.
— Но мы не те, кем кажемся, — продолжала Нами. — Мой спутник величайший мастер боя на мечах, но он поклялся применять меч только в самом крайнем случае и даже тогда делать все, чтобы избежать схватки. Вы видите, он не носит оружие. Сейчас за нами гонятся злодеи, если они захватят моего господина, то убьют его.
— Это не мое дело, — сердито фыркнул лодочник.
— Я говорю снова: мы не те, кем кажемся. Я не слуга моего господина.
— Не слуга?
— Нет. И на самом деле я не заслуживаю тех слов, с которыми вы обратились ко мне: я даже не молодой человек. Я придворная дама и бегу от тех же разбойников. Нужно ли мне объяснять, что будет со мной, если они меня схватят?
Выслушав это признание, паромщик удивленно раскрыл глаза. Нами сняла крестьянскую шляпу, и ее волосы упали почти до земли. Паромщик в это время не отрываясь глядел на ее лицо. Его беззубый рот широко открылся от изумления: за свою долгую жизнь он ни разу не видел знатную госпожу без занавесок и покрывал. У этой девушки несомненно было лицо придворной дамы.
Паромщик не находил слов от потрясения.
— Я нахожусь на службе императора, выполняю секретное поручение. Если ты не перевезешь нас до того, как появятся наши преследователи, мое поручение не будет выполнено и, когда об этом станет известно императору, тебя накажут.
— Накажут меня? За что? Я же ничего не сделал, — паромщик был поражен и напуган.
— Вот именно, ничего, — Нами понизила голос и продолжала доверительным шепотом: — Из-за того, что ты ничего не сделал, поручение императора может остаться невыполненным. Представь себе, какие пытки ты вынесешь перед тем, как тебе отрубят голову.
Старый перевозчик сдвинул брови, обдумывая ее слова.
— А как они узнают? — тревожно спросил он.
— Слуга моего спутника уже скачет к императору с письмом. Ты не уйдешь от расплаты. Рискни переправиться через реку или умрешь под пыткой, когда слуга вернется с отрядом солдат.
— Мне кажется, вода немного спала, — осторожно произнес паромщик. — Думаю, сейчас самое время попробовать.
И старик начал отвязывать канат.
— Тогда торопись, — приказала Нами и подала Йоши знак заводить лошадей на паром.
С дальней стороны пристани послышались крики: там появились четыре всадника. Кисо, Томое, Имаи и Дзиро неслись к реке словно ангелы-мстители, поднимая облака грязи и фонтаны брызг.
Канат ослаб, и течение отнесло паром от берега как раз в тот момент, когда всадники подъехали к границе воды.
Кисо рывком остановил коня. На лице предводителя горцев застыла злоба. Он рывком вынул стрелу из колчана, одним быстрым движением наложил ее на тетиву и выстрелил. Это был хороший выстрел, но Кисо не учел скорость течения и снос парома. Стрела запуталась в гриве лошади Йоши.
Грубую ругань промахнувшегося предводителя заглушил шум реки. Преследователи выпустили целую тучу стрел, но ни одна уже не долетела до парома. Перевозчик, работая шестом, уже подогнал его к середине реки. Теперь отважные путешественники неслись по течению со слабым уклоном в сторону противоположного берега. Худые мускулистые руки паромщика равномерно давили на шест. Вдруг старик оступился и чуть не упал, потеряв опору. Шест перевозчика перестал доставать до дна. Паром завертелся, утратив управление, ныряя, как щепка в мутных волнах.
Нами и Йоши успокаивали лошадей. Они ничем не могли помочь старику.
Прямо перед ними ревело устье реки, где мутные стремительные воды тесно сшибались с грозными валами штормового моря. Казалось, спасения нет! Но тут шест паромщика на секунду поймал дно, вонзился глубже, и старик сумел развернуть плот в нужную сторону. Через несколько мгновений они врезались в отлогую косу песчаного пляжа, очутившись на северном берегу Тентю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124