Да, со временем он даже ощутил нечто умиротворяющее в тишине, он наслаждался тем, что наконец оказался наедине со своими мыслями, со своим страхом и печалью, с гневом на тех, кто был виновен в смерти Джонатана.
До самого вечера не было найдено ни одной ниточки, подтверждающей, что здесь орудовал вор. Все тома стояли на своих местах аккуратно в ряд, покрывшись толстым слоем пыли не одного десятилетия. С заходом солнца монахи удалились, чтобы поблагодарить в молитвах Господа и закончить день в монастырских покоях.
Но Квентин остался в библиотеке.
Чувство, ранее незнакомое ему, овладело его существом и побуждало его к продолжению поисков: честолюбие. Квентин испытывал непреодолимое желание выяснить, что произошло, и при этом он бы не мог точно сказать, что двигало этим честолюбием. Возможно, это были мистические обстоятельства смерти Джонатана, которые разбудили его любопытство и теперь привели его даже к тому, чтобы провести эту ночь в жуткой, мрачной обстановке. Возможно, это был повод наконец показать своему дяде, на что он способен.
Сэр Вальтер уже так много для него сделал, и это был случай доказать свою благодарность. Квентин был уверен, что его дядя обретет покой лишь тогда, когда будут полностью раскрыты обстоятельства смерти Джонатана. Если он сумеет поспособствовать этому, то он должен сделать это, и совершенно неважно, насколько неприятны были обстоятельства.
Молодой человек избегал того, чтобы оглядываться по сторонам в освещенной сумрачным светом свечей библиотеке. Хотя его писательские способности оставляли желать лучшего, он располагал завидной фантазией. Это заставляло его повсюду видеть в темноте таинственные фигуры, подобные фантомам, которые мерещатся любому ребенку темной ночью. Подобные видения в действительности никогда не покидали самого Квентина.
Он вспомнил, что сэр Вальтер как-то шутя спросил его, не верит ли он в привидения. Конечно, нет, отрицал Квентин, в конце концов, не хотел же он оказаться посмешищем перед своим дядей. Но в глубине души он знал, что солгал. Молодой человек был убежден, что существуют между небом и землей некие вещи, не объяснимые рациональными средствами, и покинутая, недостаточно освещенная зала, наполненная до потолка древними рукописями и книгами, как нельзя лучше подходила для того, чтобы усилить эту веру.
— Мне нужно сконцентрироваться, — напоминал себе Квентин самую главную сентенцию, которую преподал ему дядя. — Разум приносит свет в темноту ярче, чем любой отсвет огня. — Получалось не слишком убедительно, но его успокоило звучание собственного голоса. Подгоняя себя, он схватил подсвечник и письменные принадлежности и снова поднялся наверх, чтобы продолжить свою работу.
Часть книг архива монахи уже разобрали и внесли в реестр. Это означало, что книги снабдили идущими по порядку номерами каталога и расставили по полкам. Если книга была взята отсюда, то это очень легко установить: вор не мог изменить все остальные номера картотеки. Кроме того, принимая во внимание бесчисленные тома, которые хранились в архиве Драйбурга, это походило на подвиг Геркулеса, — просмотреть все без исключения номера картотеки и проверить их на предмет достоверности. И если вор не был глуп и украл не зарегистрированный экземпляр, а любой из еще не обработанного раздела библиотеки, то на его след не выйдут никогда.
При колышущемся свете свечи Квентин подошел к следующей полке. Номера каталога добрались до больших римских цифр, которые не так уж и легко было различить. Они требовали все большей концентрации внимания, и молодой человек напрочь позабыл о своем жутком окружении.
Выскочившая половая доска, которую перекосила подгнившая древесина, снова напомнила ему о нем.
Квентин застыл на цыпочках, наклонился вперед и, не успев среагировать и за что-нибудь схватиться, упал плашмя на пол. Раздался глухой грохот, когда он приземлился на старые доски, которые задумчиво охнули под тяжестью его тела. Оброненный Квентином подсвечник упал так неудачно, что разломился пополам.
Лишенная подставки, еще горящая свеча покатилась по полу, который в этом месте имел небольшой наклон. С ужасом в широко раскрытых глазах Квентин видел, как свеча, подпрыгивая, катилась прочь.
— Нет! — закричал он, словно можно было поставить на место непослушное пламя. Быстро он пополз на четвереньках вслед за свечой.
Паника охватила его. Если огонь перейдет на одну из полок, то пламя с молниеносной быстротой охватит все вокруг. Вощеный пергамент вспыхнет как солома, так же как и столетняя бумага. Из всех бестолковых и неразумных поступков, которые когда-либо совершил Квентин, это был самый непростительный.
— Нет, — запричитал он, когда увидел, что свеча покатилась под одну из полок. Молодой человек упал на живот и отчаянно пытался подползти ближе. Пыль взметнулась вверх и забилась в глаза, заставила его закашлять. Но страх подгонял его продолжать забавное преследование, пока он наконец с облегчением не установил, что свеча осталась лежать под полкой.
Квентин вытянулся и попытался достать ее, но его руки были слишком коротки. В порыве озарения он схватил перо, которое он все время держал в другой руке, и с его помощью достал свечу.
Огарок свечи, доставивший ему столько страхов, невинно катился по полу и освещал половые доски.
В этот момент Квентин увидел его.
В отблеске света мелькающего пламени он был виден только долю секунды, но он привлек внимание Квентина. Поспешно тот откатил свечу назад. Он не ошибся.
На половой доске под полкой красовался знак, эмблема, которую кто-то вырезал на мягкой древесине.
С любопытством Квентин наклонился вперед и приблизил свою голову настолько близко, насколько мог отважиться, чтобы не застрять.
Знак был величиной с его ладонь и выглядел как печать, с той разницей, что на нем нельзя было различить ни одной буквы. Он состоял только из двух элементов — изогнутой, как рождающийся месяц, линии и прямой, пересекающей месяц.
Хотя Квентин никогда прежде не видел этого знака, но он почему-то казался ему знакомым. Впрочем, это было всего лишь чувство, которое напугало молодого человека.
Что все это должно значить? Почему он вырезан на дереве именно на этом месте?
— Вероятно, чтобы что-то отметить, — дал сам себе ответ племянник сэра Вальтера. Решительно он взял свечу и поднял высоко над полкой. Так как подсвечник был разбит, ему пришлось держать ее голыми руками, и воск капал прямо на пальцы.
Он не замечал этого. Его пульс бился быстрее, его честолюбие возросло еще больше, так как у него появилось чувство, что он обнаружил действительно что-то стоящее. Как знать, может, эта неловкость сослужила ему наконец добрую службу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140
До самого вечера не было найдено ни одной ниточки, подтверждающей, что здесь орудовал вор. Все тома стояли на своих местах аккуратно в ряд, покрывшись толстым слоем пыли не одного десятилетия. С заходом солнца монахи удалились, чтобы поблагодарить в молитвах Господа и закончить день в монастырских покоях.
Но Квентин остался в библиотеке.
Чувство, ранее незнакомое ему, овладело его существом и побуждало его к продолжению поисков: честолюбие. Квентин испытывал непреодолимое желание выяснить, что произошло, и при этом он бы не мог точно сказать, что двигало этим честолюбием. Возможно, это были мистические обстоятельства смерти Джонатана, которые разбудили его любопытство и теперь привели его даже к тому, чтобы провести эту ночь в жуткой, мрачной обстановке. Возможно, это был повод наконец показать своему дяде, на что он способен.
Сэр Вальтер уже так много для него сделал, и это был случай доказать свою благодарность. Квентин был уверен, что его дядя обретет покой лишь тогда, когда будут полностью раскрыты обстоятельства смерти Джонатана. Если он сумеет поспособствовать этому, то он должен сделать это, и совершенно неважно, насколько неприятны были обстоятельства.
Молодой человек избегал того, чтобы оглядываться по сторонам в освещенной сумрачным светом свечей библиотеке. Хотя его писательские способности оставляли желать лучшего, он располагал завидной фантазией. Это заставляло его повсюду видеть в темноте таинственные фигуры, подобные фантомам, которые мерещатся любому ребенку темной ночью. Подобные видения в действительности никогда не покидали самого Квентина.
Он вспомнил, что сэр Вальтер как-то шутя спросил его, не верит ли он в привидения. Конечно, нет, отрицал Квентин, в конце концов, не хотел же он оказаться посмешищем перед своим дядей. Но в глубине души он знал, что солгал. Молодой человек был убежден, что существуют между небом и землей некие вещи, не объяснимые рациональными средствами, и покинутая, недостаточно освещенная зала, наполненная до потолка древними рукописями и книгами, как нельзя лучше подходила для того, чтобы усилить эту веру.
— Мне нужно сконцентрироваться, — напоминал себе Квентин самую главную сентенцию, которую преподал ему дядя. — Разум приносит свет в темноту ярче, чем любой отсвет огня. — Получалось не слишком убедительно, но его успокоило звучание собственного голоса. Подгоняя себя, он схватил подсвечник и письменные принадлежности и снова поднялся наверх, чтобы продолжить свою работу.
Часть книг архива монахи уже разобрали и внесли в реестр. Это означало, что книги снабдили идущими по порядку номерами каталога и расставили по полкам. Если книга была взята отсюда, то это очень легко установить: вор не мог изменить все остальные номера картотеки. Кроме того, принимая во внимание бесчисленные тома, которые хранились в архиве Драйбурга, это походило на подвиг Геркулеса, — просмотреть все без исключения номера картотеки и проверить их на предмет достоверности. И если вор не был глуп и украл не зарегистрированный экземпляр, а любой из еще не обработанного раздела библиотеки, то на его след не выйдут никогда.
При колышущемся свете свечи Квентин подошел к следующей полке. Номера каталога добрались до больших римских цифр, которые не так уж и легко было различить. Они требовали все большей концентрации внимания, и молодой человек напрочь позабыл о своем жутком окружении.
Выскочившая половая доска, которую перекосила подгнившая древесина, снова напомнила ему о нем.
Квентин застыл на цыпочках, наклонился вперед и, не успев среагировать и за что-нибудь схватиться, упал плашмя на пол. Раздался глухой грохот, когда он приземлился на старые доски, которые задумчиво охнули под тяжестью его тела. Оброненный Квентином подсвечник упал так неудачно, что разломился пополам.
Лишенная подставки, еще горящая свеча покатилась по полу, который в этом месте имел небольшой наклон. С ужасом в широко раскрытых глазах Квентин видел, как свеча, подпрыгивая, катилась прочь.
— Нет! — закричал он, словно можно было поставить на место непослушное пламя. Быстро он пополз на четвереньках вслед за свечой.
Паника охватила его. Если огонь перейдет на одну из полок, то пламя с молниеносной быстротой охватит все вокруг. Вощеный пергамент вспыхнет как солома, так же как и столетняя бумага. Из всех бестолковых и неразумных поступков, которые когда-либо совершил Квентин, это был самый непростительный.
— Нет, — запричитал он, когда увидел, что свеча покатилась под одну из полок. Молодой человек упал на живот и отчаянно пытался подползти ближе. Пыль взметнулась вверх и забилась в глаза, заставила его закашлять. Но страх подгонял его продолжать забавное преследование, пока он наконец с облегчением не установил, что свеча осталась лежать под полкой.
Квентин вытянулся и попытался достать ее, но его руки были слишком коротки. В порыве озарения он схватил перо, которое он все время держал в другой руке, и с его помощью достал свечу.
Огарок свечи, доставивший ему столько страхов, невинно катился по полу и освещал половые доски.
В этот момент Квентин увидел его.
В отблеске света мелькающего пламени он был виден только долю секунды, но он привлек внимание Квентина. Поспешно тот откатил свечу назад. Он не ошибся.
На половой доске под полкой красовался знак, эмблема, которую кто-то вырезал на мягкой древесине.
С любопытством Квентин наклонился вперед и приблизил свою голову настолько близко, насколько мог отважиться, чтобы не застрять.
Знак был величиной с его ладонь и выглядел как печать, с той разницей, что на нем нельзя было различить ни одной буквы. Он состоял только из двух элементов — изогнутой, как рождающийся месяц, линии и прямой, пересекающей месяц.
Хотя Квентин никогда прежде не видел этого знака, но он почему-то казался ему знакомым. Впрочем, это было всего лишь чувство, которое напугало молодого человека.
Что все это должно значить? Почему он вырезан на дереве именно на этом месте?
— Вероятно, чтобы что-то отметить, — дал сам себе ответ племянник сэра Вальтера. Решительно он взял свечу и поднял высоко над полкой. Так как подсвечник был разбит, ему пришлось держать ее голыми руками, и воск капал прямо на пальцы.
Он не замечал этого. Его пульс бился быстрее, его честолюбие возросло еще больше, так как у него появилось чувство, что он обнаружил действительно что-то стоящее. Как знать, может, эта неловкость сослужила ему наконец добрую службу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140