Мэри изо всех сил старалась смотреть на вещи в положительном свете — но она не могла иначе, чем увидеть в раскрытых воротах замка огромную зевающую пасть, которая грозила проглотить ее и Китти.
Чем ближе карета подъезжала к стенам замка, тем выше и более грозно они возвышались. С тоской Мэри уговаривала себя, что мрачность, исходящая от этого места, вызвана лишь неприветливой погодой. Стоит только взойти солнцу высоко на небо, и холмы будут усеяны цветами, и впечатление изменится. Но все казалось таким печальным и унылым, печальным и мертвым.
Мэри подумала с ностальгией об Абботсфорде, о садах, которые ей показала леди Шарлотта, о лугах с сочными травами, раскинувшихся вдоль Твида. Всю свою жизнь она не забудет те часы, которые провела в доме Скоттов. Воспоминания об этом немножко помогли ей преодолеть мрачное настроение.
Карета подъехала к воротам. Раздался пустой и глухой звук, когда подковы лошадей застучали по подъемному мосту и под сводами надвратной арки. Тут же внутри кареты стало мрачно. Чувство беспокойства закралось в душу Мэри, и даже на лицо беззаботной Китти легла тень.
Но когда проехали через ворота, не стало существенно светлее; карета с обеими дамами въехала в окруженный крепостными стенами внутренний двор, чья торцовая часть граничила с неприступным большим домом. По обеим сторонам располагались приземистые здания с конюшнями, однако нигде не было видно ни души.
Наконец карета остановилась. Лошади застыли, и Мэри показалось, что она слышала, как животные беспокойно фыркали. Кучер, которого им предоставил Вальтер Скотт, слез с козел и откинул складные ступеньки, потом открыл дверцу.
— Миледи, мы прибыли. Замок Ратвен.
Мэри оперлась о руку, которую ей подал кучер, и вышла из кареты. Она приподняла свои пышные юбки согласно дамской моде, чтобы не испачкать их в песке.
Холодный сырой воздух подул ей в лицо. Оробев, она огляделась по сторонам, и не увидела ничего, кроме серых мрачных каменных стен. На западной башне высоко выступал балкон, но силуэт исчез; вероятно, он Мэри привиделся.
В главном здании замка теперь открылись высокие двери, и стройная женщина вышла изнутри. Мелкими шажками она спустилась по лестнице вниз во двор, при этом она держалась с полным достоинством и высокомерием. Две служанки сопровождали ее с опущенным взором. Из конюшни мелькнули согнутые фигуры, которые занялись каретой и лошадьми, не поднимая глаз на гостью.
Стройная женщина, одетая в широкое платье из отливающей серебром парчи, подошла к Мэри. Она уже не была молода, как можно было предположить по ее фигуре и осанке. Ее волосы, строго зачесанные наверх, уже поседели, и кожа, напудренная по старому обычаю, покрылась морщинами. Выражение бледного, худого лица было строгим, а близко посаженные глаза смотрели внимательно и живо. Красота никогда не была свойственна этой женщине, но исходящее от нее ощущение внушало уважение. Это Мэри заметила еще при их последней встрече, когда та прибыла в Эгтон и одобрила свою будущую невестку.
Мэри знала эту женщину, это была Элеонора Ратвен, мать ее будущего супруга.
Мелкими шажками хозяйка замка Ратвен подошла к Мэри. Ее лицо не выражало волнения, не выдавало ни радости, ни симпатии. Вместо этого она протянула руку, чтобы позволить младшей по возрасту даме преклонить перед собой колено по старинному обычаю.
Мэри знала, чего от нее ожидали. С раннего детства ей привили это, и хотя не все старинные обычаи были ей по душе, она подчинилась этикету. Мэри взяла руку леди Элеоноры и низко поклонилась, опустив голову, пока хозяйка замка не позволила ей снова подняться.
— Поднимись, дитя мое, — сказала она, и ее слова прозвучали для Мэри и ее камеристки Кити так, будто сырой, холодный туман вдруг окутал ее голос. — Добро пожаловать в замок Ратвен.
— Благодарю вас, миледи, — ответила Мэри и послушно поднялась.
— Мы так давно не виделись. Ты стала еще красивее со времени нашей последней встречи.
Мэри поклонилась еще раз.
— Миледи очень снисходительны ко мне. Усталость от долгого путешествия осталась у меня за плечами и, несомненно, отразилась на моей внешности.
— Леди всегда остается леди, дитя мое. Разве твоя матушка никогда не говорила тебе об этом?
— О да, миледи, — вздохнула Мэри. — Неоднократно.
— Наше положение таково, и этим мы отличаемся от простого народа, дитя мое, не забывай об этом. У обычных людей путешествие по Хайлэндсу оставит следы усталости, но не у нас.
— Да, миледи.
— Дисциплина, дитя мое. Все, что ты изучила до сих пор, принесет тебе большую пользу в Ратвене. И всему, чего тебе не хватало до сих пор, ты научишься здесь.
— Как вам будет угодно, миледи.
— А где твой багаж?
— Сожалею, миледи, но со мной немного багажа. Большая его часть была потеряна при несчастном случае, который стоил жизни моему первому кучеру.
— Как ужасно! — воскликнула Элеонора и всплеснула руками перед бледным лицом. — Ты потеряла все свои платья? Из шелка? Из парчи?
— С позволения сказать, миледи, я и моя камеристка можем говорить о счастье, что мы сохранили себе жизнь. То немногое, чем мы владеем, мы получили от добросердечных людей, которые приняли нас у себя в доме.
— Боже Всемогущий! — Хозяйка замка уставилась на Мэри, словно она потеряла разум. — Платье, которое на тебе, не твое собственное?
— Нет, — подтвердила Мэри. — У нас ничего не осталось.
— Какой ужас! Какой позор! — застонала Элеонора. — Будущая супруга лэрда Ратвена побирается по стране, как нищенка!
— С позволения сказать, миледи, такого не было.
— Правда? А что же находится в чемоданах, которые как раз разгружает твой кучер? Остальные платья, данные сердобольной рукой?
— Книги, — с улыбкой поправила Мэри.
— Книги? — Ледяной голос осекся.
— Собрание древних классиков. Я люблю читать.
— Ну, теперь, здесь в замке Ратвен у тебя не часто выпадет для этого случай. Ты познакомишься с тем, что жизнь супруги лэрда полна самопожертвования и обязанностей, так что у тебя едва ли останется время для этого бездарного времяпрепровождения.
— Простите меня, что я вновь противоречу вам, миледи, но я не рассматриваю занятие чтением как времяпрепровождение. Вальтер Скотт любит говорить, что…
— Вальтер Скотт? Кто это?
— Великий писатель, миледи. И шотландец.
— Как и наш конюх. Что это значит? Посмотри на меня, мое дитя. И в моих жилах течет кровь древней Шотландии, и все же ни я, ни мой сын не имеем ничего общего с этим грубым, ленивым сбродом крестьян, который сидит на нашей земле и мешает тому, чтобы получить с нее прибыль.
Ее голос стал громким и неумолимым, черты лица стали еще более жесткими. Потом, однако, она поняла это и изобразила на своем лице подобие улыбки.
— Давай не будем говорить больше об этом, — сказала она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140
Чем ближе карета подъезжала к стенам замка, тем выше и более грозно они возвышались. С тоской Мэри уговаривала себя, что мрачность, исходящая от этого места, вызвана лишь неприветливой погодой. Стоит только взойти солнцу высоко на небо, и холмы будут усеяны цветами, и впечатление изменится. Но все казалось таким печальным и унылым, печальным и мертвым.
Мэри подумала с ностальгией об Абботсфорде, о садах, которые ей показала леди Шарлотта, о лугах с сочными травами, раскинувшихся вдоль Твида. Всю свою жизнь она не забудет те часы, которые провела в доме Скоттов. Воспоминания об этом немножко помогли ей преодолеть мрачное настроение.
Карета подъехала к воротам. Раздался пустой и глухой звук, когда подковы лошадей застучали по подъемному мосту и под сводами надвратной арки. Тут же внутри кареты стало мрачно. Чувство беспокойства закралось в душу Мэри, и даже на лицо беззаботной Китти легла тень.
Но когда проехали через ворота, не стало существенно светлее; карета с обеими дамами въехала в окруженный крепостными стенами внутренний двор, чья торцовая часть граничила с неприступным большим домом. По обеим сторонам располагались приземистые здания с конюшнями, однако нигде не было видно ни души.
Наконец карета остановилась. Лошади застыли, и Мэри показалось, что она слышала, как животные беспокойно фыркали. Кучер, которого им предоставил Вальтер Скотт, слез с козел и откинул складные ступеньки, потом открыл дверцу.
— Миледи, мы прибыли. Замок Ратвен.
Мэри оперлась о руку, которую ей подал кучер, и вышла из кареты. Она приподняла свои пышные юбки согласно дамской моде, чтобы не испачкать их в песке.
Холодный сырой воздух подул ей в лицо. Оробев, она огляделась по сторонам, и не увидела ничего, кроме серых мрачных каменных стен. На западной башне высоко выступал балкон, но силуэт исчез; вероятно, он Мэри привиделся.
В главном здании замка теперь открылись высокие двери, и стройная женщина вышла изнутри. Мелкими шажками она спустилась по лестнице вниз во двор, при этом она держалась с полным достоинством и высокомерием. Две служанки сопровождали ее с опущенным взором. Из конюшни мелькнули согнутые фигуры, которые занялись каретой и лошадьми, не поднимая глаз на гостью.
Стройная женщина, одетая в широкое платье из отливающей серебром парчи, подошла к Мэри. Она уже не была молода, как можно было предположить по ее фигуре и осанке. Ее волосы, строго зачесанные наверх, уже поседели, и кожа, напудренная по старому обычаю, покрылась морщинами. Выражение бледного, худого лица было строгим, а близко посаженные глаза смотрели внимательно и живо. Красота никогда не была свойственна этой женщине, но исходящее от нее ощущение внушало уважение. Это Мэри заметила еще при их последней встрече, когда та прибыла в Эгтон и одобрила свою будущую невестку.
Мэри знала эту женщину, это была Элеонора Ратвен, мать ее будущего супруга.
Мелкими шажками хозяйка замка Ратвен подошла к Мэри. Ее лицо не выражало волнения, не выдавало ни радости, ни симпатии. Вместо этого она протянула руку, чтобы позволить младшей по возрасту даме преклонить перед собой колено по старинному обычаю.
Мэри знала, чего от нее ожидали. С раннего детства ей привили это, и хотя не все старинные обычаи были ей по душе, она подчинилась этикету. Мэри взяла руку леди Элеоноры и низко поклонилась, опустив голову, пока хозяйка замка не позволила ей снова подняться.
— Поднимись, дитя мое, — сказала она, и ее слова прозвучали для Мэри и ее камеристки Кити так, будто сырой, холодный туман вдруг окутал ее голос. — Добро пожаловать в замок Ратвен.
— Благодарю вас, миледи, — ответила Мэри и послушно поднялась.
— Мы так давно не виделись. Ты стала еще красивее со времени нашей последней встречи.
Мэри поклонилась еще раз.
— Миледи очень снисходительны ко мне. Усталость от долгого путешествия осталась у меня за плечами и, несомненно, отразилась на моей внешности.
— Леди всегда остается леди, дитя мое. Разве твоя матушка никогда не говорила тебе об этом?
— О да, миледи, — вздохнула Мэри. — Неоднократно.
— Наше положение таково, и этим мы отличаемся от простого народа, дитя мое, не забывай об этом. У обычных людей путешествие по Хайлэндсу оставит следы усталости, но не у нас.
— Да, миледи.
— Дисциплина, дитя мое. Все, что ты изучила до сих пор, принесет тебе большую пользу в Ратвене. И всему, чего тебе не хватало до сих пор, ты научишься здесь.
— Как вам будет угодно, миледи.
— А где твой багаж?
— Сожалею, миледи, но со мной немного багажа. Большая его часть была потеряна при несчастном случае, который стоил жизни моему первому кучеру.
— Как ужасно! — воскликнула Элеонора и всплеснула руками перед бледным лицом. — Ты потеряла все свои платья? Из шелка? Из парчи?
— С позволения сказать, миледи, я и моя камеристка можем говорить о счастье, что мы сохранили себе жизнь. То немногое, чем мы владеем, мы получили от добросердечных людей, которые приняли нас у себя в доме.
— Боже Всемогущий! — Хозяйка замка уставилась на Мэри, словно она потеряла разум. — Платье, которое на тебе, не твое собственное?
— Нет, — подтвердила Мэри. — У нас ничего не осталось.
— Какой ужас! Какой позор! — застонала Элеонора. — Будущая супруга лэрда Ратвена побирается по стране, как нищенка!
— С позволения сказать, миледи, такого не было.
— Правда? А что же находится в чемоданах, которые как раз разгружает твой кучер? Остальные платья, данные сердобольной рукой?
— Книги, — с улыбкой поправила Мэри.
— Книги? — Ледяной голос осекся.
— Собрание древних классиков. Я люблю читать.
— Ну, теперь, здесь в замке Ратвен у тебя не часто выпадет для этого случай. Ты познакомишься с тем, что жизнь супруги лэрда полна самопожертвования и обязанностей, так что у тебя едва ли останется время для этого бездарного времяпрепровождения.
— Простите меня, что я вновь противоречу вам, миледи, но я не рассматриваю занятие чтением как времяпрепровождение. Вальтер Скотт любит говорить, что…
— Вальтер Скотт? Кто это?
— Великий писатель, миледи. И шотландец.
— Как и наш конюх. Что это значит? Посмотри на меня, мое дитя. И в моих жилах течет кровь древней Шотландии, и все же ни я, ни мой сын не имеем ничего общего с этим грубым, ленивым сбродом крестьян, который сидит на нашей земле и мешает тому, чтобы получить с нее прибыль.
Ее голос стал громким и неумолимым, черты лица стали еще более жесткими. Потом, однако, она поняла это и изобразила на своем лице подобие улыбки.
— Давай не будем говорить больше об этом, — сказала она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140