В вытянутом помещении без окон протянулись ряды полок, на которых хранились тысячи рукописей, — частично на пергаменте, частично на бумаге, — скрепленных, разрозненных и свернутых в свитки.
Библиотекарь спросил, ищет ли сэр Вальтер что-то определенное и может ли он быть ему полезен, но сэр Вальтер от всего отказался и пожелал, чтобы его оставили одного с племянником, после чего человек с готовностью удалился восвояси.
— Здесь все выглядит как в библиотеке в Келсо, — сделал заключение Квентин, держа лампу так, чтобы осветить одну сторону длинного свода. Подвал был просторным, и дальний конец потонул в темноте.
— С той разницей, что местные библиотекари, кажется, придают меньшее значение своим древним сокровищам, — добавил презрительно сэр Вальтер и огляделся по сторонам. В помещении был влажно, толстый слой плесени покрывал стены и потолок. Было видно, что письменное слово прошедших поколений здесь было обречено на забвение и разрушение, что вызвало боль в душе у писателя.
— Очевидно, ученым университета мало дела до сохранности этих документов, — выразил свое предположение Квентин.
— Или не хватает кадров, чтобы просмотреть их все и внести в каталог. Слишком долго мы предоставляли самому себе завещание нашего прошлого. Напомни мне, чтобы я распорядился оказать щедрое пожертвование попечительскому совету библиотеки. Нужно устранить этот беспорядок.
— Почему? — спросил Квентин с некоторым беспокойством и наивностью. — Почему это так важно — заниматься прошлым, дядя? Разве будущее не должно интересовать нас больше?
— Ты будешь утверждать, что плоды на яблоне важнее, чем ее корни? — ответил вопросом сэр Вальтер?
— Ну, яблоко я могу съесть, ведь верно? Они насытят меня.
— Что за глупый ответ! — Сэр Вальтер покачал головой. — На короткое время яблоки наполнят твой желудок, но дерево не принесет больше плодов. Подрубить корни значит потерять плоды. История — это нечто живое, мой мальчик, точно как дерево. Она цветет и растет за счет того, чем ее питают. Если мы потеряем из виду наше прошлое, то мы потеряем и наше будущее. Если мы все же будем регулярно изучать ее, то осознаем, что следует избегать повторять ошибки предыдущих поколений.
— Меня это убедило, — признался Квентин и обошел полки, забитые доверху скрученной бумагой и пористым пергаментом. — Но только как мы намереваемся отыскать во всем этом беспорядке документ, о котором говорил профессор Гэнсвик?
— Хороший вопрос, мой мальчик. — Сэр Вальтер обернулся к другому концу комнаты, где царил не меньший хаос. — Если бы добрый профессор дал бы нам хотя бы подсказку, где нам следует искать этот отрывок. Но он и сам случайно нашел его и не придал этому документу особого значения. Итак, нам ничего не остается иного, как обыскать здесь все систематически.
— Систематически, дядя? Ты имеешь в виду… мы должны пересмотреть все эти рукописи?
— Нет, не все, племянник. Ты забываешь, что говорил профессор Гэнсвик о рукописи на бумаге. Пергамент и папирусы, которые хранятся здесь, сразу исключаются. Нам нужно просмотреть только папки с отрывками и неразобранные рукописи.
— Разумеется, — вставил с редкой дерзостью Квентин. — Это может быть добрая пара тысяч, не так ли?
— Иногда, мой дорогой племянник, я действительно спрашиваю себя, какое соотношение крови твоих предков течет в твоих жилах. Скотты отличались всегда отменным оптимизмом и деятельной силой. Они не боятся работы, пусть даже ее будет много.
Квентин больше не перечил. Его дядя умел как никто другой убеждать его делать то, от чего бы он обычным образом отказался. Упоминание семьи было ловким трюком, который разгадал Квентин, но от чувства ответственности, неожиданно появившегося у него, он не сумел избавиться.
Пока сэр Вальтер доставал отдельные тома с полки и устанавливал их на пюпитрах, стоящих посередине зала под сводами, Квентин решил сперва осмотреть все в целом. Прежде, чем начать поиск иголки в стоге сена, он хотел сперва узнать, как велико собрание. Но пока свет его лампы так и не добрался до конца сводов.
Так как каждый шаг вдоль полок означал более двух тысяч страниц, которые следовало просмотреть, то с каждым пройденным ярдом мужество покидало Квентина. И если он был честен с самим собой, то это были не только угнетающие пессимистические мысли перед бесперспективными поисками. Он был вообще не уверен, хотел ли он вообще найти ту рукопись, о которой рассказывал профессор Гэнсвик.
С тех пор как бедный Джонатан ушел из жизни, дела пошли еще хуже: несчастье на мосту, нападение на Абботсфорд, зловещий знак руны — что будет следующим?
Решение сэра Вальтера уехать в Эдинбург сначала немного успокоило Квентина. Но теперь под мрачными сводами подвала искать сведения о старинном тайном союзе шло вразрез с тем, что он представлял себе.
Визит к профессору Гэнсвику возобновил страхи Квентина. Откуда шло это чувство, он и сам не мог определить. Это был не просто страх за свою жизнь, — здесь, в Эдинбурге, они явно были вне досягаемости бандитов. Гораздо сильнее Квентин ощущал необъяснимый ужас перед чем-то древним, злым, пережившим столетия и поджидавшим того момента, чтобы снова напасть…
Перед поржавевшей железной решеткой, дверь которой была заперта на тяжелую цепь, его путь закончился. С решеткой библиотека не заканчивалась, потому что по другую ее сторону Квентин сумел разобрать в скудном свете лампы другие рукописи, сложенные штабелями на полках и столах. По пыли толщиной в палец можно было заключить, что в комнату уже долгое время никто не заходит. Когда Квентин посветил через прутья решетки, раздался отвратительный писк, и что-то серое с грязной шерстью и длинным голым хвостом в панике прошмыгнуло по полу прочь.
— Дядя! — крикнул Квентин громко. Его голос отразился от стен жутким эхом. — Ты должен посмотреть на это!
Сэр Вальтер схватил свою лампу и пошел по проходу. С недоумением он поглядел на решетку и на расположенное за ней помещение. — Заперто, — сделал заключение он, взглянув на цепь и поржавевший замок.
— Что за документы могут там храниться? — спросил Квентин.
— Не знаю, мой мальчик, но уже то обстоятельство, что их заперли, делает их интересными, ты так не считаешь? — В глазах дяди Квентин Снова увидел мальчишеский задорный огонек, который он очень любил.
— О запертом помещении профессор Гэнсвик ничего не говорил, — задумчиво сказал он.
— Ну и что, это ничего не значит. Документ, который мы ищем, могли принести и позже, не так ли? Возможно, именно потому, что Гэнсвик занимался им.
Квентин ничего не возразил на это, во-первых, потому что чистое предположение не стоит опровергать другим противоположным предположением, во-вторых, потому что его дядю и без того нельзя было переубедить, если он что-то вбил себе в голову.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140
Библиотекарь спросил, ищет ли сэр Вальтер что-то определенное и может ли он быть ему полезен, но сэр Вальтер от всего отказался и пожелал, чтобы его оставили одного с племянником, после чего человек с готовностью удалился восвояси.
— Здесь все выглядит как в библиотеке в Келсо, — сделал заключение Квентин, держа лампу так, чтобы осветить одну сторону длинного свода. Подвал был просторным, и дальний конец потонул в темноте.
— С той разницей, что местные библиотекари, кажется, придают меньшее значение своим древним сокровищам, — добавил презрительно сэр Вальтер и огляделся по сторонам. В помещении был влажно, толстый слой плесени покрывал стены и потолок. Было видно, что письменное слово прошедших поколений здесь было обречено на забвение и разрушение, что вызвало боль в душе у писателя.
— Очевидно, ученым университета мало дела до сохранности этих документов, — выразил свое предположение Квентин.
— Или не хватает кадров, чтобы просмотреть их все и внести в каталог. Слишком долго мы предоставляли самому себе завещание нашего прошлого. Напомни мне, чтобы я распорядился оказать щедрое пожертвование попечительскому совету библиотеки. Нужно устранить этот беспорядок.
— Почему? — спросил Квентин с некоторым беспокойством и наивностью. — Почему это так важно — заниматься прошлым, дядя? Разве будущее не должно интересовать нас больше?
— Ты будешь утверждать, что плоды на яблоне важнее, чем ее корни? — ответил вопросом сэр Вальтер?
— Ну, яблоко я могу съесть, ведь верно? Они насытят меня.
— Что за глупый ответ! — Сэр Вальтер покачал головой. — На короткое время яблоки наполнят твой желудок, но дерево не принесет больше плодов. Подрубить корни значит потерять плоды. История — это нечто живое, мой мальчик, точно как дерево. Она цветет и растет за счет того, чем ее питают. Если мы потеряем из виду наше прошлое, то мы потеряем и наше будущее. Если мы все же будем регулярно изучать ее, то осознаем, что следует избегать повторять ошибки предыдущих поколений.
— Меня это убедило, — признался Квентин и обошел полки, забитые доверху скрученной бумагой и пористым пергаментом. — Но только как мы намереваемся отыскать во всем этом беспорядке документ, о котором говорил профессор Гэнсвик?
— Хороший вопрос, мой мальчик. — Сэр Вальтер обернулся к другому концу комнаты, где царил не меньший хаос. — Если бы добрый профессор дал бы нам хотя бы подсказку, где нам следует искать этот отрывок. Но он и сам случайно нашел его и не придал этому документу особого значения. Итак, нам ничего не остается иного, как обыскать здесь все систематически.
— Систематически, дядя? Ты имеешь в виду… мы должны пересмотреть все эти рукописи?
— Нет, не все, племянник. Ты забываешь, что говорил профессор Гэнсвик о рукописи на бумаге. Пергамент и папирусы, которые хранятся здесь, сразу исключаются. Нам нужно просмотреть только папки с отрывками и неразобранные рукописи.
— Разумеется, — вставил с редкой дерзостью Квентин. — Это может быть добрая пара тысяч, не так ли?
— Иногда, мой дорогой племянник, я действительно спрашиваю себя, какое соотношение крови твоих предков течет в твоих жилах. Скотты отличались всегда отменным оптимизмом и деятельной силой. Они не боятся работы, пусть даже ее будет много.
Квентин больше не перечил. Его дядя умел как никто другой убеждать его делать то, от чего бы он обычным образом отказался. Упоминание семьи было ловким трюком, который разгадал Квентин, но от чувства ответственности, неожиданно появившегося у него, он не сумел избавиться.
Пока сэр Вальтер доставал отдельные тома с полки и устанавливал их на пюпитрах, стоящих посередине зала под сводами, Квентин решил сперва осмотреть все в целом. Прежде, чем начать поиск иголки в стоге сена, он хотел сперва узнать, как велико собрание. Но пока свет его лампы так и не добрался до конца сводов.
Так как каждый шаг вдоль полок означал более двух тысяч страниц, которые следовало просмотреть, то с каждым пройденным ярдом мужество покидало Квентина. И если он был честен с самим собой, то это были не только угнетающие пессимистические мысли перед бесперспективными поисками. Он был вообще не уверен, хотел ли он вообще найти ту рукопись, о которой рассказывал профессор Гэнсвик.
С тех пор как бедный Джонатан ушел из жизни, дела пошли еще хуже: несчастье на мосту, нападение на Абботсфорд, зловещий знак руны — что будет следующим?
Решение сэра Вальтера уехать в Эдинбург сначала немного успокоило Квентина. Но теперь под мрачными сводами подвала искать сведения о старинном тайном союзе шло вразрез с тем, что он представлял себе.
Визит к профессору Гэнсвику возобновил страхи Квентина. Откуда шло это чувство, он и сам не мог определить. Это был не просто страх за свою жизнь, — здесь, в Эдинбурге, они явно были вне досягаемости бандитов. Гораздо сильнее Квентин ощущал необъяснимый ужас перед чем-то древним, злым, пережившим столетия и поджидавшим того момента, чтобы снова напасть…
Перед поржавевшей железной решеткой, дверь которой была заперта на тяжелую цепь, его путь закончился. С решеткой библиотека не заканчивалась, потому что по другую ее сторону Квентин сумел разобрать в скудном свете лампы другие рукописи, сложенные штабелями на полках и столах. По пыли толщиной в палец можно было заключить, что в комнату уже долгое время никто не заходит. Когда Квентин посветил через прутья решетки, раздался отвратительный писк, и что-то серое с грязной шерстью и длинным голым хвостом в панике прошмыгнуло по полу прочь.
— Дядя! — крикнул Квентин громко. Его голос отразился от стен жутким эхом. — Ты должен посмотреть на это!
Сэр Вальтер схватил свою лампу и пошел по проходу. С недоумением он поглядел на решетку и на расположенное за ней помещение. — Заперто, — сделал заключение он, взглянув на цепь и поржавевший замок.
— Что за документы могут там храниться? — спросил Квентин.
— Не знаю, мой мальчик, но уже то обстоятельство, что их заперли, делает их интересными, ты так не считаешь? — В глазах дяди Квентин Снова увидел мальчишеский задорный огонек, который он очень любил.
— О запертом помещении профессор Гэнсвик ничего не говорил, — задумчиво сказал он.
— Ну и что, это ничего не значит. Документ, который мы ищем, могли принести и позже, не так ли? Возможно, именно потому, что Гэнсвик занимался им.
Квентин ничего не возразил на это, во-первых, потому что чистое предположение не стоит опровергать другим противоположным предположением, во-вторых, потому что его дядю и без того нельзя было переубедить, если он что-то вбил себе в голову.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140