К тому же ему придется оставить здесь свою библиотеку и рабочий кабинет; возможности, которые находились в его распоряжении в Эдинбурге для продолжения работы, в сравнении с Абботсфордом были довольно ограниченны.
Итак, какое будет принято решение?
Хотя Квентин, который лишь теперь вышел из-под опеки своей семьи, не желал возвращаться обратно в Эдинбург, он надеялся, что дядя все же сделает этот выбор. Одно дело — исследовать тайны в древних книгах; обуздывать жаждущих крови бунтарей — совсем другое. И хотя было видно, как трудно ему далось это решение, сэр Вальтер тоже принял эту позицию.
— Хорошо, — наконец сказал он. — Я склонюсь перед силой. Не ради себя, а ради моей жены и моей семьи, ради блага людей, которые состоят у меня на службе. Я не могу позволить, чтобы они заплатили своими жизнями за мою гордость и упрямство.
— Мудрое решение, сэр, — сказал признательно Деллард, и Квентин вздохнул с облегчением. — Я знаю, что вы человек чести, которому нелегко дался такой поступок. Но я могу вас заверить, что нет ничего предосудительного в том, чтобы освободить поле боя, если таким образом хотят защитить невиновных.
— Я знаю, инспектор. Но вы понимаете, что в этот момент ничто не утешит меня. Всего так много, что мне нужно сначала все переварить, и возможно в Эдинбурге самое подходящее для этого место.
— В этом я совершенно убежден. — Деллард кивнул утвердительно, потом поднялся из своего кресла и подошел к письменному столу, чтобы протянуть на прощание руку сэру Вальтеру. — Прощайте, сэр. Я буду держать вас в курсе хода расследования и сразу пошлю вам посыльного, как только мы схватим и обезвредим главаря.
— Благодарю, — сказал сэр Вальтер, но его голос звучал вяло и расстроено.
Инспектор распрощался также и с Квентином и повернулся, чтобы уйти. Верный Мортимер проводил его по галерее и холлу наружу, где его ожидали драгуны.
И никто — ни сэр Вальтер, ни Квентин, ни старый управляющий — не увидели довольной гримасы, которая исказила черты Делларда.
Глава 7
Ничто не изменилось. Еще дома в Эгтоне Мэри проводила бесчисленные бесполезные часы на скучных балах и приемах, терпеливо выслушивая пустую болтовню людей, считавших себя особенными только на основании своего происхождения: молодых дам, не находящих никаких других тем для разговора, кроме последних новостей о моде из Парижа и свежих сплетен из Лондона, и молодых мужчин, которым ничего не оставалось в их жизни, как наследовать благосостояние своих отцов и дедов. Шумные попытки ухаживания этих юношей Мэри всегда воспринимала как оскорбление.
Следует заметить, что число молодых людей, толпившихся вокруг нее, чтобы она записала их в свою книжечку для танцев, резко сократилось с тех пор, как стало известно, что она невеста Малькольма Ратвена. Однако в любом другом отношении все стало только хуже.
Ратвены давали бал в честь Мэри, чтобы, как говорится, поприветствовать ее подобающим образом на новой родине. В действительности же на этом празднике, который давался в огромном рыцарском зале замка, речь шла больше о том, чтобы предоставить Элеоноре и ее сыну очередную возможность покрасоваться перед знатными семьями округи.
Все сверкали драгоценностями, кичились тем, что имели, пускались в глупые разговоры ни о чем и устраивали жаркие споры о вещах, которые не интересовали Мэри. Казалось, такие собрания общества не сталкивались с настоящей, реальной жизнью. Благодаря своему отъезду из Эгтона Мэри верила, что избавится хотя бы от этой малорадостной страницы в своей жизни, но и тут она ошиблась. Дворянство Хайлэндса было ничуть не менее надменно и напыщенно, чем у нее дома. Имена этих людей звучали по-другому, и они изо всех сил старались скрыть шотландский акцент, который считался у них признаком крестьянской неотесанности. Но под всем налетом скрывались те же самые разговоры, те же скучные лица и те же самые помыслы, как в Эгтоне.
— Прошу сюда, дитя мое, — сказала Элеонора Ратвен и взяла Мэри под руку, чтобы с мягким нажимом подвести к следующей группе гостей, стоявших с краю танцевального зала с неподвижными самодовольными минами, пока оркестр разыгрывал старомодный менуэт. О вальсе или других современных танцах, находящихся в большой моде на континенте, похоже, никто из них даже не слышал.
— Лорд Кален, — усилила свой металлический резкий голос Элеонора, — позвольте мне представить вам Мэри Эгтон, невесту и нареченную Малькольма.
— Я необычайно рад. — Кален, мужчина около шестидесяти пяти лет, носивший напудренный парик с парадным мундиром, изобразил поклон. — Судя по вашему имени, вы англичанка, леди Мэри?
— Да, вы правы.
— Тогда вы наверняка испытываете еще некоторые трудности, чтобы приспособиться к суровой погоде и обычаям здесь, в Хайлэндсе.
— Не совсем так, — ответила Мэри и принужденно улыбнулась. — Мой жених и его матушка прилагают все усилия, чтобы я чувствовала себя здесь как дома. Мне всего хватает, и у меня совершенно нет поводов для тоски по родине.
Смех Элеоноры, который раздался после этих слов, звучал искусственно, немного похоже на кудахтанье курицы. Мэри не смогла вынести лицемерия и отвернулась. Напрасно она искала в этом беспорядке из париков, сюртуков и украшенных перьями платьев человеческие лица. Вокруг она не видела ничего, кроме напудренных бледных пятен, которые, как пришло в голову Мэри, должны были скрывать то обстоятельство, что лишь немногие из этих людей оставались по-настоящему живыми.
— Ах, дорогая Мэри! Вот вы где!
Сама того не желая, Мэри оказалась поблизости группы, где разговаривал Малькольм с другими молодыми лэрдами и лэндлордами. Нескромные взгляды, которыми окинули Мэри некоторые из этих мужчин, четко свидетельствовали о том, что эти молодые люди вовсе не были такими цивилизованными и благородными, какими они изо всех сил стремились казаться.
— Мы сейчас как раз говорим на одну из ваших любимых тем, — сказал с усмешкой Малькольм, который почти не разговаривал с ней со времени их прогулки по лесу.
— Что бы это могло быть? — спросила Мэри и неуверенно улыбнулась. Она должна была любыми способами соблюдать приличия, чтобы пережить этот вечер, подумала она про себя.
— Это верно, что вы выступаете против Highland Clearances, миледи? — спросил молодой человек с копной светло-рыжих волос, которому едва ли было больше двадцати. В его коренастой фигуре было что-то крестьянское, если бы его предки уже несколько веков не добились для себя богатства и уважения, то он вполне вероятно мог бы трудиться в какой-нибудь конюшне.
Мэри не долго обдумывала свой ответ. За этот вечер она услышала столько лести и лицемерия и даже сама участвовала в этом, что ей чуть не стало дурно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140
Итак, какое будет принято решение?
Хотя Квентин, который лишь теперь вышел из-под опеки своей семьи, не желал возвращаться обратно в Эдинбург, он надеялся, что дядя все же сделает этот выбор. Одно дело — исследовать тайны в древних книгах; обуздывать жаждущих крови бунтарей — совсем другое. И хотя было видно, как трудно ему далось это решение, сэр Вальтер тоже принял эту позицию.
— Хорошо, — наконец сказал он. — Я склонюсь перед силой. Не ради себя, а ради моей жены и моей семьи, ради блага людей, которые состоят у меня на службе. Я не могу позволить, чтобы они заплатили своими жизнями за мою гордость и упрямство.
— Мудрое решение, сэр, — сказал признательно Деллард, и Квентин вздохнул с облегчением. — Я знаю, что вы человек чести, которому нелегко дался такой поступок. Но я могу вас заверить, что нет ничего предосудительного в том, чтобы освободить поле боя, если таким образом хотят защитить невиновных.
— Я знаю, инспектор. Но вы понимаете, что в этот момент ничто не утешит меня. Всего так много, что мне нужно сначала все переварить, и возможно в Эдинбурге самое подходящее для этого место.
— В этом я совершенно убежден. — Деллард кивнул утвердительно, потом поднялся из своего кресла и подошел к письменному столу, чтобы протянуть на прощание руку сэру Вальтеру. — Прощайте, сэр. Я буду держать вас в курсе хода расследования и сразу пошлю вам посыльного, как только мы схватим и обезвредим главаря.
— Благодарю, — сказал сэр Вальтер, но его голос звучал вяло и расстроено.
Инспектор распрощался также и с Квентином и повернулся, чтобы уйти. Верный Мортимер проводил его по галерее и холлу наружу, где его ожидали драгуны.
И никто — ни сэр Вальтер, ни Квентин, ни старый управляющий — не увидели довольной гримасы, которая исказила черты Делларда.
Глава 7
Ничто не изменилось. Еще дома в Эгтоне Мэри проводила бесчисленные бесполезные часы на скучных балах и приемах, терпеливо выслушивая пустую болтовню людей, считавших себя особенными только на основании своего происхождения: молодых дам, не находящих никаких других тем для разговора, кроме последних новостей о моде из Парижа и свежих сплетен из Лондона, и молодых мужчин, которым ничего не оставалось в их жизни, как наследовать благосостояние своих отцов и дедов. Шумные попытки ухаживания этих юношей Мэри всегда воспринимала как оскорбление.
Следует заметить, что число молодых людей, толпившихся вокруг нее, чтобы она записала их в свою книжечку для танцев, резко сократилось с тех пор, как стало известно, что она невеста Малькольма Ратвена. Однако в любом другом отношении все стало только хуже.
Ратвены давали бал в честь Мэри, чтобы, как говорится, поприветствовать ее подобающим образом на новой родине. В действительности же на этом празднике, который давался в огромном рыцарском зале замка, речь шла больше о том, чтобы предоставить Элеоноре и ее сыну очередную возможность покрасоваться перед знатными семьями округи.
Все сверкали драгоценностями, кичились тем, что имели, пускались в глупые разговоры ни о чем и устраивали жаркие споры о вещах, которые не интересовали Мэри. Казалось, такие собрания общества не сталкивались с настоящей, реальной жизнью. Благодаря своему отъезду из Эгтона Мэри верила, что избавится хотя бы от этой малорадостной страницы в своей жизни, но и тут она ошиблась. Дворянство Хайлэндса было ничуть не менее надменно и напыщенно, чем у нее дома. Имена этих людей звучали по-другому, и они изо всех сил старались скрыть шотландский акцент, который считался у них признаком крестьянской неотесанности. Но под всем налетом скрывались те же самые разговоры, те же скучные лица и те же самые помыслы, как в Эгтоне.
— Прошу сюда, дитя мое, — сказала Элеонора Ратвен и взяла Мэри под руку, чтобы с мягким нажимом подвести к следующей группе гостей, стоявших с краю танцевального зала с неподвижными самодовольными минами, пока оркестр разыгрывал старомодный менуэт. О вальсе или других современных танцах, находящихся в большой моде на континенте, похоже, никто из них даже не слышал.
— Лорд Кален, — усилила свой металлический резкий голос Элеонора, — позвольте мне представить вам Мэри Эгтон, невесту и нареченную Малькольма.
— Я необычайно рад. — Кален, мужчина около шестидесяти пяти лет, носивший напудренный парик с парадным мундиром, изобразил поклон. — Судя по вашему имени, вы англичанка, леди Мэри?
— Да, вы правы.
— Тогда вы наверняка испытываете еще некоторые трудности, чтобы приспособиться к суровой погоде и обычаям здесь, в Хайлэндсе.
— Не совсем так, — ответила Мэри и принужденно улыбнулась. — Мой жених и его матушка прилагают все усилия, чтобы я чувствовала себя здесь как дома. Мне всего хватает, и у меня совершенно нет поводов для тоски по родине.
Смех Элеоноры, который раздался после этих слов, звучал искусственно, немного похоже на кудахтанье курицы. Мэри не смогла вынести лицемерия и отвернулась. Напрасно она искала в этом беспорядке из париков, сюртуков и украшенных перьями платьев человеческие лица. Вокруг она не видела ничего, кроме напудренных бледных пятен, которые, как пришло в голову Мэри, должны были скрывать то обстоятельство, что лишь немногие из этих людей оставались по-настоящему живыми.
— Ах, дорогая Мэри! Вот вы где!
Сама того не желая, Мэри оказалась поблизости группы, где разговаривал Малькольм с другими молодыми лэрдами и лэндлордами. Нескромные взгляды, которыми окинули Мэри некоторые из этих мужчин, четко свидетельствовали о том, что эти молодые люди вовсе не были такими цивилизованными и благородными, какими они изо всех сил стремились казаться.
— Мы сейчас как раз говорим на одну из ваших любимых тем, — сказал с усмешкой Малькольм, который почти не разговаривал с ней со времени их прогулки по лесу.
— Что бы это могло быть? — спросила Мэри и неуверенно улыбнулась. Она должна была любыми способами соблюдать приличия, чтобы пережить этот вечер, подумала она про себя.
— Это верно, что вы выступаете против Highland Clearances, миледи? — спросил молодой человек с копной светло-рыжих волос, которому едва ли было больше двадцати. В его коренастой фигуре было что-то крестьянское, если бы его предки уже несколько веков не добились для себя богатства и уважения, то он вполне вероятно мог бы трудиться в какой-нибудь конюшне.
Мэри не долго обдумывала свой ответ. За этот вечер она услышала столько лести и лицемерия и даже сама участвовала в этом, что ей чуть не стало дурно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140