Он протянул руку и убрал прядь волос, что прилипла к щеке.
— У тебя будет такое продолжаться и после того, как мы поженимся? — попытался пошутить Клей.
— Если такое будет продолжаться, я буду стирать для тебя платки… Извини, если я тебя смутила.
— Ты не смутила меня. Я просто испугался, вот и все. Я не знаю, как обращаться с девушками, у которых приступ рвоты.
— Ну, век живи — век учись, так?
Он улыбнулся, ожидая, пока она восстановит свое равновесие. Кэтрин провела дрожащей рукой по лбу и виску. Ее желудок успокоился, но Клей продолжал ее поддерживать — она вся дрожала, словно в лихорадке.
— Клей, твоя бабушка Форрестер знает, — тихо сказала Кэтрин.
— Ну и что?
— Как ты можешь так говорить, когда она такая… такая…
— Какая? Властная? Знаешь, на самом деле она не такая. Ты ей понравилась, разве это не видно?
— Я понравилась?! Я?!
— Она проницательный пожилой, напористый человек. Она почти ничего не упускает. У меня не было никаких намерений обманывать ее сегодня вечером. Да, она знает, тем не менее, она проявила одобрение по отношению к тебе.
— Она выбрала странный способ это показать.
— У всех людей свои способы, Кэтрин. У нее… ну, несколько другой, чем у родителей мамы, но, поверь мне, если бы она тебя не одобрила, она бы никогда не сказала того, что говорила насчет кольца.
— Итак, кольцо выступало чем-то вроде теста — вот почему ты заставил меня его надеть?
— В некоторой степени это так. Но это также и традиция. Им всем известно, что я бы не привел к ним невесту, не надев на ее руку кольцо. Это было понятно до того, как я родился.
— Клей, я была… ну, напугана. Это было больше, чем кольцо и то, как твоя бабушка меня проверяла. Я никогда не ела крабов, я не отличаю обычный портвейн от портвейна, который подают к рыбе, и я не знаю, что эти розовые бриллианты называются радиантами, и…
Его беззаботный смех перебил ее.
— Радиант — это способ обработки, а не цвет, но какое это имеет значение? Кэтрин, ты поставила в тупик старушку. Разве ты не понимаешь это? Ты сбила ее с толку тем, что позволила ей догадаться о правде, и тем не менее получила ее одобрение. Почему из-за этого нужно пугаться?
— Потому что я не вписываюсь в твою семью. Я как фальшивый бриллиант среди фамильных драгоценностей, разве ты не видишь?
— За твоей спокойной внешностью скрывается абсолютное отсутствие самоуверенности. Почему ты считаешь, что ты ниже других?
— Я знаю свое место, вот и все. Мое место не в семье Форрестеров.
— Твое место в этой семье до тех пор, пока я буду это говорить, и никто не будет это оспаривать.
— Клей, мы совершаем ошибку.
— Единственная ошибка заключается в том, что ты сегодня съела лосось Инеллы. — Он дотронулся до ее плеча. — Как ты думаешь, ты уже отомстила ей?
Она не могла сдержать улыбку.
— А что тебе до этого, раз ты так небрежно обо всем говоришь?
— Кэтрин, я решил как можно лучше использовать это время и не волноваться ни о чем, вот и все. И в процессе я даже учусь, вот как.
— Учишься?
— Как ты сказала… учусь, как обращаться с беременной женщиной. — Он развернул ее лицом к машине. — Пойдем, кажется тебе уже хорошо. Садись в машину, а я буду вести ее как прилежный мальчик.
Продолжая путь, Клей начал рассказывать о Софи и дедушке, вспоминая их прошлое. Кэтрин с удовольствием слушала рассказы Клея о его детстве.
— Я делала все возможное, чтобы не рассмеяться, когда твой дедушка назвал тебя «сынок». — Она повернулась и скептически усмехнулась, не отрывая глаз от Клея.
Клей засмеялся.
— Думаю, что именно так он относится ко мне. Знаешь, я действительно люблю этого старого пижона. Когда я был маленький, он часто возил меня смотреть на металлические лодки на озере Сьюпирио. Только он и я. Однажды он взял меня покататься в поезде, говоря, что они скоро отойдут в прошлое, и я не должен упустить последнюю возможностью. По субботам мы смотрели Диснеевские мультфильмы, ходили в музеи, на балет…
— Балет? — Она была искренне удивлена.
— Да.
— Какой ты счастливый!
— Ты никогда не была на балете?
— Нет, я только об этом мечтала.
— По твоим рассказам я полагал, что ты часто посещала балет.
— Увы, — с горьким сожалением призналась Кэтрин. — Мой отец много пил, поэтому в доме никогда не было денег на балет.
Вдруг испугавшись, что сказала о себе слишком много, Кэтрин замолчала. Она не хотела выпрашивать у него сочувствия. Клей пристально посмотрел на нее.
— Теперь есть, — только и сказал он.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Перед свадьбой Кэтрин и Клей часто виделись. То, чего Кэтрин больше всего боялась, начало сбываться: она стала привыкать к Клею. Она уже знала, что должно произойти — откроется дверь машины, ей подадут пальто, оплатят ее обед… Поведение Клея тоже становилось знакомым — он всегда находил время, чтобы посмеяться с девчонками из «Горизонта»; был внимателен к членам своей семьи; его смех… Он смеялся легко, и казалось, что принимал все происходящее с большей готовностью, чем сама Кэтрин.
Ей стали известны всякие мелочи: как он смотрел на горящую свечу, как он вынимал из своего гамбургера пиккули и добавлял еще кетчупа, тот факт, что большая часть его одежды была коричневого цвета, что он плохо различал коричневый и зеленый цвета и иногда по ошибке выбирал носки не того цвета. Она уже знала его гардероб и запах одеколона, наполняющий салон машины. А однажды вечером, когда он воспользовался другим одеколоном, для нее было потрясением то, что она заметила перемену. Она уже знала, какие кассеты были его любимыми, и некоторые песни на этих кассетах ей нравились тоже.
Однажды он предложил ей воспользоваться его машиной. Ее огромные голубые глаза скользнули от ключей, которые болтались на его указательном пальце, к его усмехающимся глазам.
У нее не было слов.
— Какого черта, это всего лишь машина, — небрежно сказал он.
Но это было не так! Не для Клея. Он заботился о ней так же, как тренер проявляет заботу о победителе Кентукских Дерби, и с такой же гордостью. То, что он доверял ей вести машину, было еще одним стежком в шве дружеских взаимоотношений, которые еще теснее связывали Клея и Кэтрин. Она все это понимала, когда смотрела, уставившись на ключи. Принять их значило сломать еще один барьер между, ними, а этот барьер имел куда более важное значение, чем любой рухнувший раньше, потому что этот барьер разграничивал их личные права. Принять ключи значило смешать права, что Кэтрин старалась не делать.
И тем не менее Кэтрин взяла ключи. Она поддалась искушению роскошью, которую они представляли. Кэтрин говорила себе: «Один раз… только один раз… Ведь так много нужно еще успеть сделать!»
Сидя за рулем «корветта», Кэтрин чувствовала, что посягнула на мир Клея, потому что машина была его частью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107
— У тебя будет такое продолжаться и после того, как мы поженимся? — попытался пошутить Клей.
— Если такое будет продолжаться, я буду стирать для тебя платки… Извини, если я тебя смутила.
— Ты не смутила меня. Я просто испугался, вот и все. Я не знаю, как обращаться с девушками, у которых приступ рвоты.
— Ну, век живи — век учись, так?
Он улыбнулся, ожидая, пока она восстановит свое равновесие. Кэтрин провела дрожащей рукой по лбу и виску. Ее желудок успокоился, но Клей продолжал ее поддерживать — она вся дрожала, словно в лихорадке.
— Клей, твоя бабушка Форрестер знает, — тихо сказала Кэтрин.
— Ну и что?
— Как ты можешь так говорить, когда она такая… такая…
— Какая? Властная? Знаешь, на самом деле она не такая. Ты ей понравилась, разве это не видно?
— Я понравилась?! Я?!
— Она проницательный пожилой, напористый человек. Она почти ничего не упускает. У меня не было никаких намерений обманывать ее сегодня вечером. Да, она знает, тем не менее, она проявила одобрение по отношению к тебе.
— Она выбрала странный способ это показать.
— У всех людей свои способы, Кэтрин. У нее… ну, несколько другой, чем у родителей мамы, но, поверь мне, если бы она тебя не одобрила, она бы никогда не сказала того, что говорила насчет кольца.
— Итак, кольцо выступало чем-то вроде теста — вот почему ты заставил меня его надеть?
— В некоторой степени это так. Но это также и традиция. Им всем известно, что я бы не привел к ним невесту, не надев на ее руку кольцо. Это было понятно до того, как я родился.
— Клей, я была… ну, напугана. Это было больше, чем кольцо и то, как твоя бабушка меня проверяла. Я никогда не ела крабов, я не отличаю обычный портвейн от портвейна, который подают к рыбе, и я не знаю, что эти розовые бриллианты называются радиантами, и…
Его беззаботный смех перебил ее.
— Радиант — это способ обработки, а не цвет, но какое это имеет значение? Кэтрин, ты поставила в тупик старушку. Разве ты не понимаешь это? Ты сбила ее с толку тем, что позволила ей догадаться о правде, и тем не менее получила ее одобрение. Почему из-за этого нужно пугаться?
— Потому что я не вписываюсь в твою семью. Я как фальшивый бриллиант среди фамильных драгоценностей, разве ты не видишь?
— За твоей спокойной внешностью скрывается абсолютное отсутствие самоуверенности. Почему ты считаешь, что ты ниже других?
— Я знаю свое место, вот и все. Мое место не в семье Форрестеров.
— Твое место в этой семье до тех пор, пока я буду это говорить, и никто не будет это оспаривать.
— Клей, мы совершаем ошибку.
— Единственная ошибка заключается в том, что ты сегодня съела лосось Инеллы. — Он дотронулся до ее плеча. — Как ты думаешь, ты уже отомстила ей?
Она не могла сдержать улыбку.
— А что тебе до этого, раз ты так небрежно обо всем говоришь?
— Кэтрин, я решил как можно лучше использовать это время и не волноваться ни о чем, вот и все. И в процессе я даже учусь, вот как.
— Учишься?
— Как ты сказала… учусь, как обращаться с беременной женщиной. — Он развернул ее лицом к машине. — Пойдем, кажется тебе уже хорошо. Садись в машину, а я буду вести ее как прилежный мальчик.
Продолжая путь, Клей начал рассказывать о Софи и дедушке, вспоминая их прошлое. Кэтрин с удовольствием слушала рассказы Клея о его детстве.
— Я делала все возможное, чтобы не рассмеяться, когда твой дедушка назвал тебя «сынок». — Она повернулась и скептически усмехнулась, не отрывая глаз от Клея.
Клей засмеялся.
— Думаю, что именно так он относится ко мне. Знаешь, я действительно люблю этого старого пижона. Когда я был маленький, он часто возил меня смотреть на металлические лодки на озере Сьюпирио. Только он и я. Однажды он взял меня покататься в поезде, говоря, что они скоро отойдут в прошлое, и я не должен упустить последнюю возможностью. По субботам мы смотрели Диснеевские мультфильмы, ходили в музеи, на балет…
— Балет? — Она была искренне удивлена.
— Да.
— Какой ты счастливый!
— Ты никогда не была на балете?
— Нет, я только об этом мечтала.
— По твоим рассказам я полагал, что ты часто посещала балет.
— Увы, — с горьким сожалением призналась Кэтрин. — Мой отец много пил, поэтому в доме никогда не было денег на балет.
Вдруг испугавшись, что сказала о себе слишком много, Кэтрин замолчала. Она не хотела выпрашивать у него сочувствия. Клей пристально посмотрел на нее.
— Теперь есть, — только и сказал он.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Перед свадьбой Кэтрин и Клей часто виделись. То, чего Кэтрин больше всего боялась, начало сбываться: она стала привыкать к Клею. Она уже знала, что должно произойти — откроется дверь машины, ей подадут пальто, оплатят ее обед… Поведение Клея тоже становилось знакомым — он всегда находил время, чтобы посмеяться с девчонками из «Горизонта»; был внимателен к членам своей семьи; его смех… Он смеялся легко, и казалось, что принимал все происходящее с большей готовностью, чем сама Кэтрин.
Ей стали известны всякие мелочи: как он смотрел на горящую свечу, как он вынимал из своего гамбургера пиккули и добавлял еще кетчупа, тот факт, что большая часть его одежды была коричневого цвета, что он плохо различал коричневый и зеленый цвета и иногда по ошибке выбирал носки не того цвета. Она уже знала его гардероб и запах одеколона, наполняющий салон машины. А однажды вечером, когда он воспользовался другим одеколоном, для нее было потрясением то, что она заметила перемену. Она уже знала, какие кассеты были его любимыми, и некоторые песни на этих кассетах ей нравились тоже.
Однажды он предложил ей воспользоваться его машиной. Ее огромные голубые глаза скользнули от ключей, которые болтались на его указательном пальце, к его усмехающимся глазам.
У нее не было слов.
— Какого черта, это всего лишь машина, — небрежно сказал он.
Но это было не так! Не для Клея. Он заботился о ней так же, как тренер проявляет заботу о победителе Кентукских Дерби, и с такой же гордостью. То, что он доверял ей вести машину, было еще одним стежком в шве дружеских взаимоотношений, которые еще теснее связывали Клея и Кэтрин. Она все это понимала, когда смотрела, уставившись на ключи. Принять их значило сломать еще один барьер между, ними, а этот барьер имел куда более важное значение, чем любой рухнувший раньше, потому что этот барьер разграничивал их личные права. Принять ключи значило смешать права, что Кэтрин старалась не делать.
И тем не менее Кэтрин взяла ключи. Она поддалась искушению роскошью, которую они представляли. Кэтрин говорила себе: «Один раз… только один раз… Ведь так много нужно еще успеть сделать!»
Сидя за рулем «корветта», Кэтрин чувствовала, что посягнула на мир Клея, потому что машина была его частью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107