— Да ты нетрезв! — возмущенно воскликнула она. — Выпивку тоже стащил?
— Здесь редко кто ездит без фляжечки. Так что я по дружбе одолжил вот это. — Кинкейд показал на привязанную к седлу пинтовуго флягу в плетенке.
— Все ясно. И что это? Ром?
— Да какой ром! Пива чуток, — ухмыльнулся он. — Я хлебнул немного, и ты знаешь, должен признать, что это не самое скверное пойло.
— Предупреждаю, я не потерплю пьяниц в своем окружении! Если ты переберешь и грохнешься в канаву, клянусь, я так тебя и оставлю. Подыхай!
Кинкейд, оставив без внимания ее недовольство, начал напевать себе под нос какую-то шотландскую песенку. И Бесс вдруг обнаружила, что настроение у нее, несмотря на приближающуюся грозу, улучшилось, улетучились досада и раздражение.
В тех местах, где они ехали, полуостров, лежащий между Атлантическим океаном и Чеспикским заливом, сужался до нескольких миль. Предыдущей ночью путники преодолели незримую линию, разделяющую Мэриленд и Вирджинию. Теперь дорога шла вдоль побережья на юг. Океана хоть и не было видно, зато ветер приносил его солоноватый запах. По правую сторону бушевали травы, полыхавшие яркими пятнами цветов. Сумерки быстро сгущались. Допевали последние песни птицы, монотонно и немного печально ворковали дикие голуби.
Слева от дороги стояла глухая стена леса. Первых европейцев, ступивших на вирджинскую землю, наверное, встречали эти же вековые дубы и платаны.
— Щедрая здесь земля, — вдруг сказал Кинкейд. — Посмотри-ка, ни валуна, ни камешка. На севере Шотландии плодородный слой мелок. Хорошо, если травы растут густо, а богатых урожаев там не знают.
Бесс удивленно взглянула на него. При вечернем освещении резкие черты его лица смягчились. Он стал казаться моложе. А может, выпивка так подействовала на него, недоумевала Бесс.
Вспыхивали зарницы. Было тихо. Гром притаился в толще серого неба.
— Мне трудно судить. Я в других краях не бывала, — сказала девушка. — Но знаю одно: эту землю я люблю. Я родилась здесь и даже не представляю, смогу ли жить где-то еще. Почва у нас действительно богата и плодородна. Реки чистые, полноводные, а сколько в них рыбы! У нас такой густой лес, что любой путник там оробеет. Осенью небо черным становится — стаи диких гусей и уток затмевают солнце. И дождей, и солнца всегда столько, чтобы урожай был хорошим. Англия достаточно далеко, чтобы не докучать нам налогами, но достаточно близко, чтобы защищать от французов или испанцев. — Бесс улыбнулась. — Некоторые называют наш край восточным побережьем Райского сада.
По-моему, с этим можно согласиться.
— И все же до Шотландии вам далеко, — возразил Кинкейд. — Ничего общего. Гор нет. Так, какие-то возвышенности, которые и холмами с трудом назовешь. Вереска нигде не встретишь. Редкая женщина может тягаться с шотландками. — Тут он растянулся в ухмылке. — К присутствующим это, конечно, не относится. Хорошим сочным куском мяса нигде не угостят, я уж не говорю о виски. Настоящего виски я не пивал с тех пор, как попал в эти места. Но земля здесь щедрая. — Кинкейд вздохнул. — О большем и мечтать не стоит.
От внезапного глухого раската грома содрогнулось небо. Молнии сверкали все ближе и ближе. Заметно похолодало, ветер задул порывами, взъерошил лошадиные гривы, разметал волосы Бесс.
— Похоже, промокнем, — заметила она.
— Очень может быть, — согласился Кинкейд, оглядываясь по сторонам. — Нам туда, — указал он на сухой дуб-великан, который возвышался над другими деревьями. — Дорога там раздваивается. Надо добраться до трактира…
— Единственный трактир, который есть поблизости, это «Петушиный гребень», — сказала Бесс. — Бывать в нем я не бывала, но слышала, что там собирается всякая сомнительная публика.
— А мы с тобой, интересно, кто? Одержимые верой паломники? — усмехнулся Кинкейд и пустил лошадь галопом. За ним устремилась Бесс…
Голоса и хохот ветер принес прежде, чем они увидели сам трактир. Но вот за деревьями замелькали огни — в окнах таверны горел свет. Пришпорив лошадей, Кинкейд и Бесс влетели под хилый навес около большой «гостевой» конюшни. В этот момент дождь полил стеной.
Шквал превратил струи в мириады ледяных стрел, и Бесс даже под крышей мгновенно промокла. Кинкейд слез с лошади, открыл дверцу конюшни.
— Заходи! — крикнул он, но его голос заглушали вой ветра и шум ливня. Бесс не нужно было торопить. Пригнувшись, чтобы не стукнуться головой о низкую притолоку, она вошла в полутемное помещение. Осталось только ввести лошадей — для них пришлось распахнуть широкие двери.
В сарае не было ни одного отдельного стойла, лошадей пришлось просто привязать у стены. Бесс и Кинкейд быстро расседлали их, промокнули. В полумраке девушка нашла ведро для пойла, понюхала содержимое и только после этого дала животным попить.
— И что теперь? — немного растерянно спросила Бесс.
— Теперь бегом в трактир.
— Но судя по звукам…
— Да уж, это не деревянная церквушка. Ты будешь все время около меня. — Кинкейд взял девушку за руку. — Никуда не отходи. Не бойся. Я тебя в обиду не дам.
— А наши вещи? — замешкалась Бесс.
— Пока оставим их здесь, рядом с седлами. Насколько я понимаю, все посетители сидят в тепле и пьют.
Кинкейд потянул ее за собой. Несколько ярдов до двери в трактир им пришлось пробежать.
Разумеется, Бесс намеревалась войти первой, но Кинкейд удержал ее, недовольно проворчав:
— Уже все позабыла, красотка? Помни наш план: я — бывалый наемник, ты — моя подружка. Предупреждаю, я мрачный и ревнивый тип, так что если полетят головы, держи себя в руках.
Бесс пришлось прикусить язык, чтобы не разразиться едкой тирадой, и она покорно последовала в «Петушиный гребень» за своим «любовником».
Кинкейд остановился на пороге, оглядывая трактир. За его широкой спиной Бесс почти ничего не видела. Шагнув, наконец, в сторону, он жестом приказал ей следовать за собой. В дальнем углу горел очаг, над углями дымился большой закопченный чайник. Бесс с таким облегчением бросилась к огню, что даже внимания не обратила ни на жадные взгляды, облепившие ее, ни на говорок, пробежавший над столами.
Немного обогревшись у очага, Бесс осторожно осмотрелась. Зал трактира был мрачным и душным. Низко висевшие потолочные балки давно прокоптились дымом. Пол, выложенный широкими сосновыми досками, похоже, не мыли с самого основания трактира. У трех грубо сколоченных столов сидели три компании. Всего посетителей было около десятка.
Духота была пропитана перегаром и потом, да так, что Бесс стало не по себе. Она пыталась отрешиться от всего и насладиться теплом. Но мысль о шарящих по ней глазах не давала покоя.
— Что, промокла, крошка? — раздался грубый голос. — Я буду не прочь тебя…
Наглый рыжебородый мужик осекся, потому что Кинкейд уже был около него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69