Кинкейд сквозь зубы процедил слова проклятия. Тянулись мучительные секунды.
— Прости, — чуть слышно молвила Бесс. — Это моя вина. Мне не следовало…
Не проронив более ни звука, Кинкейд поверился прочь, как был обнаженный бросился в волны прибоя и быстро поплыл от берега.
Бесс встала. Ее трясло так, что постукивали зубы. Дурнота подступала к горлу. Боль сжала виски. Глаза затуманились.
— Что я наделала! Что же я наделала! — повторяла она. Потом бессильно опустилась на песок и спрятала в ладонях лицо.
Она сама бесстыдно бросилась на мужика, терзалась Бесс. Она позволяла ему трогать ее везде, даже там, где сама себя не трогает. Она подставляла ему груди, чтобы он целовал их, она ласкала его, она была почти готова сдаться ему… Но почему?! Почему?! Что на нее накатило?
Бесс глянула на океан. Далеко в волнах мелькала его светлая грива. Что же он теперь думает о ней? Не успела выбраться из смертельной опасности, как дала волю своей похоти, будто она… будто она… Бесс подыскивала сравнение.
— Будто продажная шлюха, — пробормотала наконец девушка.
Злясь и досадуя на себя, Бесс ударила кулачками по песку. Она сама предлагала ему себя! А не распластана сейчас под ним только потому, что Кинкейд имеет о чести лучшее представление, чем она о скромности и морали.
Все как в первый раз.
Нет!
Бесс вскочила на ноги и бросилась бегом вдоль берега. Нет, совсем не так. Тогда Ричард просто изнасиловал ее. Она не хотела его ласк. Да, доверяла. Да, была влюблена. Но не собиралась поддаваться на его похоть. А с этим шотландцем все иначе…
Бесс бежала. Ее волосы развевались на ветру. Ноги утопали в сухом песке. Она жадно глотала прохладный сырой воздух и бежала, бежала все быстрее. Бежала от себя, от Кинкейда, от страшной мысли, что, скорее всего, она безвозвратно потеряла рассудок.
Наконец ноги отказали, а боль, острой иглой пронизывающая голову, стала нестерпимой. Бесс, еле двигаясь, забрела по колено в море. Место, где Кинкейд нашел ее, было уже далеко. Здесь нечего опасаться его горящих глаз. Здесь пусто. Только шумит океан да изредка кричат птицы.
Пусто. Птицы… …И Кьюти.
Бронзовая фигура индейца прямо на глазах выкристаллизовалась над сияющим океаном. С каждой секундой он становился все реальнее, бесплотная пелена исчезала. Сначала обозначилось лицо с черными глазами, через мгновение — иссиня-черные волосы, разбросанные по плечам. Невзирая на зной, Бесс поежилась. Сколько раз уже являлось ей это видение, но она все равно не могла избавиться от тревожно-благоговейного чувства, от которого мурашки бежали по коже.
На точеном лице индейца выделялся гордый прямой нос, под резко очерченными бровями сверкали глаза. Острые скулы были расписаны боевым орнаментом.
Кьюти нельзя было назвать великаном, но в сравнении с тонкой гибкой талией плечи его казались мощными и широкими. Длинные руки и ноги были мускулистыми и жилистыми, а кожа гладкой.
Костюм его был по-язычески пышным. Бесс сморщила нос. Ребенком она не понимала, что Кьюти был тщеславен, как лондонский денди, что он имел слабость к внешним эффектам, особенно если ему хотелось произвести впечатление. Теперь-то ее не проведешь…
В ремешки его сандалий были вплетены блестящие шнуры, унизанные драгоценными камнями. Набедренную повязку украшали разноцветные перья, пояс был скреплен огромной золотой пряжкой. Роскошное сине-зелено-красное оперение венчало голову. На шее висели ритуальные серебряные и золотые украшения. Круглые щитки на груди ослепительно блестели на солнце. В мочках ушей болтались на длинных цепочках золотые фигуры хищников. Запястья оплетали серебряные браслеты с изумрудами. В одной руке Кьюти держал серебряный томагавк, на рукоятке которого ощерился золотой ягуар, на запястье другой руки сидел желто-зеленый попугай.
— Я не расположена наслаждаться пышными зрелищами! — крикнула ему Бесс.
Она уже знала, что, являясь ей в таком великолепном одеянии, он непременно хочет добиться от нее повиновения.
Кьюти хранил молчание. На губах его играла улыбка. Он выжидал с чисто индейским терпением. Бесс, может, и хотела улыбнуться ему в ответ, но была настолько расстроена и раздосадована, что не нашла в себе сил.
— Ничего не поможет! Что бы ты ни задумал, я на это не пойду. Тебя вообще нет — ни здесь, ни где-либо. Ты существуешь только в моем буйном воображении. Я сумасшедшая, понял? И я…
В ноги девушке толкнулась волна. Она наклонилась, ополоснула водой лицо.
— Я едва не утонула, — сказала Бесс, зажмурив глаза и подставляя солнцу лицо. — С этим шотландцем я оказалась на необитаемом острове. И вместо того чтобы бороться за жизнь, я похотливо бросилась в его объятия… Так что с меня достаточно — и приключений, и призраков. Уходи!
Она перевела дух и начала медленно считать до десяти. Когда она откроет глаза, видение исчезнет. Никакого индейца нет и быть не может. Он просто персонаж из легенд, которые бесконечно рассказывала ей бабушка.
А Бесс была очень впечатлительным ребенком. Сегодня она сама себе хозяйка.
— Десять… — сказала девушка и огляделась.
Ни в брызгах прибоя, ни на белом песке Кьюти не было, только чернели ворохи морских водорослей.
Бесс вздохнула с облегчением. Значит, она права. Значит, она безукоризненно владеет своим даром. Стоило ей пожелать, чтобы видение исчезло — и все: его нет. Может, она еще не совсем сошла с ума. Может…
— Бесс.
Девушка вздрогнула и резко обернулась. Кьюти стоял у нее за спиной. Совсем близко. Он будто парил над бурлящей пеной.
— Черт тебя побери, Кьюти.
Индеец вытянул руку с сидящей птицей и царственным жестом указал на берег.
— Выходи из воды, Женщина Звезд. Ты уже достаточно накупалась.
Молча и покорно девушка вышла на песок и опустилась на обломок дерева.
— Когда ты начала сомневаться в своем небесном даре? — резко спросил Кьюти.
— Я не понимаю, о чем… — начала она.
— Да, дитя мое, ты действительно не понимаешь. Почему ты отвергла его? Он тот, кого я жду много лет, тот самый мужчина, которому суждено быть твоим супругом и отцом твоих детей.
— У меня нет детей, — вспылила Бесс, — нет и не будет мужа. У меня есть «Дар судьбы», и я не собираюсь делить его с… каким-то охотником за богатством!
— А ты сама разве не вышла на Большую Охоту? Разве не ты охотишься за сокровищами наших предков?
— Это совершенно другое дело, — возразила она. — Ты сам — и никто другой — вынудил меня на это. Ты твердил, что золото принадлежит мне.
— Да. Это мои слова, — признал Кьюти. Неторопливым движением он воткнул топорик в песок и пересадил попугая на рукоятку. Попугай пронзительно закричал и куснул индейца за палец. Кьюти сморщился и слизнул выступившую каплю крови.
Бесс никогда не могла понять, почему он всюду таскает с собой эту дурацкую птицу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
— Прости, — чуть слышно молвила Бесс. — Это моя вина. Мне не следовало…
Не проронив более ни звука, Кинкейд поверился прочь, как был обнаженный бросился в волны прибоя и быстро поплыл от берега.
Бесс встала. Ее трясло так, что постукивали зубы. Дурнота подступала к горлу. Боль сжала виски. Глаза затуманились.
— Что я наделала! Что же я наделала! — повторяла она. Потом бессильно опустилась на песок и спрятала в ладонях лицо.
Она сама бесстыдно бросилась на мужика, терзалась Бесс. Она позволяла ему трогать ее везде, даже там, где сама себя не трогает. Она подставляла ему груди, чтобы он целовал их, она ласкала его, она была почти готова сдаться ему… Но почему?! Почему?! Что на нее накатило?
Бесс глянула на океан. Далеко в волнах мелькала его светлая грива. Что же он теперь думает о ней? Не успела выбраться из смертельной опасности, как дала волю своей похоти, будто она… будто она… Бесс подыскивала сравнение.
— Будто продажная шлюха, — пробормотала наконец девушка.
Злясь и досадуя на себя, Бесс ударила кулачками по песку. Она сама предлагала ему себя! А не распластана сейчас под ним только потому, что Кинкейд имеет о чести лучшее представление, чем она о скромности и морали.
Все как в первый раз.
Нет!
Бесс вскочила на ноги и бросилась бегом вдоль берега. Нет, совсем не так. Тогда Ричард просто изнасиловал ее. Она не хотела его ласк. Да, доверяла. Да, была влюблена. Но не собиралась поддаваться на его похоть. А с этим шотландцем все иначе…
Бесс бежала. Ее волосы развевались на ветру. Ноги утопали в сухом песке. Она жадно глотала прохладный сырой воздух и бежала, бежала все быстрее. Бежала от себя, от Кинкейда, от страшной мысли, что, скорее всего, она безвозвратно потеряла рассудок.
Наконец ноги отказали, а боль, острой иглой пронизывающая голову, стала нестерпимой. Бесс, еле двигаясь, забрела по колено в море. Место, где Кинкейд нашел ее, было уже далеко. Здесь нечего опасаться его горящих глаз. Здесь пусто. Только шумит океан да изредка кричат птицы.
Пусто. Птицы… …И Кьюти.
Бронзовая фигура индейца прямо на глазах выкристаллизовалась над сияющим океаном. С каждой секундой он становился все реальнее, бесплотная пелена исчезала. Сначала обозначилось лицо с черными глазами, через мгновение — иссиня-черные волосы, разбросанные по плечам. Невзирая на зной, Бесс поежилась. Сколько раз уже являлось ей это видение, но она все равно не могла избавиться от тревожно-благоговейного чувства, от которого мурашки бежали по коже.
На точеном лице индейца выделялся гордый прямой нос, под резко очерченными бровями сверкали глаза. Острые скулы были расписаны боевым орнаментом.
Кьюти нельзя было назвать великаном, но в сравнении с тонкой гибкой талией плечи его казались мощными и широкими. Длинные руки и ноги были мускулистыми и жилистыми, а кожа гладкой.
Костюм его был по-язычески пышным. Бесс сморщила нос. Ребенком она не понимала, что Кьюти был тщеславен, как лондонский денди, что он имел слабость к внешним эффектам, особенно если ему хотелось произвести впечатление. Теперь-то ее не проведешь…
В ремешки его сандалий были вплетены блестящие шнуры, унизанные драгоценными камнями. Набедренную повязку украшали разноцветные перья, пояс был скреплен огромной золотой пряжкой. Роскошное сине-зелено-красное оперение венчало голову. На шее висели ритуальные серебряные и золотые украшения. Круглые щитки на груди ослепительно блестели на солнце. В мочках ушей болтались на длинных цепочках золотые фигуры хищников. Запястья оплетали серебряные браслеты с изумрудами. В одной руке Кьюти держал серебряный томагавк, на рукоятке которого ощерился золотой ягуар, на запястье другой руки сидел желто-зеленый попугай.
— Я не расположена наслаждаться пышными зрелищами! — крикнула ему Бесс.
Она уже знала, что, являясь ей в таком великолепном одеянии, он непременно хочет добиться от нее повиновения.
Кьюти хранил молчание. На губах его играла улыбка. Он выжидал с чисто индейским терпением. Бесс, может, и хотела улыбнуться ему в ответ, но была настолько расстроена и раздосадована, что не нашла в себе сил.
— Ничего не поможет! Что бы ты ни задумал, я на это не пойду. Тебя вообще нет — ни здесь, ни где-либо. Ты существуешь только в моем буйном воображении. Я сумасшедшая, понял? И я…
В ноги девушке толкнулась волна. Она наклонилась, ополоснула водой лицо.
— Я едва не утонула, — сказала Бесс, зажмурив глаза и подставляя солнцу лицо. — С этим шотландцем я оказалась на необитаемом острове. И вместо того чтобы бороться за жизнь, я похотливо бросилась в его объятия… Так что с меня достаточно — и приключений, и призраков. Уходи!
Она перевела дух и начала медленно считать до десяти. Когда она откроет глаза, видение исчезнет. Никакого индейца нет и быть не может. Он просто персонаж из легенд, которые бесконечно рассказывала ей бабушка.
А Бесс была очень впечатлительным ребенком. Сегодня она сама себе хозяйка.
— Десять… — сказала девушка и огляделась.
Ни в брызгах прибоя, ни на белом песке Кьюти не было, только чернели ворохи морских водорослей.
Бесс вздохнула с облегчением. Значит, она права. Значит, она безукоризненно владеет своим даром. Стоило ей пожелать, чтобы видение исчезло — и все: его нет. Может, она еще не совсем сошла с ума. Может…
— Бесс.
Девушка вздрогнула и резко обернулась. Кьюти стоял у нее за спиной. Совсем близко. Он будто парил над бурлящей пеной.
— Черт тебя побери, Кьюти.
Индеец вытянул руку с сидящей птицей и царственным жестом указал на берег.
— Выходи из воды, Женщина Звезд. Ты уже достаточно накупалась.
Молча и покорно девушка вышла на песок и опустилась на обломок дерева.
— Когда ты начала сомневаться в своем небесном даре? — резко спросил Кьюти.
— Я не понимаю, о чем… — начала она.
— Да, дитя мое, ты действительно не понимаешь. Почему ты отвергла его? Он тот, кого я жду много лет, тот самый мужчина, которому суждено быть твоим супругом и отцом твоих детей.
— У меня нет детей, — вспылила Бесс, — нет и не будет мужа. У меня есть «Дар судьбы», и я не собираюсь делить его с… каким-то охотником за богатством!
— А ты сама разве не вышла на Большую Охоту? Разве не ты охотишься за сокровищами наших предков?
— Это совершенно другое дело, — возразила она. — Ты сам — и никто другой — вынудил меня на это. Ты твердил, что золото принадлежит мне.
— Да. Это мои слова, — признал Кьюти. Неторопливым движением он воткнул топорик в песок и пересадил попугая на рукоятку. Попугай пронзительно закричал и куснул индейца за палец. Кьюти сморщился и слизнул выступившую каплю крови.
Бесс никогда не могла понять, почему он всюду таскает с собой эту дурацкую птицу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69