Он предлагает большое вознаграждение, если вы переправите ее к нему на острова. Она нужна ему живая или мертвая.
— Так, с меня достаточно! — отрезал Майерс. — Выметайся отсюда. И передай своему клиенту, что в этом деле я ему больше не помощник. Во всяком случае, пока он посылает ко мне таких, с позволения сказать, связных, как ты. С подлецами я не работаю, Мидлтон.
Гнусавый адвокат в негодовании вскочил. Лицо его приобрело кирпичный оттенок, рот закрывался и открывался как у выброшенной на берег рыбы.
— Вы… вы… как вы смеете так говорить со мной, — задыхаясь от возмущения, выдавил он.
Майерс выдвинул ящик стола и вытащил маленький, украшенный мелкими жемчужинами, пистолет.
— Даю тебе две минуты, чтобы убраться из этого здания, — отчеканил старик, — и еще двадцать минут, чтобы убраться вон из Честертауна. Если после этого ты все еще будешь отсвечивать здесь, я пристрелю тебя как опасного для общества типа.
— Вы не посмеете! — взвизгнул Милдтон. — Сокольничий…
— Сокольничий избавится от тебя с той же легкостью, с какой он избавляется от неработоспособных пленников, вывезенных из Африки. Твоя глупость и твой наглый язык делают тебя опасным, Мидлтон. Опасным для меня и опасным для него, что гораздо хуже. Будь я на твоем месте, я первым делом рванул бы через океан в Англию, а то и в Голландию. У Сокольничего длинные руки и долгая память.
Майерс взглянул на настенные часы.
— Одна минута уже прошла, — напомнил он, подняв пистолет.
В это мгновение Мидлтон вылетел из кабинета, а в следующее был уже на улице. Даже из окна было видно, как его трясет от злости и страха. Но это только прибавило ему скорости. И вскоре он растворился в пелене дождя.
Майерс вернулся в свое кресло. Он вдруг почувствовал себя бесконечно старым и беспомощным.
Фирму «Майерс и сын» Сокольничий втягивал в свои сети незаметно. Сначала он попросил о небольшом одолжении: так, пустяк, собрать информацию ков-то чем. Например, о семействе Беннет, об их финансовых делах, о поместье «Дар судьбы». Потом он вынудил Майерса финансировать восточную экспедицию Дэвида Беннета — под залог недвижимости, разумеется. Теперь он настаивал, чтобы фирма наложила лапу на «Дар судьбы» и продала бы его. Кому? Конечно, Сокольничему. Не придерешься. Все гладко. Бизнес.
Многим дельцам приходилось сотрудничать с Сокольничим. Он был важной персоной. В его руках были все связи на Карибских островах и во всех колониях на американском побережье. Поговаривали, что Сокольничий промышляет контрабандой вкупе с испанцами и португальцами. Ходили слухи, что он не брезгует услугами пиратских шаек. Толков было много, но ни один здравомыслящий человек прилюдно не высказывался о Сокольничем неуважительно или плохо.
Но сейчас Сокольничий перешел все границы, предложив вознаграждение за жизнь и честь женщины. Белой женщины. Англичанки! Майерс глухо застонал. Он почуял неладное давно, когда судно с грузом, принадлежавшим Элизабет Беннет, пошло на дно. Жаль, у него не хватило тогда мужества разорвать отношения с Сокольничим. Но сейчас — все. На убийство он не пойдет никогда.
Правая рука онемела от боли. Майерс отрешенно массировал ее. Плохо дело. Если Сокольничий решил убрать Элизабет Беннет, ее уже, считай, нет в живых. И соучастником этого убийства будет он, Майерс.
Дрожащими руками старик снова открыл ящик, сжал в ладони пистолет. Взгляд его усталых, слезящихся глаз замер.
10
У побережья Каролины
Сумрачное небо рассекла вспышка. Ослепительная молния озарила на мгновение тяжелые грудастые облака. Бесс зажмурилась, таким ярким был свет. Уже срывались крупные капли дождя. Волны становились выше и яростнее с каждым порывом ветра.
Ненастье преследовало путников все девять дней после выхода в Каролинские воды. Капитан Энтс Тэйлор вез на своем суденышке контрабандный груз — бренди и оружие. Для прикрытия на борту были запасы галантереи: иголки, ножницы, нитки и прочие швейные принадлежности. Бесс потеряла счет остановкам, которые делало судно. Чаще всего глубокой ночью они подходили к забытым богом причалам. Именно там и осуществлялась контрабандная торговля.
Команда «Джесси» состояла из трех человек, помимо капитана: вольноотпущенный негр по имени Руди, Йен, матрос-ирландец из каторжников, и мальчишка-мулат. Кажется, его звали Сэм. Судя по всему, он был глухонемой.
В носовой части шлюпа располагалась тесная и душная каюта, но Бесс ни одной ночи не провела там. Вместо этого они с Кинкейдом предпочитали закутаться поплотнее в жесткую промасленную парусину и устроиться на палубе.
К ее большому удивлению, общество Кинкейда было не только сносным, но и приятным. Стоило им покинуть причал у таверны, как шотландец перестал презрительно подначивать ее. Он ограждал девушку от всяких посягательств со стороны команды, если таковые возникали, обращался с ней дружески и доверительно. Не было случая, чтобы он не проследил, есть ли у нее сухое одеяло на ночь и достался ли ей лучший кусок во время трапезы.
Никаких намеков на интимность в их отношениях не было. Если Кинкейд и прикасался к ней, то лишь для того, чтобы удержать ее при качке. В его уверенных жестах и движениях чувствовались спокойствие и независимость. Бесс считала, что так можно относиться к любимой сестре.
Все это и радовало, и смущало ее одновременно. Мужчина, который, казалось, нисколько не способен вести себя вежливо и достойно, превратился в безукоризненного джентльмена. Бесс даже начала сомневаться, хочется ли ей подобного отношения к себе.
Зловеще прокатился по небу гром. Дождь усилился. Приближался шторм — уже второй за сутки. Бесс стало жутко. Брызги морской пены леденили лицо. Капитан Тэйлор предупреждал, что самым опасным участком будет изгиб у мыса Гатераса. Подвижное песчаное дно и коварные прибрежные течения превратили эти воды в проклятое место, особенно когда с запада налетал шторм и море превращалось в яростно бурлящий котел.
— Укрылась бы в каюте, — проворчал Энтс. Матросы спешно сворачивали паруса. — Ветер еще не разошелся. Вот смоет тебя…
— Ей и здесь хорошо, — вмешался Кинкейд.
Бесс заметила, что поверх куртки он надел кожаную сумку, где лежали пистолеты, кинжал старого Беннета, кошелек с монетами и пороховница. Переметная сумка Бесс была заблаговременно засунута в пустой бочонок из-под виски. Все эти меры предосторожности Кинкейд предпринял в самом начале плавания.
Капитан не отходил от рулевого колеса, всем телом налегая на него, чтобы преодолеть могучие волны и не сбиться с курса под порывами ветра. Ирландец и мальчишка-мулат возились с грузом, Руди сидел на носу, вслушиваясь в рев волн. Киикейд объяснил Бесс, что в темноте невозможно увидеть мели и рифы, поэтому курс приходится определять на слух — море изменяет свой «голос» в зависимости от рельефа дна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
— Так, с меня достаточно! — отрезал Майерс. — Выметайся отсюда. И передай своему клиенту, что в этом деле я ему больше не помощник. Во всяком случае, пока он посылает ко мне таких, с позволения сказать, связных, как ты. С подлецами я не работаю, Мидлтон.
Гнусавый адвокат в негодовании вскочил. Лицо его приобрело кирпичный оттенок, рот закрывался и открывался как у выброшенной на берег рыбы.
— Вы… вы… как вы смеете так говорить со мной, — задыхаясь от возмущения, выдавил он.
Майерс выдвинул ящик стола и вытащил маленький, украшенный мелкими жемчужинами, пистолет.
— Даю тебе две минуты, чтобы убраться из этого здания, — отчеканил старик, — и еще двадцать минут, чтобы убраться вон из Честертауна. Если после этого ты все еще будешь отсвечивать здесь, я пристрелю тебя как опасного для общества типа.
— Вы не посмеете! — взвизгнул Милдтон. — Сокольничий…
— Сокольничий избавится от тебя с той же легкостью, с какой он избавляется от неработоспособных пленников, вывезенных из Африки. Твоя глупость и твой наглый язык делают тебя опасным, Мидлтон. Опасным для меня и опасным для него, что гораздо хуже. Будь я на твоем месте, я первым делом рванул бы через океан в Англию, а то и в Голландию. У Сокольничего длинные руки и долгая память.
Майерс взглянул на настенные часы.
— Одна минута уже прошла, — напомнил он, подняв пистолет.
В это мгновение Мидлтон вылетел из кабинета, а в следующее был уже на улице. Даже из окна было видно, как его трясет от злости и страха. Но это только прибавило ему скорости. И вскоре он растворился в пелене дождя.
Майерс вернулся в свое кресло. Он вдруг почувствовал себя бесконечно старым и беспомощным.
Фирму «Майерс и сын» Сокольничий втягивал в свои сети незаметно. Сначала он попросил о небольшом одолжении: так, пустяк, собрать информацию ков-то чем. Например, о семействе Беннет, об их финансовых делах, о поместье «Дар судьбы». Потом он вынудил Майерса финансировать восточную экспедицию Дэвида Беннета — под залог недвижимости, разумеется. Теперь он настаивал, чтобы фирма наложила лапу на «Дар судьбы» и продала бы его. Кому? Конечно, Сокольничему. Не придерешься. Все гладко. Бизнес.
Многим дельцам приходилось сотрудничать с Сокольничим. Он был важной персоной. В его руках были все связи на Карибских островах и во всех колониях на американском побережье. Поговаривали, что Сокольничий промышляет контрабандой вкупе с испанцами и португальцами. Ходили слухи, что он не брезгует услугами пиратских шаек. Толков было много, но ни один здравомыслящий человек прилюдно не высказывался о Сокольничем неуважительно или плохо.
Но сейчас Сокольничий перешел все границы, предложив вознаграждение за жизнь и честь женщины. Белой женщины. Англичанки! Майерс глухо застонал. Он почуял неладное давно, когда судно с грузом, принадлежавшим Элизабет Беннет, пошло на дно. Жаль, у него не хватило тогда мужества разорвать отношения с Сокольничим. Но сейчас — все. На убийство он не пойдет никогда.
Правая рука онемела от боли. Майерс отрешенно массировал ее. Плохо дело. Если Сокольничий решил убрать Элизабет Беннет, ее уже, считай, нет в живых. И соучастником этого убийства будет он, Майерс.
Дрожащими руками старик снова открыл ящик, сжал в ладони пистолет. Взгляд его усталых, слезящихся глаз замер.
10
У побережья Каролины
Сумрачное небо рассекла вспышка. Ослепительная молния озарила на мгновение тяжелые грудастые облака. Бесс зажмурилась, таким ярким был свет. Уже срывались крупные капли дождя. Волны становились выше и яростнее с каждым порывом ветра.
Ненастье преследовало путников все девять дней после выхода в Каролинские воды. Капитан Энтс Тэйлор вез на своем суденышке контрабандный груз — бренди и оружие. Для прикрытия на борту были запасы галантереи: иголки, ножницы, нитки и прочие швейные принадлежности. Бесс потеряла счет остановкам, которые делало судно. Чаще всего глубокой ночью они подходили к забытым богом причалам. Именно там и осуществлялась контрабандная торговля.
Команда «Джесси» состояла из трех человек, помимо капитана: вольноотпущенный негр по имени Руди, Йен, матрос-ирландец из каторжников, и мальчишка-мулат. Кажется, его звали Сэм. Судя по всему, он был глухонемой.
В носовой части шлюпа располагалась тесная и душная каюта, но Бесс ни одной ночи не провела там. Вместо этого они с Кинкейдом предпочитали закутаться поплотнее в жесткую промасленную парусину и устроиться на палубе.
К ее большому удивлению, общество Кинкейда было не только сносным, но и приятным. Стоило им покинуть причал у таверны, как шотландец перестал презрительно подначивать ее. Он ограждал девушку от всяких посягательств со стороны команды, если таковые возникали, обращался с ней дружески и доверительно. Не было случая, чтобы он не проследил, есть ли у нее сухое одеяло на ночь и достался ли ей лучший кусок во время трапезы.
Никаких намеков на интимность в их отношениях не было. Если Кинкейд и прикасался к ней, то лишь для того, чтобы удержать ее при качке. В его уверенных жестах и движениях чувствовались спокойствие и независимость. Бесс считала, что так можно относиться к любимой сестре.
Все это и радовало, и смущало ее одновременно. Мужчина, который, казалось, нисколько не способен вести себя вежливо и достойно, превратился в безукоризненного джентльмена. Бесс даже начала сомневаться, хочется ли ей подобного отношения к себе.
Зловеще прокатился по небу гром. Дождь усилился. Приближался шторм — уже второй за сутки. Бесс стало жутко. Брызги морской пены леденили лицо. Капитан Тэйлор предупреждал, что самым опасным участком будет изгиб у мыса Гатераса. Подвижное песчаное дно и коварные прибрежные течения превратили эти воды в проклятое место, особенно когда с запада налетал шторм и море превращалось в яростно бурлящий котел.
— Укрылась бы в каюте, — проворчал Энтс. Матросы спешно сворачивали паруса. — Ветер еще не разошелся. Вот смоет тебя…
— Ей и здесь хорошо, — вмешался Кинкейд.
Бесс заметила, что поверх куртки он надел кожаную сумку, где лежали пистолеты, кинжал старого Беннета, кошелек с монетами и пороховница. Переметная сумка Бесс была заблаговременно засунута в пустой бочонок из-под виски. Все эти меры предосторожности Кинкейд предпринял в самом начале плавания.
Капитан не отходил от рулевого колеса, всем телом налегая на него, чтобы преодолеть могучие волны и не сбиться с курса под порывами ветра. Ирландец и мальчишка-мулат возились с грузом, Руди сидел на носу, вслушиваясь в рев волн. Киикейд объяснил Бесс, что в темноте невозможно увидеть мели и рифы, поэтому курс приходится определять на слух — море изменяет свой «голос» в зависимости от рельефа дна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69