Дело в том, что на их караван напали индейцы, уничтожили почти всех вьючных животных. Добычу тащить стало просто не на чем.
Бесс закрыла старую тетрадь. Подойдя к камину, она вынула из тайника самое серьезное доказательство существования сокровищ. Бесс вернулась к столу и поднесла к мерцающему свету изящную золотую фигурку ягуара. Глазки хищника были из бирюзы, в открытой пасти при желании можно было сосчитать зубы. Несомненно, древний индейский мастер всю душу вложил в работу.
Бесс затаила дыхание и крепко сжала статуэтку в ладони. Девушка изо всех сил стремилась сейчас возродить в себе редкий дар — дар ясновидения. Постепенно расплылись знакомые очертания комнаты, и перед Бесс замелькали образы, сначала случайные, но с каждым мгновением становившиеся все четче, ярче, конкретнее… …Серые каменные вершины гор вздымаются в небеса… Бурые пыльные дороги, необычные пирамидальные сооружения… Черноволосые мужчины и женщины… Кожа их красноватого оттенка, одежды их пестры, голоса мелодичны… кровь реки крови… алые потоки струятся по золотой статуэтке, отчаянно кричат женщины… стоны… топот… конные рыцари в железных шлемах… звон цепей… приторно-сладкцй запах… что это? Кровь? Гниль? И вдруг — лицо Кьюти. Затем вспышка — и потоки зеленовато-голубой прозрачной воды. Бесс перевела дух, зажмурилась. Потом прилегла на кровать, все еще держа в руке золотого ягуара. В висках застучало, свело болью желудок — как всегда после видения.
Даром прорицания Бесс обладала с детства — он передавался в их роду по женской линии. Живые картины часто возникали, когда Бесс брала какой-нибудь предмет или касалась руки человека. Но и этого было достаточно, чтобы Бесс узнала, искренний он или обманщик, праведник или злодей. Всякое явление для нее связывалось с определенным цветом. Голубой и золотой всегда означали добро и покой. Серый и красный были дурными цветами. Лжец будто облеплял ее серой липкой массой; злодей приносил с собой красное марево.
Когда Бесс дотронулась впервые до Кинкейда, душа ее не отозвалась никаким цветом. Было только ощущение, что молния пронзила ее. Может быть, зеленый? Бесс улыбнулась, стараясь припомнить. Да, пожалуй, зеленый… Нет, встряхнула она головой, этот шотландец оставался за пределами ее способностей.
— Разве ты не помнишь, что было сказано тебе много лет назад? — раздался голос Кьюти.
Бесс от неожиданности вздрогнула.
— Надо совсем потерять рассудок, чтобы решиться искать давно утраченные сокровища.
— В твоих жилах течет кровь твоих предков, тех, кто бороздил моря, кто переходил и горы, и равнины. От этого тебе не уйти.
— Это безумие! — возразила Бесс. — Я никогда не отважусь на это.
— Что безумие для одного, для другого просто бесстрашие, — тихо засмеялся Кьюти.
— Ну, хорошо, хорошо. Допустим, я доберусь туда. А дальше? Куда идти? Где копать? — Бесс отвела взгляд. — Я ведь ничего не знаю.
— Я знаю.
— Ты что, пойдешь со мной? — Не услышав ответа, Бесс взглянула в дальний угол комнаты. — Кьюти!
Там никого не было. Индеец исчез так же бесшумно, как и появился.
Гроза достигла своего пика. Свирепые порывы ветра до земли склоняли деревья, срывали с них листья, горстями швыряли их на стекла окон, на крыши. Молнии огненными столбами вонзались в землю. Дом содрогался от раскатов грома. От одного из ударов, казалось, разверзлась земля. Бесс в ужасе метнулась к окну — но нет, пожара нигде не было видно. Успокоившись, Бесс снова села за стол, положила перед собой старый дневник. Кьюти прав. Если она хочет спасти «Дар судьбы», пора действовать… Нельзя сидеть и безвольно ждать», когда кредиторы отнимут у тебя землю предков.
Самую большую трудность представлял Кинкейд. Можно ли доверять ему? Вдруг он действительно закоренелый бандит и убийца, каким рисует его молва и, кстати, власти тоже.
Обработав целебным раствором исполосованную спину пленника, Бесс не забыла о нем. Она следила, чтобы стражники кормили его, она велела принести ему чистую одежду. При этом Бесс строго-настрого приказала бдительно охранять шотландца. Так минули пять недель со дня вынесения приговора. Ни разу за все это время она не приблизилась к нему, не сказала ни слова.
И вот настал час. Несмотря на глухую ночь и проливной дождь, Бесс быстро оделась, накинула тяжелый шерстяной плащ. На полу в дверях комнаты она увидела своего старого одноухого кота. Погладив его, Бесс почти бегом спустилась по широкой парадной лестнице и вышла на крыльцо. В доме все окна были черны. Слуги спали. Засветив фонарь, Бесс смело шагнула под ливень и заспешила к сараю.
Кинкейд услышал визг замков, приглушенные голоса. Вскочив на ноги, он поглядел в щелочку между досками в двери. К его «камере» направлялась фигура в темном плаще с капюшоном.
— Оставь нас.
Ага, тот самый женский голос. Он не раздавался здесь с того дня, когда она врачевала ею же нанесенные раны. Дверь «камеры» распахнулась. Хозяйка поместья переступила порог, откинула капюшон, закрыла за собой дверь.
— Кинкейд, — окликнула она его.
Надо же, он забыл, какой у нее голос. Низкий, хрипловатый, чувственный. Его имя, произнесенное этим голосом, звучит неплохо, подумал он.
— Кинкейд!
— Ты меня разбудила посреди ночи. Должно быть, желаешь что-нибудь важное сообщить?
Она приблизилась к нему на расстояние вытянутой руки. Кинкейд по-прежнему был в оковах.
— У меня к тебе предложение, — сказала Бесс.
— Я дамам услуг не оказываю.
Услышав оскорбительные слова, она еще шире распахнула огромные глаза и тихо, с расстановкой произнесла:
— Черт тебя побери. Кинкейд усмехнулся.
— Ты не первая, которая говорит это. Уверен, что после смерти попаду в ад, однако так же уверен, что компания мне там найдется.
— Мне не до шуток, — вскинула голову Бесс, и тут Кинкейд заметил, как же высока эта женщина, вспомнил, как сильна — как отчаянно она сопротивлялась в тот день, когда он «позаимствовал» в лесу ее кобылку.
— Твою скотину я вручил Джоан Поллот, — сказал Кинкейд. — А она ее продала, даю голову на отсечение.
— Мне нужен ты, — оборвала его Бесс. Кинкейд с издевкой глянул ей в глаза.
— Я повторяю, подружек для утех я выбираю себе сам. Ты можешь купить мой контракт, но меня ты не купишь.
— Силы небесные, ты что, не можешь отвлечься от любимой темы? — взорвалась Бесс. — Закрой рот хотя бы на пару минут, и я сообщу тебе нечто, что способно изменить твою жизнь по крайней мере на ближайшие сорок лет.
— Я не собираюсь все это время выхаживать твой табак, красотка, и нечего толковать об этом.
— Ты будешь меня слушать, или мне уйти и поискать настоящего мужчину вместо безмозглого пустослова?
— Ну, говори, хозяйка, говори, — милостиво разрешил он.
— Насколько мне известно, ты разбираешься в кораблях, парусах и морях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
Бесс закрыла старую тетрадь. Подойдя к камину, она вынула из тайника самое серьезное доказательство существования сокровищ. Бесс вернулась к столу и поднесла к мерцающему свету изящную золотую фигурку ягуара. Глазки хищника были из бирюзы, в открытой пасти при желании можно было сосчитать зубы. Несомненно, древний индейский мастер всю душу вложил в работу.
Бесс затаила дыхание и крепко сжала статуэтку в ладони. Девушка изо всех сил стремилась сейчас возродить в себе редкий дар — дар ясновидения. Постепенно расплылись знакомые очертания комнаты, и перед Бесс замелькали образы, сначала случайные, но с каждым мгновением становившиеся все четче, ярче, конкретнее… …Серые каменные вершины гор вздымаются в небеса… Бурые пыльные дороги, необычные пирамидальные сооружения… Черноволосые мужчины и женщины… Кожа их красноватого оттенка, одежды их пестры, голоса мелодичны… кровь реки крови… алые потоки струятся по золотой статуэтке, отчаянно кричат женщины… стоны… топот… конные рыцари в железных шлемах… звон цепей… приторно-сладкцй запах… что это? Кровь? Гниль? И вдруг — лицо Кьюти. Затем вспышка — и потоки зеленовато-голубой прозрачной воды. Бесс перевела дух, зажмурилась. Потом прилегла на кровать, все еще держа в руке золотого ягуара. В висках застучало, свело болью желудок — как всегда после видения.
Даром прорицания Бесс обладала с детства — он передавался в их роду по женской линии. Живые картины часто возникали, когда Бесс брала какой-нибудь предмет или касалась руки человека. Но и этого было достаточно, чтобы Бесс узнала, искренний он или обманщик, праведник или злодей. Всякое явление для нее связывалось с определенным цветом. Голубой и золотой всегда означали добро и покой. Серый и красный были дурными цветами. Лжец будто облеплял ее серой липкой массой; злодей приносил с собой красное марево.
Когда Бесс дотронулась впервые до Кинкейда, душа ее не отозвалась никаким цветом. Было только ощущение, что молния пронзила ее. Может быть, зеленый? Бесс улыбнулась, стараясь припомнить. Да, пожалуй, зеленый… Нет, встряхнула она головой, этот шотландец оставался за пределами ее способностей.
— Разве ты не помнишь, что было сказано тебе много лет назад? — раздался голос Кьюти.
Бесс от неожиданности вздрогнула.
— Надо совсем потерять рассудок, чтобы решиться искать давно утраченные сокровища.
— В твоих жилах течет кровь твоих предков, тех, кто бороздил моря, кто переходил и горы, и равнины. От этого тебе не уйти.
— Это безумие! — возразила Бесс. — Я никогда не отважусь на это.
— Что безумие для одного, для другого просто бесстрашие, — тихо засмеялся Кьюти.
— Ну, хорошо, хорошо. Допустим, я доберусь туда. А дальше? Куда идти? Где копать? — Бесс отвела взгляд. — Я ведь ничего не знаю.
— Я знаю.
— Ты что, пойдешь со мной? — Не услышав ответа, Бесс взглянула в дальний угол комнаты. — Кьюти!
Там никого не было. Индеец исчез так же бесшумно, как и появился.
Гроза достигла своего пика. Свирепые порывы ветра до земли склоняли деревья, срывали с них листья, горстями швыряли их на стекла окон, на крыши. Молнии огненными столбами вонзались в землю. Дом содрогался от раскатов грома. От одного из ударов, казалось, разверзлась земля. Бесс в ужасе метнулась к окну — но нет, пожара нигде не было видно. Успокоившись, Бесс снова села за стол, положила перед собой старый дневник. Кьюти прав. Если она хочет спасти «Дар судьбы», пора действовать… Нельзя сидеть и безвольно ждать», когда кредиторы отнимут у тебя землю предков.
Самую большую трудность представлял Кинкейд. Можно ли доверять ему? Вдруг он действительно закоренелый бандит и убийца, каким рисует его молва и, кстати, власти тоже.
Обработав целебным раствором исполосованную спину пленника, Бесс не забыла о нем. Она следила, чтобы стражники кормили его, она велела принести ему чистую одежду. При этом Бесс строго-настрого приказала бдительно охранять шотландца. Так минули пять недель со дня вынесения приговора. Ни разу за все это время она не приблизилась к нему, не сказала ни слова.
И вот настал час. Несмотря на глухую ночь и проливной дождь, Бесс быстро оделась, накинула тяжелый шерстяной плащ. На полу в дверях комнаты она увидела своего старого одноухого кота. Погладив его, Бесс почти бегом спустилась по широкой парадной лестнице и вышла на крыльцо. В доме все окна были черны. Слуги спали. Засветив фонарь, Бесс смело шагнула под ливень и заспешила к сараю.
Кинкейд услышал визг замков, приглушенные голоса. Вскочив на ноги, он поглядел в щелочку между досками в двери. К его «камере» направлялась фигура в темном плаще с капюшоном.
— Оставь нас.
Ага, тот самый женский голос. Он не раздавался здесь с того дня, когда она врачевала ею же нанесенные раны. Дверь «камеры» распахнулась. Хозяйка поместья переступила порог, откинула капюшон, закрыла за собой дверь.
— Кинкейд, — окликнула она его.
Надо же, он забыл, какой у нее голос. Низкий, хрипловатый, чувственный. Его имя, произнесенное этим голосом, звучит неплохо, подумал он.
— Кинкейд!
— Ты меня разбудила посреди ночи. Должно быть, желаешь что-нибудь важное сообщить?
Она приблизилась к нему на расстояние вытянутой руки. Кинкейд по-прежнему был в оковах.
— У меня к тебе предложение, — сказала Бесс.
— Я дамам услуг не оказываю.
Услышав оскорбительные слова, она еще шире распахнула огромные глаза и тихо, с расстановкой произнесла:
— Черт тебя побери. Кинкейд усмехнулся.
— Ты не первая, которая говорит это. Уверен, что после смерти попаду в ад, однако так же уверен, что компания мне там найдется.
— Мне не до шуток, — вскинула голову Бесс, и тут Кинкейд заметил, как же высока эта женщина, вспомнил, как сильна — как отчаянно она сопротивлялась в тот день, когда он «позаимствовал» в лесу ее кобылку.
— Твою скотину я вручил Джоан Поллот, — сказал Кинкейд. — А она ее продала, даю голову на отсечение.
— Мне нужен ты, — оборвала его Бесс. Кинкейд с издевкой глянул ей в глаза.
— Я повторяю, подружек для утех я выбираю себе сам. Ты можешь купить мой контракт, но меня ты не купишь.
— Силы небесные, ты что, не можешь отвлечься от любимой темы? — взорвалась Бесс. — Закрой рот хотя бы на пару минут, и я сообщу тебе нечто, что способно изменить твою жизнь по крайней мере на ближайшие сорок лет.
— Я не собираюсь все это время выхаживать твой табак, красотка, и нечего толковать об этом.
— Ты будешь меня слушать, или мне уйти и поискать настоящего мужчину вместо безмозглого пустослова?
— Ну, говори, хозяйка, говори, — милостиво разрешил он.
— Насколько мне известно, ты разбираешься в кораблях, парусах и морях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69