Шведы хозяйничали в Германии. Европейские послы наперебой поздравляют Карла с победами. Но все знают его непредсказуемый характер и только гадают, на чью сторону он встанет теперь. Льстят без меры, сравнивают с Александром Македонским, завоевавшим необъятные империи, и советуют обратить взоры на Восток. Сам же Карл всем заявляет, что мощь Москвы должна быть уничтожена, и он заставит русских очистить берега Балтики. Кроме того, Петр заплатит ему за все, что потрачено на войну. Узнав, что московиты продолжают строить город на Неве, шведский король рассмеялся и сказал: «Пусть строят, все это будет наше». Всем послам объявлено, что после разгрома царя Петра, Новгород, Псков и все северные земли России перейдут к Швеции, Смоленск и Украина — к Польше, южные степи станут турецкими владениями, а в Москве будет править новый государь, которого утвердят в Стокгольме.
В самой России неспокойно. Расходы на содержание армии, строительство флота и новых заводов на Урале огромны. Налоги и цены сильно возросли, людям приходится очень трудно. Кто ворчит и терпит, кто бежит от казенных работ в глухие лесные дебри, а кто берется за топор. В Астрахани мятеж удалось подавить только с помощью полков фельдмаршала Шереметьева, на Дону и за Волгой бунтуют казаки и степные народы…
Сильная шведская армия, прославившаяся громкими победами еще в Тридцатилетней войне, стоит на границе России, которая теперь осталась без союзников. Все уверены, что нынешний 1708 год станет решающим в Северной войне и вскоре молодой шведский король вернется из лесов и болот Московии, чтобы, подобно своим славным предкам, принять участие в дележе Европы. С Россией кончено, ее судьба решена.
В Лондоне стало известно, что английский посол в Москве сэр Чарльз Витворт, человек образованный и опытный дипломат, уже написал в своем донесении королеве, что «несчастного русского царя» ожидает незавидная судьба. Поэтому те, кто говорил о выгодной торговле с Россией, примолкли. Общественное мнение переменчиво, и теперь все больше тех, кто возмущается «наглостью московитов», вздумавших создать собственный флот на Балтике. Изменилось отношение и к российскому послу, с ним не желают говорить о серьезных делах, отделываются пустыми обещаниями и просто тянут время.
— Я же все британские хитрости понимаю с полуслова. Как-никак моя мать, урожденная Гамильтон, дочь шотландского дворянина, сто лет назад перешедшего на службу к московскому царю. В Посольском приказе все знают про здешние дела, и, думаю, что скоро мне придется покинуть Лондон, — закончил свой рассказ Андрей Артамонович. Еще раз испытующе взглянул на Ивана. — Повторяю еще раз — сейчас для России настали очень трудные времена.
— Помогите вернуться домой. Хочу не в Европе прохлаждаться, а защищать Отечество!
— Твои начальники знают, кто ты на самом деле?
— Те, кто знал, что я русский, погибли, а в бумагах про это не обозначено. Все знают, что учился в Голландии. На кораблях много таких неангличан. Идет война, потери большие, обученных людей не хватает.
— Понятно… — кивнул посол. Отошел к столу, просмотрел какие-то бумаги. Решительно произнес, — Надо тебе, лейтенант, не домой ехать, а оставаться в Англии.
— Зачем?! — брякнул Иван и тут же осекся. Все понял и сам. От этого перехватило дух, а посол тут же наклонился к самому уху, горячо зашептал.
— Я уеду, но на английской земле останутся наши люди. Те, которых послали для изучения наук, находятся явно, их в наши дела впутывать не надо. Есть тайные друзья из англичан, им платим хорошо, но полной веры не имеем. Ты — наш! Морское и военное дело понимаешь, опыт имеешь, о чужих секретных делах осведомлен. В трудный час здесь больше принесешь пользы, чем дома. Такую службу Отечество не забудет, государь наградит — будешь дворянином!
Услышав такое, Иван удивленно раскрыл глаза:
— Не может того быть, боярин!
— Будешь! Когда на Неве наши солдаты захватили первые шведские корабли, Петр Алексеевич сказал: — «Небываемое — бывает»! — Андрей Артамонович настойчиво продолжал. — В Голландии сделаем тебе родню до третьего колена. Найдем любезного дядюшку, торговца рыбой, и он станет посылать тебе ласковые письма, посылочки с конфетами и апельсинами, а через Английский банк добавку к офицерскому жалованию. Согласен?
— Раз надо, согласен. Кто на деле будет платить?
— Российская казна, за службу на чужой стороне. Все будет в тайности. Это раньше Посольский приказ бедствовал, жил на деньги, что получал с налога на кабаки. — Андрей Артамонович усмехнулся. — Сейчас многое изменилось. Не беспокойся, вся переписка пойдет только через меня, об адресах и паролях договоримся.
— Надолго мне такая служба?
— Думаю, что тебе и мне в Европе сидеть до конца войны со шведами. Бог даст, вместе домой и вернемся!
— Дай-то Бог!
Глава 54
Их следующая встреча состоялась через несколько дней. Иван получил четкие наставления и азбуку для тайнописи. Составили ее царевы умельцы в Москве, и была она надежней, чем шифры, которые готовили в Лондоне некоторые джентльмены. Работали они без лишней огласки, но в иностранных посольствах, банках и компаниях знали, что за 150 фунтов эти мастера выполнят любой заказ. А вот о том, что они делятся своими знаниями с некоторыми сотрудниками службы мистера Дефо, знали немногие.
Так или иначе, но в конторе, где трудился Иван, не было недостатка в интересных бумагах. С приходом теплых летних дней их количество значительно возросло. Началась новая военная кампания, и стало ясно, что за зиму французы пополнили и довооружили свои поредевшие полки, а высадившиеся в Испании английские войска встретили ожесточенное сопротивление.
Сидевший за соседним столом добродушный мистер Барни тихо застонал, когда старший клерк положил перед ним новую пачку писем. Бегло ознакомившись с ними, он уже не смог сдержать чувств:
— Кому сейчас нужны эти новости из Стамбула! Да еще двухмесячной давности? Зачем статс-секретарю знать, сколько посол московитов заплатил турецкому визирю, — возмущался он. — Сегодня же суббота и скачки!
— Дай мне эти письма, — негромко предложил Иван. — В понедельник придет пакет из Гамбурга и ты поможешь мне.
— Спасибо, Джон! Я успею к заезду Цыганки! Если будет выигрыш, то угощение за мной!
Почта из Турции действительно запоздала. Хотя порой военные действия и погода мешали своевременной доставке писем, но из Парижа и Гааги сообщения поступали через три дня, а из Копенгагена через пять. Донесения из Рима или Стокгольма шли три недели, и это считалось в порядке вещей. В конторе старались как можно скорее обработать все эти бумаги, но часто опаздывали. Всегда получалось так, что чем дальше от Англии находилась страна, из которой пришло сообщение, тем меньше интереса к нему проявляло начальство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135