— Хороша у вас селедочка, милостивый государь. Удивительный вкус.
Небольшая бадейка с селедкой была недавно прислана из Голландии. В сопроводительном письме, после многословных приветов и пожеланий, дядюшка извинялся, что посылает столь обыкновенную рыбу. Обещал, что скоро племянник отведает настоящего осетра, такого, который украсит стол любого монарха. Просил по достоинству оценить редкое лакомство.
При первой встрече собеседник передал привет от общего знакомого из Копенгагена, правильно назвал нужное слово. А сейчас Иван старался по достоинству оценить этого осетра, что вел пустой разговор и что-то пытался выведать.
Это настораживало. На дне бадейки лежала и тонкая полоска бумаги. В ней Андрей Артамонович предупреждал о визите важного гостя. Называл его имя — Федор Салтыков.
Кое-что об этом человеке Иван слышал. Узнать подробности не составляло большого труда. Просто пришлось придумать вопрос и отправиться за справкой в соседнюю комнату. Там просмотреть кое-какие списки и другие бумаги, старательно собранные сотрудниками мистера Дефо.
…Салтыковы род древний, московским князьям служат сотни лет. При царе Алексее Михайловиче четверо Салтыковых были боярами, исполняли важные поручения. Покойный царевич Иван, брат нынешнего государя, женился на Прасковье Салтыковой. Теперь она и ее дочери, государевы племянницы, в большой чести, иностранные послы и негоцианты к ним внимательны.
Сейчас перед Иваном сидел человек, чей отец служил в Тобольске сибирским воеводой, а затем в Москве возглавлял Пушкарский приказ. Позднее стал правителем взятого у турок Азова. Сам Федор в 22 года пожалован в ближайшие стольники Кремлевского дворца. Но на этой службе оставался недолго и был отправлен в Голландию и Англию изучать корабельное строение и другие морские науки. Овладел голландским, английским и немецким, а через три года выдержал строжайший экзамен адмиральской комиссии во главе с Петром Алексеевичем. Получил звание капитана гвардейского Преображенского полка и был направлен на берега Ладоги. Там на реке Свирь начал строительство первых кораблей Балтийского флота.
— А что, много наших ребят обретается в Англии? — неожиданно спросил гость.
— Говорят, наберется около сотни.
— Ну и как они? Познают науки?
— Я с ними не общаюсь. Наблюдает за ребятами князь Львов, назначенный публичным комиссаром. Он никаких языков, кроме русского, не знает и везде ходит с переводчиком. Но старается изо всех сил. Зимой ребята учатся математике и навигации, а в летнее время уходят в плавание. Одно плохо, российская казна деньги на их содержание присылает не часто.
— Разве английская сторона ничего не платит?
— Наши ребята числятся волонтерами, и местные власти не заботятся об их содержании. Народ молодой, залезают в неоплатные долги и многие из них бедствуют. Прячутся от кредиторов, которые грозят им долговой тюрьмой. Иные с горя и тоски пьют запойно и буянят, а кое-кто не выдерживает, отступается от православной веры и присяги, нанимаются матросами на британские корабли.
— Ай-ай-ай! Это совсем плохо. Всеми делами волонтеров ведает Кабинет Его Царского Величества. Там и других дел хватает — налоги собирать, армию снабжать, губернаторские споры решать. Но главное, надо заботиться о семье государя, содержании дворцового хозяйства и прочем. Что же князь Львов за порядком не следит?
Иван промолчал. Мог бы рассказать о том, что довелось ему ознакомиться с письмами некоторых российских волонтеров, которые не получали жалования по два-три года. Молили они всесильного князя Меншикова о помощи. Писали, что находятся в «великой забедности» и «рабски слезно молят» заплатить их долги, а потом направить в российские порты. Они заверяли, что «готовы истинно служить и умереть на службе Государя». Читал и о том, что волонтер князь Сергей Щербатой оказался совсем наг и бос и от такой жизни сошел с ума. Теперь англичане собираются посадить его в «сумасбродный дом».
— Дворянским детям легче, они из дома кое-какие деньги получают, — сказал Иван.
— Как же тогда простолюдины обходятся?
— Изворачиваются, терпят, но свое дело делают.
Не стоило объяснять боярскому сыну, что для недавних холопов и крепостных заморские науки открывают путь к новой жизни. Эти парни, стиснув зубы, терпят все невзгоды, на чужие диковинки и соблазны смотрят спокойно. У себя дома иноземцы пусть живут, как Богу угодно. Наше дело — полезное перенять и освоить для государственной пользы. Надо и о себе подумать, чтобы после возвращения домой кусок хлеба обеспечивала не господская милость, а собственное мастерство!
— …Если же говорить о главном, то делается великое дело, — продолжал Иван. — Десятки наших людей новые науки осваивают. Слабодушных и бездельников среди них мало. Остальные прилежно учатся, уходят в плавание и в Атлантику, и в Средиземное море. От английского начальства получают похвальные сертификаты. Они же знают, что дома ожидает их строгий экзамен.
— Это верно. Бывает, что вопросы задает сам Петр Алексеевич. Кое-кого за «непонимание наук» или «несоответствие должности» он уже разжаловал в матросы. А нет ли среди волонтеров таких, кто с англичанами имеет тайные встречи? Знает ли о них российский посол?
…Эка куда хватил боярский сын! На испуг берет. Но отмалчиваться нельзя, следует отвечать осторожно. Он же и сам о многом знает.
После того, как английской стороной были принесены извинения за случившееся с господином Матвеевым, прошло некоторое время и в Лондон прибыл новый российский посол и полномочный министр Борис Куракин. Этот славный офицер, командовавший под Полтавой гвардейским Семеновским полком, получил задачу улучшить российско-английские отношения. Для этого он приложил большие усилия, встречался со многими важными персонами. Даже начал издавать особый журнал «Московит», в котором английскому обществу объяснялись цели российской политики.
Но быстрое усиление России пугало кое-кого в британской столице и переговоры о союзе не принесли пользы. Тогда Москва дала понять, что не намерена ради пустых разговоров держать в Англии одного из лучших своих дипломатов. Куракина сменил выходец из Пруссии, барон фон дер Лит, способный вести лишь обычную переписку.
— С посольством не имею никаких дел, об их тайностях ничего не знаю! — отрезал Иван. Честно округлил глаза и выдержал недовольный взгляд собеседника.
— Не хорошо, милостивый государь, что от своих держитесь в стороне. На чужбине землякам и единоверцам следует помогать. Полезно иному волонтеру оказать посильную услугу. Когда вернетесь в Россию, это может очень пригодиться.
— Заискивать не привык. России служу, как долг велит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135