– Проходите, мадам, – он посторонился, пропуская гостей. – Проходите, сэр.
Впервые в жизни Кэти входила в Гринволл-Мэнор через парадную дверь. Она смотрела прямо перед собой, но ничто из окружающей обстановки не ускользнуло от ее взгляда. Перемены, происшедшие в доме, поразили ее еще больше, чем перемены снаружи. Зал представлял собой весьма плачевное зрелище – мебель была покрыта толстым слоем пыли, обои выцвели и пожелтели, а паркет, наверное, не натирали уже долгие годы. Раньше полы в зале были гордостью миссис Дэвис – экономка заставляла горничных натирать их до тех пор, пока они не блестели, как зеркало.
– Мистер Дэниел Розье нас ждет? – спросил мистер Хевитт, когда они направились вслед за дворецким к библиотеке.
Кеннард ответил на этот вопрос легким кивком головы. Он шел впереди них, и они не могли видеть его лица. Не оборачиваясь, словно боясь встретиться с их взглядами, дворецкий распахнул дверь библиотеки. Кэти вошла в комнату вслед за ним, а за ней последовал мистер Хевитт. Кеннард объявил только одного из них.
– Мисс Малхолланд, сэр, – приглушенным голосом сказал он.
Кэти быстро обернулась к дворецкому.
– Мое имя миссис Фрэнкель, – поправила она.
Кеннард промолчал и, склонив голову, вышел из комнаты, аккуратно прикрыв за собой дверь.
Кэти медленно прошла на середину длинной комнаты, уставленной шкафами с книгами. В этот пасмурный зимний полдень в библиотеке царил полумрак, и она, входя, не различила темной фигуры, стоящей в углу справа от двери.
– Миссис Фрэнкель? – раздался насмешливый голос откуда-то сзади.
Она вздрогнула и обернулась на голос. Ее рука непроизвольно поднялась к губам, когда она увидела мужчину в углу. Бернард Розье стоял, прислонившись спиной к книжному шкафу, широко раскинув руки, опираясь ими о книжные полки. После их последней встречи он изменился до неузнаваемости, но она бы узнала его, даже если бы встретила в аду.
Мужчина, который посмотрел на нее за шторами окна на галерее, был молодым и привлекательным; мужчина, который погрозил ей пальцем, выталкивая из спальни, был грубым и устрашающим, но все же привлекательным внешне; мужчина, который молча смотрел на нее, когда она стояла в ночной рубашке с подсвечником в руках в своей квартире на Крэйн-стрит, больше не был привлекательным, но все же вид у него был достаточно представительный. Но мужчина, который смотрел на нее сейчас из угла библиотеки, выглядел весьма плачевно. Его небритое лицо было красным и опухшим, губы и щеки отвисли, а глаза заплыли жиром и превратились в две маленькие черные бусинки. Но взгляд этих глаз, как и прежде, пугал Кэти. Она отпрянула и, повернувшись к мистеру Хевитту, прошептала, хватая ртом воздух:
– Давайте уйдем отсюда. Давайте уйдем.
Мистер Хевитт взял ее под локоть и уже хотел было увести из комнаты, когда темная фигура вышла из угла и встала на пороге, заслоняя собой дверь. Тогда адвокат выпятил грудь и вскинул голову, приняв позу, исполненную собственного достоинства.
– Будьте добры, сэр, позвольте нам уйти, – сказал он спокойным, твердым тоном. – Мы пришли не к вам, а к вашему сыну…
– Вы пришли не к моему сыну, Хевитт, а ко мне. Я написал вам в письме, чтобы вы пришли, и вот вы здесь. Я прочел все ваши письма, Хевитт, и нашел их очень интересными. Оч-чень интересными.
Бернард медленно покачал головой из стороны в сторону, и его губы искривились в некоем подобии улыбки.
– Вы пьяны, сэр, – сказал мистер Хевитт все тем же спокойным тоном. – Эта леди хочет уйти. Не будете ли вы так любезны отойти от двери и позволить ей это сделать?
– Леди? Ох, Боже мой, леди! – Бернард снова покачал головой, продолжая насмешливо улыбаться. Потом его лицо посерьезнело, и он распрямил плечи и слегка подался вперед. – Не принимайте меня за идиота, господин адвокат, – проговорил он глухим шепотом. – Я знаю все о вас. Вы уже долгие годы живете на проценты с ее публичных домов. Вам выгодно называть ее леди, не так ли? О, можете не притворяться, я знаю все о вашей маленькой игре. И о ее игре тоже.
Кэти закрыла глаза, стараясь унять дрожь в коленях. Она молила Бога, чтобы Бернард не повышал голос, потому что в таком случае Эндри мог бы услышать его с улицы. Стены и двери дома были плотными, но окна библиотеки выходили прямо на подъездную аллею. Если он остался стоять возле крыльца, он мог слышать их разговор. Мистер Хевитт отошел от нее и направился к звонку, висящему над камином. Когда он дернул за шнур звонка, Бернард закричал:
– Какого черта вы это делаете! Кто вам позволял пользоваться моим звонком?
Кеннард, по всей видимости, ждал, что его вызовут. Не успел мистер Хевитт отойти от камина, как раздался негромкий стук в дверь.
– Я тебя не вызывал, – закричал Бернард, все так же прислоняясь спиной к двери. – Убирайся к черту, проклятый ублюдок! Ты меня слышал?
– Сэр! Вы не можете так выражаться в присутствии дамы! – воскликнул мистер Хевитт.
– А, как же, дама! Да для нее это детский лепет в сравнении с тем языком, к которому она привыкла.
Бернард оттолкнулся руками от двери и шагнул вперед. Кэти, в ужасе отпрянув, попятилась к окну. Когда свет из окна упал на нее, Бернард увидел ее такой, какой представлял в течение последних лет, – такой, какой видел ее в последний раз, в комнате на Крэйн-стрит. Это была та самая женщина, которая в ту памятную ночь стояла перед ним в ночной рубашке с подсвечником в руках. Его рука непроизвольно поднялась ко лбу, пальцы коснулись шрама над левой бровью – отметины, которую оставила ему она. Однажды, когда она была паршивой маленькой судомойкой, он взял ее силой. Удивительно, что тогда он не догадался, в какую женщину превратится с годами эта девчонка. Если б он понял это, он бы сделал ее своей любовницей и все эти годы имел бы ее на стороне. Но вместо этого он переспал с ней лишь однажды, и после того единственного раза она стала проклятием всей его жизни, злым роком, преследующим его и по сей день. Из-за нее его сумасшедшая сестра подняла такой переполох, что его помолвка чуть не полетела ко всем чертям. Из-за нее его жена лишила его доступа к своему капиталу и сама сейчас жила на жалкие гроши, лишь бы только сделать ему назло. И опять-таки из-за нее жена испортила ему репутацию у Палмеров, и двери палмеровской компании навсегда для него закрылись. В дополнение ко всему прочему, из-за этой женщины он стал посмешищем в глазах всего графства, потому что история об ударе подсвечником быстро облетела округу. И вот теперь он жил не лучше, чем какой-то жалкий лавочник, имел в доме всего трех слуг на месте тех двадцати, что были у него раньше, всего двух работников во дворе вместо прежних десяти и всего одну лошадь в конюшне – а все из-за нее. Эта женщина лишила его всего – богатства, престижа, покоя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100