– Его отца зовут Генри Коллард. Ты помнишь Генри Колларда?
При этом незнакомом имени Кэти испытала разочарование. Значит, то, что собирался сообщить ей Нильс, не имело отношения к Саре.
– Коллард? Я никогда не знала человека по фамилии Коллард.
– О, постарайся припомнить, Кэти. Ты должна его знать. Вспомни былые времена – Генри Коллард был твоим клиентом.
Она замерла, не в силах пошевелиться. Кровь отхлынула от ее лица, и оно стало бледным как полотно. Не только слова Нильса, но и его тон, сама его манера держаться были оскорбительными. Он сидел, подавшись вперед в кресле и приблизив к ней лицо, и на его губах играла недобрая усмешка.
– Молодой Коллард, его сын, – то есть не такой уж он и молодой, ему примерно столько же лет, сколько мне, а его отцу сейчас, должно быть, уже под восемьдесят – в общем, он рассказал мне о той ночи, когда его отец приходил к тебе вместе с Розье. Может, ты скажешь, что Розье ты тоже не знаешь? Ты тогда ударила его по голове подсвечником… Теперь ты вспомнила?
Кэти так сильно сжала кулаки, что ногти впились в ладони. Ее горло свела нервная судорога, и ей казалось, что она сейчас задохнется.
– Ту ночь я никогда не забуду, – с трудом проговорила она.
Казалось, это признание застало его врасплох. Он удивленно приподнял брови и с минуту молча смотрел на нее, потом сказал:
– Что ж, по крайней мере ты откровенна. Я, честно говоря, не ожидал, что ты сознаешься так быстро.
– Что ты хочешь сказать? В чем я должна сознаваться? Эти двое мужчин ворвались силой в мою…
– О, перестань. Перестань. Я только что похвалил твою откровенность, а ты все испортила. Я знаю, как все обстояло на самом деле, Кэти. Одна из шлюх, которая работала на тебя, подцепила их в каком-то кабаке и привела к тебе, чтоб ты помогла ей их обслужить…
– Как ты смеешь! – Ее глаза сверкали от ярости.
– О, я смею, Кэти… потому что это правда. Не вставай. – Видя, что она собирается подняться на ноги, он протянул руку и толкнул ее назад, заставив откинуться на кушетке. Этот жест был грубым, таким же, как и его тон. – Я зол на себя самого за то, что позволял тебе делать из меня идиота в течение стольких лет, – продолжал он. – Все эти годы я считал тебя верной женой и добродетельной женщиной – это тебя-то, содержательницу борделей! Ты строила из себя добропорядочную леди, и я верил тебе и сдерживал свои желания, боясь тебя оскорбить. А он, мой дорогой папочка, дал мне такое романтическое описание вашей первой встречи! Ты была бедной девушкой, у которой не было в кармане ни гроша, но которая предпочла бы умереть с голоду, чем продаться какому-то мужчине… за исключением, конечно, его. Он сказал, что купил тебе твой первый дом, с которого и начался твой процветающий бизнес… Смешно, не так ли? Ведь когда вы встретились, твой бизнес уже процветал и ты вовсе не нуждалась в том, чтобы кто-то покупал тебе дом, потому что уже была хозяйкой борделя – и, может, не одного. Разве не так, моя дорогая Кэти? Или мне следует называть тебя мадам Кэти? Скажи, сколько мужчин у тебя было за твою жизнь? Сначала были Розье и Бантинг. Бантинг, правда, женился на тебе, здесь все, можно сказать, чисто. Потом – мой дорогой папочка, который тоже оказался достаточно наивен, чтобы жениться на тебе. И Хевитт. О да, конечно, старик Хевитт! А еще было множество других, о которых ни я, ни мой отец никогда не слышали…
– Когда… когда твой отец вернется… – Слова застряли у нее в горле, и она не смогла договорить.
– Что ты сделаешь, когда отец вернется? А ну-ка, скажи, что ты сделаешь? Расскажешь ему о нашем разговоре? Или о всех тех мужчинах, что были у тебя?
Нильс положил руку на ее колено, и при его прикосновении ею овладела бешеная ярость, которая заставила ее на мгновение забыть о страхе. Размахнувшись, она изо всех сил ударила его по руке.
– Не смей ко мне прикасаться! – закричала она, вскакивая на ноги. – Не смей!
Он тоже встал. Не произнося больше ни слова, он схватил ее руки и прижал их к ее бокам, не позволяя ей пошевелиться, потом заставил ее запрокинуть голову и впился зубами в ее шею.
Отчаянно вырываясь, она ударила его ногой по колену, но это не помогло. Его рот оставил ее шею и впился в ее губы. Его поцелуй был злобным и грубым. Когда он укусил ее за верхнюю губу, она изогнула спину, стараясь оттолкнуть его от себя, – и, потеряв равновесие, упала на кушетку. Он упал вместе с ней. Навалившись на нее всем телом, он продолжал терзать ее губы.
Она слышала, как открылась дверь. Но она не услышала шагов… Высвободившись из цепких объятий Нильса, она сползла с кушетки и села на пол. На пороге стояла Джесси и смотрела на них ошеломленными глазами.
– Я… я пришла за ведерком, мэм. Я… я хотела принести угля.
– Уходи! Мне не нужен уголь! – взорвалась Кэти.
Опомнившись, она протянула одну руку к девушке, прижимая другую руку к груди, чтобы унять отчаянное сердцебиение. – Джесси, я… я должна тебе объяснить. Я объясню… объясню тебе все завтра утром.
– Да, мэм. – Горничная перевела глаза с Кэти на Нильса, который шел к камину, оправляя на ходу пиджак. – Да, мэм, – повторила она, но в ее тоне не было и капли почтения.
Когда дверь закрылась за Джесси, Кэти медленно повернула голову и посмотрела на Нильса. В эту минуту ей вспомнилась Тереза – Тереза, которая не моргнув и глазом разрядила целую обойму пуль в Бернарда Розье. Сейчас она понимала, что должна была чувствовать Тереза, спуская курок, – и всей душой пожелала, чтобы у нее в руках был сейчас пистолет. Облизав распухшие истерзанные губы, она заговорила, и звук собственного голоса показался ей чужим. В нем не было ни дрожи, ни страха. Только решимость – отчаянная, жестокая решимость.
– Нет, я не стану ничего говорить Энди, – сказала она. – Я хочу, чтобы он спокойно дожил свой век. Но, клянусь перед Богом, если ты еще хоть раз прикоснешься ко мне, я убью тебя, неважно, какие последствия ожидают меня за это. И еще. То, что рассказали тебе сегодня, – ложь. Ложь, слышишь? Приход тех двух мужчин в мой дом был ошибочно истолкован. Точно так же, как сегодняшний эпизод будет ошибочно истолкован, когда эта девушка вынесет свои новости за стены этого дома. И я никогда не смогу доказать, что это неправда.
Она поднялась с пола и, пошатнувшись, выбросила вперед руку, стараясь ухватиться за дверную ручку. Ее тело наклонилось вбок, и она едва удержалась на ногах. Нильс приблизился к ней и посмотрел на нее в упор. В его глазах были и ярость, и желание. Не говоря ни слова, он наблюдал, как она открывает дверь и нетвердой походкой выходит из комнаты. Когда дверь за ней закрылась, он начал изрыгать громкие проклятия на своем родном языке, шагая взад-вперед по гостиной.
Глава 4
Оставалось восемь дней до Рождества. Эндри уже несколько недель был нездоров, и Кэти очень волновалось за него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100