И это, в общем, верное мнение. Расследование в лучшем
случае лишь препятствует повторению прошлых ошибок, и потому люди, занятые
конкретным, сегодняшним делом, всегда противятся его проведению. А эти двое
- может, причина попросту в том, что на сегодняшний день им нечего здесь
больше делать?
Расследование... Возможно, явное, немедленное расследование с привлечением
лучших сил отдела и позволило бы что-то обнаружить. И даже предотвратить.
Но я вспомнил, с какой убежденностью, как о чем-то, что уже произошло и
потому предотвращено быть не может, говорил Зигмунд о грядущей на Кабенге
катастрофе, и поежился. Он умел навести страху. Без каких-то внешних
эффектов, чисто по-деловому, спокойным будничным тоном он умел сказать
такое, что мороз по коже пробирал.
Если бы это были пустые страхи... Если бы это были просто слова...
С тех пор, как я познакомился с третьей категорией данный о Нашествии, я
уже не мог считать того, о чем говорил Зигмунд, просто словами. Хотя иногда
мысли, которые он высказывал, и не укладывались в голове.
Нашествие... Лин Суань, впервые применивший этот термин, обобщая
астроархеологические данные по секторам Эпсилон и Пси, не предполагал,
сколь зловещее звучание приобретет он в наши дни. Хотя для большинства
людей он звучит и сегодня совсем не зловеще - ведь первая категория данных
о Нашествии относится к тому отдаленному от нас десятками миллионов лет
периоду, который исследовал Линь Суань. Его реконструкция событий того
периода была лишь одной из множества подобных, и потребовалось свыше
двухсот лет для того, чтобы она была признана в качестве наиболее
достоверной. И еще столетие, чтобы понять, что эта реконструкция имеет
совсем не чисто академическое значение.
Хотя далеко не все из тех, кто ознакомился со второй категорией данных о
Нашествии, признавали, что они свидетельствуют об опасности повторения тех
давних событий, никто не отрицал важности выводов, сформулированных группой
Кэббита, или их достоверности. Корреляции по ряду параметров между нынешней
галактической активностью человечества и реконструированной последователями
Лин Суаня активностью медждов были очень высоки - настолько, что иногда
при изучении материалов казалось, что история стремится повторяться во всех
подробностях. Конечно, мы до сих пор слишком мало знали о медждах. Даже их
химическая структура, не говоря уже о внешнем виде, обычаях, прочих
характеристиках культуры, до сих пор не была реконструирована. Слишком
много прошло времени, слишком мало осталось следов. Но их экспансия в
Галактике того периода, реконструированная по обнаруженным следам их
деятельности, носила слишком много общих черт с сегодняшней экспансией
человечества. Группа Кэббита сумела выявить двенадцать общих параметров
экспансии. По всем параметрам, в которых наша деятельность в Галактике
совпадала с деятельностью медждов, ни у одного из ныне входящих в
Галактическое сообщество разумных народов не было столь сильного совпадения
с человеком.
Мы сегодняшние были тем, чем меджды были несколько десятков миллионов лет
назад. И мы находились как раз на таком уровне экспансии в Галактике, на
котором цивилизация медждов свою экспансию по непонятным причинам
прекратила. Гипотеза о Нашествии, положившем конец медждам, была лишь
догадкой Линь Суаня - догадкой, которая с годами находила все больше
подтверждений. Сегодня мы уже знали с высокой степенью достоверности, что
цивилизация медждов не претерпела какого-то метаморфоза, что она не
изменила характера своей экспансии и не прекратила ее, что она погибла в
серии необьяснимых пока катастроф.
И сегодня мы знали, что точно такая же судьба грозит человечеству.
Мы не знали пока лишь одного - причины.
Сегодня, как и сорок восемь лет назад, когда Зигмунд, обобщив данные о
множестве непонятных явлений, с которыми сталкивалось человечество в своей
галактической экспансии, и которые вели или могли вести к катастрофам и
гибели людей, а также данные о множестве потенциально опасных явлений, не
нашедших обьяснений, слелал доклад лично Президенту Академии Наук, после
чего и был образован наш отдел, сегодня мы знали об общей для этих явлений
причине не больше, чем тогда. Мы гораздо больше знали о самих явлениях -
третья категория данных о Нашествии непрерывно пополнялась - но причина
их, как и прежде, оставалась скрытой. Но одно каждый из нас, сотрудников
отдела, знал наверняка - Нашествие продолжается, и с каждым годом
проявления его становятся все более катастрофическими.
Я вспомнил разговор, который произошел в тот первый вечер после получения
доклада Панкерта в кабинете у Зигмунда.
- Джильберта была первым звеном в цепи настоящих катастроф, - сказал тогда
Зигмунд. Потом замолчал, думая, видимо, стоит ли продолжать. И сказал -
очень тихо, чуть слышно, - Мне бы очень хотелось ошибиться, Алекс, но
Кабенг, видимо станет вторым.
- У вас есть основания так считать, шеф? - спросил я тогда.
- Да, - ответил он. И не счел нужным добавить хоть что-то. Видимо, он
считал, что и так сказал слишком много. А лишнее знание в нашем деле может
только навредить. Поэтому я спросил о другом:
- Если так, то почему бы не начать эвакуацию? Немедленно.
- Во-первых, потому, что рано или поздно это все равно произойдет. не на
Кабенге, так в другом месте, и еще неизвестно, что будет грозить нам тогда.
Сегодня мы знаем, где именно должен последовать удар Нашествия, и это
вселяет надежду. Во-вторых, - он помедлил и посмотрел на меня долгим
тяжелым взглядом, я почти физически ощутил его тяжесть, - во-вторых у меня
нет данных, которые я мог бы представить Совету Академии.
И он замолчал. Помню, я хотел спросить еще о чем-то, но тут до меня дошел
смысл его слов, и меня как током ударило. Мне стало страшно, по-настоящему
страшно, потому что я вдруг почувствовал, что же означают только что
сказанные им слова - в совокупности с тем, что было сказано раньше. Мне
стало страшно, потому что на какое-то мгновение я поставил себя на место
Зигмунда - Зигмунда, который знал что-то такое, о чем нельзя было
проинформировать даже Совет Академии, Зигмунда, который один из всех людей
имел право знать это. И я острее, чем когда-либо прежде, почувствовал,
насколько это тяжело - видеть возможного врага во всех без исключения.
Быть может, даже в себе самом.
Даже сейчас я вздрогнул, вспомнив его слова. Но сейчас мне было легче,
сейчас я занимался делом, а когда делаешь что-то всегда кажется, что есть
надежда на какой-то лучший исход, что, если постараться, все еще можно
поправить. Надежда всегда остается - даже если разум твердит о
безвыходности ситуации.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
случае лишь препятствует повторению прошлых ошибок, и потому люди, занятые
конкретным, сегодняшним делом, всегда противятся его проведению. А эти двое
- может, причина попросту в том, что на сегодняшний день им нечего здесь
больше делать?
Расследование... Возможно, явное, немедленное расследование с привлечением
лучших сил отдела и позволило бы что-то обнаружить. И даже предотвратить.
Но я вспомнил, с какой убежденностью, как о чем-то, что уже произошло и
потому предотвращено быть не может, говорил Зигмунд о грядущей на Кабенге
катастрофе, и поежился. Он умел навести страху. Без каких-то внешних
эффектов, чисто по-деловому, спокойным будничным тоном он умел сказать
такое, что мороз по коже пробирал.
Если бы это были пустые страхи... Если бы это были просто слова...
С тех пор, как я познакомился с третьей категорией данный о Нашествии, я
уже не мог считать того, о чем говорил Зигмунд, просто словами. Хотя иногда
мысли, которые он высказывал, и не укладывались в голове.
Нашествие... Лин Суань, впервые применивший этот термин, обобщая
астроархеологические данные по секторам Эпсилон и Пси, не предполагал,
сколь зловещее звучание приобретет он в наши дни. Хотя для большинства
людей он звучит и сегодня совсем не зловеще - ведь первая категория данных
о Нашествии относится к тому отдаленному от нас десятками миллионов лет
периоду, который исследовал Линь Суань. Его реконструкция событий того
периода была лишь одной из множества подобных, и потребовалось свыше
двухсот лет для того, чтобы она была признана в качестве наиболее
достоверной. И еще столетие, чтобы понять, что эта реконструкция имеет
совсем не чисто академическое значение.
Хотя далеко не все из тех, кто ознакомился со второй категорией данных о
Нашествии, признавали, что они свидетельствуют об опасности повторения тех
давних событий, никто не отрицал важности выводов, сформулированных группой
Кэббита, или их достоверности. Корреляции по ряду параметров между нынешней
галактической активностью человечества и реконструированной последователями
Лин Суаня активностью медждов были очень высоки - настолько, что иногда
при изучении материалов казалось, что история стремится повторяться во всех
подробностях. Конечно, мы до сих пор слишком мало знали о медждах. Даже их
химическая структура, не говоря уже о внешнем виде, обычаях, прочих
характеристиках культуры, до сих пор не была реконструирована. Слишком
много прошло времени, слишком мало осталось следов. Но их экспансия в
Галактике того периода, реконструированная по обнаруженным следам их
деятельности, носила слишком много общих черт с сегодняшней экспансией
человечества. Группа Кэббита сумела выявить двенадцать общих параметров
экспансии. По всем параметрам, в которых наша деятельность в Галактике
совпадала с деятельностью медждов, ни у одного из ныне входящих в
Галактическое сообщество разумных народов не было столь сильного совпадения
с человеком.
Мы сегодняшние были тем, чем меджды были несколько десятков миллионов лет
назад. И мы находились как раз на таком уровне экспансии в Галактике, на
котором цивилизация медждов свою экспансию по непонятным причинам
прекратила. Гипотеза о Нашествии, положившем конец медждам, была лишь
догадкой Линь Суаня - догадкой, которая с годами находила все больше
подтверждений. Сегодня мы уже знали с высокой степенью достоверности, что
цивилизация медждов не претерпела какого-то метаморфоза, что она не
изменила характера своей экспансии и не прекратила ее, что она погибла в
серии необьяснимых пока катастроф.
И сегодня мы знали, что точно такая же судьба грозит человечеству.
Мы не знали пока лишь одного - причины.
Сегодня, как и сорок восемь лет назад, когда Зигмунд, обобщив данные о
множестве непонятных явлений, с которыми сталкивалось человечество в своей
галактической экспансии, и которые вели или могли вести к катастрофам и
гибели людей, а также данные о множестве потенциально опасных явлений, не
нашедших обьяснений, слелал доклад лично Президенту Академии Наук, после
чего и был образован наш отдел, сегодня мы знали об общей для этих явлений
причине не больше, чем тогда. Мы гораздо больше знали о самих явлениях -
третья категория данных о Нашествии непрерывно пополнялась - но причина
их, как и прежде, оставалась скрытой. Но одно каждый из нас, сотрудников
отдела, знал наверняка - Нашествие продолжается, и с каждым годом
проявления его становятся все более катастрофическими.
Я вспомнил разговор, который произошел в тот первый вечер после получения
доклада Панкерта в кабинете у Зигмунда.
- Джильберта была первым звеном в цепи настоящих катастроф, - сказал тогда
Зигмунд. Потом замолчал, думая, видимо, стоит ли продолжать. И сказал -
очень тихо, чуть слышно, - Мне бы очень хотелось ошибиться, Алекс, но
Кабенг, видимо станет вторым.
- У вас есть основания так считать, шеф? - спросил я тогда.
- Да, - ответил он. И не счел нужным добавить хоть что-то. Видимо, он
считал, что и так сказал слишком много. А лишнее знание в нашем деле может
только навредить. Поэтому я спросил о другом:
- Если так, то почему бы не начать эвакуацию? Немедленно.
- Во-первых, потому, что рано или поздно это все равно произойдет. не на
Кабенге, так в другом месте, и еще неизвестно, что будет грозить нам тогда.
Сегодня мы знаем, где именно должен последовать удар Нашествия, и это
вселяет надежду. Во-вторых, - он помедлил и посмотрел на меня долгим
тяжелым взглядом, я почти физически ощутил его тяжесть, - во-вторых у меня
нет данных, которые я мог бы представить Совету Академии.
И он замолчал. Помню, я хотел спросить еще о чем-то, но тут до меня дошел
смысл его слов, и меня как током ударило. Мне стало страшно, по-настоящему
страшно, потому что я вдруг почувствовал, что же означают только что
сказанные им слова - в совокупности с тем, что было сказано раньше. Мне
стало страшно, потому что на какое-то мгновение я поставил себя на место
Зигмунда - Зигмунда, который знал что-то такое, о чем нельзя было
проинформировать даже Совет Академии, Зигмунда, который один из всех людей
имел право знать это. И я острее, чем когда-либо прежде, почувствовал,
насколько это тяжело - видеть возможного врага во всех без исключения.
Быть может, даже в себе самом.
Даже сейчас я вздрогнул, вспомнив его слова. Но сейчас мне было легче,
сейчас я занимался делом, а когда делаешь что-то всегда кажется, что есть
надежда на какой-то лучший исход, что, если постараться, все еще можно
поправить. Надежда всегда остается - даже если разум твердит о
безвыходности ситуации.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53