Должно быть, этот Жан де Мело в качестве первого свидетеля произвел удручающее впечатление. «Увидев его, члены комиссии — по внешности, поведению и речи — решили, что это очень простой человек, даже довольно глупый или же, возможно, несколько не в своем уме, и не стали более с ним разбираться, но убедили его отправиться к епископу Парижскому, которому и надлежало заниматься судьбой таких вот беглых тамплиеров»1.
Затем Воэ и Жанвиль привели еще шестерых тамплиеров, первым был рыцарь по имени Жерар де Ко, который вел себя более пристойно, однако патетики в его речах было не меньше. Он явился в суд, «потому что внял заверениям епископа Парижа и словам упомянутого эдикта (об учреждении комиссии), что поступит правильно, если предстанет перед комиссией, желающей узнать правду об ордене тамплиеров». Члены комиссии объяснили ему, что приходить было незачем, если он не намерен защищать орден как таковой, ибо они не ведут следствия по делу каждого отдельного тамплиера. «Однако же, когда его спросили, хочет ли он защищать упомянутый орден, он после весьма многословной тирады ответил наконец, что был в ордене простым рыцарем, даже безлошадным, и не имел ни собственного оружия, ни земли, так что, наверное, не мог бы защитить орден, да он и не знал, как это сделать». Остальные пятеро отвечали примерно в том же духе: они не в состоянии защищать орден, поскольку они «из простых» (simplices)2.
Следующим свидетелем был человек поистине замечательный: к вечеру того же дня перед комиссией предстал Гуго де Пейро. Если кто-либо и мог обеспечить ордену достойную защиту, то именно он или Жак де Моле, который давал показания на следующей неделе в среду 26 ноября. Это было высшее руководство ордена, и многие тамплиеры более низкого звания, хотя, возможно, и более мужественные, показывали позднее, что ожидали защиты ордена прежде всего от этих двоих. Однако снова Филиппу Красивому беспокоиться было незачем: Пейро не пытался защитить орден; что же касается великого магистра, то он был болен, измучен пытками и запуган, так что удалось ему только одно — выставить себя на посмешище. Оба надеялись, что их дела будут рассмотрены лично папой, как он и обещал, и очень боялись потерять этот последний свой шанс, что очень четко прослеживается в показаниях Пейро. Он заявил, что, как он понял из слов епископа Парижского, комиссия готова выслушать любого, кто пожелает предстать перед ней «от имени высшей власти ордена», потому он и явился в суд; а также ему хотелось, чтобы члены комиссии передали его просьбу, «при всем уважении к святейшему папе и королю французскому» , чтобы собственность тамплиеров не растрачивалась впустую, но была направлена в помощь Святой Земле. Он также сказал, что ранее неоднократно сам обсуждал с папой положение дел в ордене, а также беседовал с тремя кардиналами, присланными папой допросить его и других тамплиеров, и что «после встречи с кардиналами вполне готов был давать показания перед святейшим папой», однако перед комиссией давать их не будет3.
Но и на этом деятельность комиссии в первый день слушаний не закончилась: были получены тайные сведения о появлении в Париже некой группы людей, выражающих желание защищать орден; люди эти были задержаны. Жан де Плюблаве, прево парижской крепости, подтвердил, что по приказу Королевского совета им были задержаны семь человек в мирском платье, про которых ему стало известно, что это беглые тамплиеры, явившиеся в Париж с деньгами, чтобы найти адвокатов и советчиков и защищать орден. Он уже применил пытку к двоим из них, но ни в чем предосудительном они не признались. Члены комиссии приказали доставить этих семерых немедленно. Первым давал показания некто Пьер де Сорне Из Диоцеза Амьена, который сказал, что пробыл в ордене всего три месяца до начала арестов, однако сам арестован не был, поскольку за две недели до этого успел бежать. Он никогда не знал и не слышал о каких-либо извращениях или злодеяниях среди членов ордена, а в Париж явился исключительно в надежде подзаработать, поскольку стал «безвестным жалким попрошайкой», но отнюдь не для защиты ордена в суде. Остальные шестеро также не выразили никакого желания защищать орден, хотя двое сказали все же, что состоят на службе у тамплиеров из графства Эно и были посланы выяснить, что происходит в Париже, и доложить об этом своим хозяевам. Поскольку Пьер де Сорне был единственным членом ордена среди этих семерых, он был задержан, а остальных комиссия приказала отпустить4. Итак, в субботу 22 ноября комиссия наконец заседала долго и плодотворно; день начался со лживых заверений епископа Парижского, а закончился полным конфузом Пьера де Сорне, бывшего тамплиера, ныне почти нищего, вынужденного буквально побираться в окрестностях Парижа в поисках работы.
Следующим перед комиссией выступал Жак де Моле. Происходило это в среду 26 ноября, после того как весь понедельник комиссия заседала впустую, ибо ни один свидетель так и не явился. Выступление великого магистра было значительно более драматичным, чем речь Пейро. Когда де Моле спросили, хочет ли он защищать орден, он ответил, что орден этот был учрежден Святым Престолом и получил от него соответствующие привилегии, так что он просто не в состоянии поверить, чтобы Римская церковь теперь пожелала уничтожить тамплиеров, особенно если учесть, что решение об отлучении от церкви императора Фридриха II отложено на 32 года. Да, он готов защищать орден, хотя и не уверен, сумеет ли сделать это, я сомневается, под силу ли это одному человеку. Однако же «все — и он сам в том числе — сочтут его жалким отщепенцем, если он не станет защищать свой орден, от которого на его долю выпало так много милости и чести». Он понимает, что это будет нелегко, ибо он в плену у святейшего папы и короля и не имеет средств для защиты.
Поэтому он просит разрешения обратиться к братьям за советом и помощью Ведь основная его цель — сделать так, чтобы правда об ордене стала известна не только самим тамплиерам, но и повсеместно — всем правителям, князьям, прелатам, герцогам, графам и баронам.
Поскольку дело было «спорным», а у Жака де Моле в качестве советчика был лишь один брат-служитель, члены комиссии посоветовали ему «как следует» обдумать слова защиты, помня об уже сделанных им ранее признаниях. Однако они были готовы выслушать его и даже предоставили необходимую для подготовки отсрочку, намекнув, правда, что «в тех случаях, когда речь идет о ереси и оскорблении веры, суду надлежит действовать согласованно, решительно и без излишнего шума, вызываемого спорами защитников и обвинителей».
Чтобы дать Жаку де Моле возможность как можно лучше построить защиту, были оглашены некоторые документы, включая энциклики папы как относительно целей и прав данной комиссии, так и относительно всего процесса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126
Затем Воэ и Жанвиль привели еще шестерых тамплиеров, первым был рыцарь по имени Жерар де Ко, который вел себя более пристойно, однако патетики в его речах было не меньше. Он явился в суд, «потому что внял заверениям епископа Парижа и словам упомянутого эдикта (об учреждении комиссии), что поступит правильно, если предстанет перед комиссией, желающей узнать правду об ордене тамплиеров». Члены комиссии объяснили ему, что приходить было незачем, если он не намерен защищать орден как таковой, ибо они не ведут следствия по делу каждого отдельного тамплиера. «Однако же, когда его спросили, хочет ли он защищать упомянутый орден, он после весьма многословной тирады ответил наконец, что был в ордене простым рыцарем, даже безлошадным, и не имел ни собственного оружия, ни земли, так что, наверное, не мог бы защитить орден, да он и не знал, как это сделать». Остальные пятеро отвечали примерно в том же духе: они не в состоянии защищать орден, поскольку они «из простых» (simplices)2.
Следующим свидетелем был человек поистине замечательный: к вечеру того же дня перед комиссией предстал Гуго де Пейро. Если кто-либо и мог обеспечить ордену достойную защиту, то именно он или Жак де Моле, который давал показания на следующей неделе в среду 26 ноября. Это было высшее руководство ордена, и многие тамплиеры более низкого звания, хотя, возможно, и более мужественные, показывали позднее, что ожидали защиты ордена прежде всего от этих двоих. Однако снова Филиппу Красивому беспокоиться было незачем: Пейро не пытался защитить орден; что же касается великого магистра, то он был болен, измучен пытками и запуган, так что удалось ему только одно — выставить себя на посмешище. Оба надеялись, что их дела будут рассмотрены лично папой, как он и обещал, и очень боялись потерять этот последний свой шанс, что очень четко прослеживается в показаниях Пейро. Он заявил, что, как он понял из слов епископа Парижского, комиссия готова выслушать любого, кто пожелает предстать перед ней «от имени высшей власти ордена», потому он и явился в суд; а также ему хотелось, чтобы члены комиссии передали его просьбу, «при всем уважении к святейшему папе и королю французскому» , чтобы собственность тамплиеров не растрачивалась впустую, но была направлена в помощь Святой Земле. Он также сказал, что ранее неоднократно сам обсуждал с папой положение дел в ордене, а также беседовал с тремя кардиналами, присланными папой допросить его и других тамплиеров, и что «после встречи с кардиналами вполне готов был давать показания перед святейшим папой», однако перед комиссией давать их не будет3.
Но и на этом деятельность комиссии в первый день слушаний не закончилась: были получены тайные сведения о появлении в Париже некой группы людей, выражающих желание защищать орден; люди эти были задержаны. Жан де Плюблаве, прево парижской крепости, подтвердил, что по приказу Королевского совета им были задержаны семь человек в мирском платье, про которых ему стало известно, что это беглые тамплиеры, явившиеся в Париж с деньгами, чтобы найти адвокатов и советчиков и защищать орден. Он уже применил пытку к двоим из них, но ни в чем предосудительном они не признались. Члены комиссии приказали доставить этих семерых немедленно. Первым давал показания некто Пьер де Сорне Из Диоцеза Амьена, который сказал, что пробыл в ордене всего три месяца до начала арестов, однако сам арестован не был, поскольку за две недели до этого успел бежать. Он никогда не знал и не слышал о каких-либо извращениях или злодеяниях среди членов ордена, а в Париж явился исключительно в надежде подзаработать, поскольку стал «безвестным жалким попрошайкой», но отнюдь не для защиты ордена в суде. Остальные шестеро также не выразили никакого желания защищать орден, хотя двое сказали все же, что состоят на службе у тамплиеров из графства Эно и были посланы выяснить, что происходит в Париже, и доложить об этом своим хозяевам. Поскольку Пьер де Сорне был единственным членом ордена среди этих семерых, он был задержан, а остальных комиссия приказала отпустить4. Итак, в субботу 22 ноября комиссия наконец заседала долго и плодотворно; день начался со лживых заверений епископа Парижского, а закончился полным конфузом Пьера де Сорне, бывшего тамплиера, ныне почти нищего, вынужденного буквально побираться в окрестностях Парижа в поисках работы.
Следующим перед комиссией выступал Жак де Моле. Происходило это в среду 26 ноября, после того как весь понедельник комиссия заседала впустую, ибо ни один свидетель так и не явился. Выступление великого магистра было значительно более драматичным, чем речь Пейро. Когда де Моле спросили, хочет ли он защищать орден, он ответил, что орден этот был учрежден Святым Престолом и получил от него соответствующие привилегии, так что он просто не в состоянии поверить, чтобы Римская церковь теперь пожелала уничтожить тамплиеров, особенно если учесть, что решение об отлучении от церкви императора Фридриха II отложено на 32 года. Да, он готов защищать орден, хотя и не уверен, сумеет ли сделать это, я сомневается, под силу ли это одному человеку. Однако же «все — и он сам в том числе — сочтут его жалким отщепенцем, если он не станет защищать свой орден, от которого на его долю выпало так много милости и чести». Он понимает, что это будет нелегко, ибо он в плену у святейшего папы и короля и не имеет средств для защиты.
Поэтому он просит разрешения обратиться к братьям за советом и помощью Ведь основная его цель — сделать так, чтобы правда об ордене стала известна не только самим тамплиерам, но и повсеместно — всем правителям, князьям, прелатам, герцогам, графам и баронам.
Поскольку дело было «спорным», а у Жака де Моле в качестве советчика был лишь один брат-служитель, члены комиссии посоветовали ему «как следует» обдумать слова защиты, помня об уже сделанных им ранее признаниях. Однако они были готовы выслушать его и даже предоставили необходимую для подготовки отсрочку, намекнув, правда, что «в тех случаях, когда речь идет о ереси и оскорблении веры, суду надлежит действовать согласованно, решительно и без излишнего шума, вызываемого спорами защитников и обвинителей».
Чтобы дать Жаку де Моле возможность как можно лучше построить защиту, были оглашены некоторые документы, включая энциклики папы как относительно целей и прав данной комиссии, так и относительно всего процесса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126