дескать, поезжайте, все-таки это возможность хоть немножко увидеть мир, только будьте осторожны. Едва закончился получасовой разговор и я успела затолкать в стиральную машину живописно раскиданные по дому вещи моей дочери, которая перед каждой поездкой заявляет, что все ее шмотки либо грязные, либо немодные, позвонил мой отец. Он спросил, во-первых, неужели у меня нет более интересных занятий, как только болтать по телефону, — мне нельзя дозвониться, — а во-вторых, представляю ли я, что значит делать визу перед праздниками, когда собеседования ждут по два месяца, может, ему стоит обратиться к своему приятелю из МИДа, чтобы тот посодействовал?
После бесед с родителями я почувствовала себя как выжатый лимон и появилось чувство вины: я хочу уехать к Голубому и бросить их одних на произвол судьбы. Что же будет, если это и в самом деле последние праздники, которые мы могли бы провести вместе?
Пылесос стоял посредине комнаты, мойка была завалена вчерашней грязной посудой, в стиральной машине так и не было порошка, куда-то задевалась тряпка для пыли, а кошки сидели по ту сторону окна и скребли по стеклу, пачкая его теперь уже с наружной стороны.
Я хочу ехать! Мечтаю об этом и, увы, скучаю по Голубому. Пусть бы уж он читал свою газету или смотрел дурацкий футбольный матч. Или хранил дрель в шкафу под свитерами. А дрель преспокойно лежит на кухне, там, куда я ее переложила после его отъезда, и не думает перебираться обратно в платяной шкаф. И так мне сделалось скверно от этого, что я вытащила ее из шкафчика под мойкой и отнесла обратно в комнату. Мешает она мне, что ли? Пусть хотя бы дрель лежит там, где он любил ее хранить.
Я позвонила приятельнице с дружественных авиалиний, которая мне сказала, что места на все рейсы до сентября уже зарезервированы, но она внесет нас с Тосей в список ожидающих и, если что-нибудь освободится, немедленно даст знать. И как-то само собой получилось, что уже наступило семь часов.
Я занималась уборкой до девяти вечера, вымыла даже окна на кухне, но только с внутренней стороны, на наружную не хватило сил. И когда наконец я опустилась на диван рядом с Борисом, который расценил, что команда «На место!» означает «Иди, дорогой, ляг на диван, можешь его немного испачкать и не обращай внимания на женщину, которая здесь убирает», мне позвонила Агнешка — нельзя ли ей немедленно ко мне приехать, потому что у нее срочное и неотложное дело. Разумеется, почему бы и нет: в доме полный порядок, я валюсь с ног и хотела бы лечь спать, но почему бы и нет!
Агнешка прибыла в половине десятого, радушно меня расцеловала, окинула взглядом мое небольшое хозяйство и отправилась за мной в ванную — закончилась стирка и надо было развесить белье. Там она мне сказала:
— Я восхищаюсь тобой, как ты со всем справляешься — и работа, и дом. Ну да, вы же вдвоем, а мне приходится обслуживать четверых!
Я уж было собралась возразить, но только махнула рукой, конечно, не в буквальном смысле, потому что в этот момент вынимала простыни и махать по-настоящему было нечем. Пусть восхищается. В конечном счете я это заслужила.
Я развесила белье, и мы пошли в комнату. Я шаталась от усталости. Агнешка рухнула в кресло и сказала, что не чувствует ног, а кроме того, поинтересовалась, почему я разрешаю собаке лежать на диване.
А потом вдруг резко перешла к сути дела, то есть спросила, может ли мой малолетка племянник у меня пожить. В эту минуту я отпила чай, и глоток встал у меня поперек горла.
— Мы едем в Англию. Он ходит в школу, — объяснила кузина, а ко мне не возвращался дар речи.
При мысли о племяннике мурашки побежали у меня по спине, картина блаженного покоя, выпавшего на мою долю, улетучилась, не оставив и следа.
— В Англию? — соображала я, чтобы подготовиться к принятию решения.
— Звонила тетя Ганя, — Агнешка поудобнее устроилась в кресле с ногами, — и очень просила Гжесика приехать. Она освобождает квартиру на Браганза-стрит, сама не справится, переезжает в Кенсингтон, дешево купила там дом. Гжесик поедет, но только со мной. Я не была в Англии, с радостью составлю ему компанию. Гонората уговорила нас взять ее с собой. А Петрусь не хочет, — добавила сестра с сожалением. — Так мы поехали бы всей семьей. Двухнедельный отдых от школы детям не повредит, но Петрусь заупрямился. Вот я и решила тебя попросить присмотреть за ним.
Перед глазами всплыл гимнастический зал в их доме, где я жила, пока строился мой дом, Тося, которой уступила свою кровать малолетка племянница, собака Загвоздка и кот Клепа, вечно изодранный своими дружками по ночным гулянкам, Агнешка, приютившая нас с Тосей, Гжесик, отвозивший на мою стройку очередных рабочих.
К сожалению, также стоял у меня перед глазами их сынуля с его капризами, что он боится и хочет спать с родителями. Или что вообще не хочет спать, потому что в двадцать два по телику «Терминатор» и все его друзья уже видели, а он нет. Что он не хочет идти в школу, потому что болит живот, но хочет играть в футбол, и живот при этом уже не болит. Что учительница его не любит или же что он не любит учительницу. Вспомнились все его заявления, например, чтобы его отдали в детдом, потому что он не любит свою семью, или чтобы родители сами ушли в дом для престарелых, коль скоро они его не любят, чтобы мы все расслабились, и, наконец, коронный вопрос, который малолетка всегда задавал, придя из школы: «У тебя все дома?»
«Нет! — закричала я. — Нет, нет и нет! Малолетка меня прикончит! Он играет в компьютерные игры, у него друзья, он задает миллион вопросов, хочет есть, пить, смотреть телевизор! Нет!!! Я уже стара для маленьких детей, я не знаю, как вести себя с одиннадцатилетними! С удовольствием займусь кем-нибудь тридцатилетним, но маленьким ребенком — нет! Избавь меня от этого, — стонала я, — попроси кого-то еще! На худой конец мою маму, или моего отца, или свою маму, или своего отца, но не меня!»
Я открыла глаза и посмотрела на доверчивое лицо Агнешки, которая продолжила:
— Ну и как же быть? Я хотела попросить свою маму, но она с подругой уезжает в Буек. К десятому декабря мы бы уже приехали. Хотим вернуться на Тосино совершеннолетие. А Петрусь… ты знаешь, с ним не будет проблем. Конечно, у нас могла бы жить пани Оля, но она не может им заняться, потому что у нее нет водительских прав. А тебе мы оставили бы машину…
«У меня нет сил, — вырвалось у меня, и я сжала кулаки, — нет сил! Агнешка, как ты можешь меня просить об этом, у меня никогда не было сына, я не знаю, что следует делать с почти двенадцатилетним мальчиком! Мне придется отпрашиваться на работе, рано вставать, готовить ему завтрак и отвозить в школу к восьми! Нет!»
Я открыла глаза и сказала:
— Конечно! Нет проблем. Поезжайте!
Агнешка встала и от души меня расцеловала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
После бесед с родителями я почувствовала себя как выжатый лимон и появилось чувство вины: я хочу уехать к Голубому и бросить их одних на произвол судьбы. Что же будет, если это и в самом деле последние праздники, которые мы могли бы провести вместе?
Пылесос стоял посредине комнаты, мойка была завалена вчерашней грязной посудой, в стиральной машине так и не было порошка, куда-то задевалась тряпка для пыли, а кошки сидели по ту сторону окна и скребли по стеклу, пачкая его теперь уже с наружной стороны.
Я хочу ехать! Мечтаю об этом и, увы, скучаю по Голубому. Пусть бы уж он читал свою газету или смотрел дурацкий футбольный матч. Или хранил дрель в шкафу под свитерами. А дрель преспокойно лежит на кухне, там, куда я ее переложила после его отъезда, и не думает перебираться обратно в платяной шкаф. И так мне сделалось скверно от этого, что я вытащила ее из шкафчика под мойкой и отнесла обратно в комнату. Мешает она мне, что ли? Пусть хотя бы дрель лежит там, где он любил ее хранить.
Я позвонила приятельнице с дружественных авиалиний, которая мне сказала, что места на все рейсы до сентября уже зарезервированы, но она внесет нас с Тосей в список ожидающих и, если что-нибудь освободится, немедленно даст знать. И как-то само собой получилось, что уже наступило семь часов.
Я занималась уборкой до девяти вечера, вымыла даже окна на кухне, но только с внутренней стороны, на наружную не хватило сил. И когда наконец я опустилась на диван рядом с Борисом, который расценил, что команда «На место!» означает «Иди, дорогой, ляг на диван, можешь его немного испачкать и не обращай внимания на женщину, которая здесь убирает», мне позвонила Агнешка — нельзя ли ей немедленно ко мне приехать, потому что у нее срочное и неотложное дело. Разумеется, почему бы и нет: в доме полный порядок, я валюсь с ног и хотела бы лечь спать, но почему бы и нет!
Агнешка прибыла в половине десятого, радушно меня расцеловала, окинула взглядом мое небольшое хозяйство и отправилась за мной в ванную — закончилась стирка и надо было развесить белье. Там она мне сказала:
— Я восхищаюсь тобой, как ты со всем справляешься — и работа, и дом. Ну да, вы же вдвоем, а мне приходится обслуживать четверых!
Я уж было собралась возразить, но только махнула рукой, конечно, не в буквальном смысле, потому что в этот момент вынимала простыни и махать по-настоящему было нечем. Пусть восхищается. В конечном счете я это заслужила.
Я развесила белье, и мы пошли в комнату. Я шаталась от усталости. Агнешка рухнула в кресло и сказала, что не чувствует ног, а кроме того, поинтересовалась, почему я разрешаю собаке лежать на диване.
А потом вдруг резко перешла к сути дела, то есть спросила, может ли мой малолетка племянник у меня пожить. В эту минуту я отпила чай, и глоток встал у меня поперек горла.
— Мы едем в Англию. Он ходит в школу, — объяснила кузина, а ко мне не возвращался дар речи.
При мысли о племяннике мурашки побежали у меня по спине, картина блаженного покоя, выпавшего на мою долю, улетучилась, не оставив и следа.
— В Англию? — соображала я, чтобы подготовиться к принятию решения.
— Звонила тетя Ганя, — Агнешка поудобнее устроилась в кресле с ногами, — и очень просила Гжесика приехать. Она освобождает квартиру на Браганза-стрит, сама не справится, переезжает в Кенсингтон, дешево купила там дом. Гжесик поедет, но только со мной. Я не была в Англии, с радостью составлю ему компанию. Гонората уговорила нас взять ее с собой. А Петрусь не хочет, — добавила сестра с сожалением. — Так мы поехали бы всей семьей. Двухнедельный отдых от школы детям не повредит, но Петрусь заупрямился. Вот я и решила тебя попросить присмотреть за ним.
Перед глазами всплыл гимнастический зал в их доме, где я жила, пока строился мой дом, Тося, которой уступила свою кровать малолетка племянница, собака Загвоздка и кот Клепа, вечно изодранный своими дружками по ночным гулянкам, Агнешка, приютившая нас с Тосей, Гжесик, отвозивший на мою стройку очередных рабочих.
К сожалению, также стоял у меня перед глазами их сынуля с его капризами, что он боится и хочет спать с родителями. Или что вообще не хочет спать, потому что в двадцать два по телику «Терминатор» и все его друзья уже видели, а он нет. Что он не хочет идти в школу, потому что болит живот, но хочет играть в футбол, и живот при этом уже не болит. Что учительница его не любит или же что он не любит учительницу. Вспомнились все его заявления, например, чтобы его отдали в детдом, потому что он не любит свою семью, или чтобы родители сами ушли в дом для престарелых, коль скоро они его не любят, чтобы мы все расслабились, и, наконец, коронный вопрос, который малолетка всегда задавал, придя из школы: «У тебя все дома?»
«Нет! — закричала я. — Нет, нет и нет! Малолетка меня прикончит! Он играет в компьютерные игры, у него друзья, он задает миллион вопросов, хочет есть, пить, смотреть телевизор! Нет!!! Я уже стара для маленьких детей, я не знаю, как вести себя с одиннадцатилетними! С удовольствием займусь кем-нибудь тридцатилетним, но маленьким ребенком — нет! Избавь меня от этого, — стонала я, — попроси кого-то еще! На худой конец мою маму, или моего отца, или свою маму, или своего отца, но не меня!»
Я открыла глаза и посмотрела на доверчивое лицо Агнешки, которая продолжила:
— Ну и как же быть? Я хотела попросить свою маму, но она с подругой уезжает в Буек. К десятому декабря мы бы уже приехали. Хотим вернуться на Тосино совершеннолетие. А Петрусь… ты знаешь, с ним не будет проблем. Конечно, у нас могла бы жить пани Оля, но она не может им заняться, потому что у нее нет водительских прав. А тебе мы оставили бы машину…
«У меня нет сил, — вырвалось у меня, и я сжала кулаки, — нет сил! Агнешка, как ты можешь меня просить об этом, у меня никогда не было сына, я не знаю, что следует делать с почти двенадцатилетним мальчиком! Мне придется отпрашиваться на работе, рано вставать, готовить ему завтрак и отвозить в школу к восьми! Нет!»
Я открыла глаза и сказала:
— Конечно! Нет проблем. Поезжайте!
Агнешка встала и от души меня расцеловала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69