— Дорогая, ты просто чудо, я знала, что могу на тебя рассчитывать.
Затем взяла телефонную трубку и набрала номер. И счастливым голосом, как в былые времена, воскликнула:
— Она согласна! Согласна!
А мне казалось, что я вижу дурной сон.
Наша общая, моя и Агнешкина, тетя совсем нам не тетя. Она двоюродная сестра родственницы нашей бабушки, которая живет в Кракове. У тети Гани была интересная жизнь. До Второй мировой войны она, будучи еще девочкой-подростком, прыгнула с моста в Вислу, потому что побилась об заклад с приятелем. В награду за это родители немедленно перевели ее в более строгую школу, где преподавали монахини. Школа пыталась сломать тетю Ганю, но оказалась не в силах. Той школы уже нет, а тетя Ганя здравствует до сих пор. Когда началась война, пока сестры-монахини решали, что им делать, Ганки в школе и след простыл. Она решила в семнадцать лет записаться в армию, ловко скрыв свой возраст и сказав, что ей девятнадцать.
— До войны я прибавляла себе годы, после — уменьшала, — призналась она как-то раз.
Поскольку в армию ее не взяли, она убежала из дома на Восточную границу, где расквартировался полк, в котором служил ее мнимый кузен. «Мы были немножко влюблены друг в друга», — говорила о нем тетя Ганя. Хотела попрощаться с ним прежде, чем этот Зенобиуш, свежеиспеченный подпоручник, отправится на передовую, но не успела, потому что он отправился дальше на восток, но в эшелоне с военнопленными, в то время как она сама оказалась на востоке, но еще дальше, в Сибири.
С армией Андерса она возвращалась через Африку в Польшу. В Ираке познакомилась с одним майором, которому немедля призналась, что чувство к подпоручнику было мимолетным. Майор не мог вернуться в Польшу, потому что его бы обвинили в измене родине, ибо в воздухе уже витало предвестие будущего строя. Они вместе очутились в Англии и осели там навсегда.
Тетя Ганя — чрезвычайно деятельная особа. Ничего удивительного, что, перешагнув восьмидесятилетний рубеж, она решила продать квартиру на Браганза-стрит и купить дом в Кенсингтоне. Когда же это сделать, как не сейчас? Жаль только, что не я еду в Лондон, а остаюсь с ребенком, который к тому же мальчик… Ну что ж!
Тетя Ганя славится в семье своими золотыми мыслями, от которых, правда, с течением времени отрекается. Например, не могу забыть, как двадцать лет назад она меня наставляла:
— Юдиточка, запомни, арифметика очень пригодится тебе в отношениях с мужчинами. В двадцать лет — сорокалетние мужчины, в тридцать лет — двадцатилетние, в сорок — тридцатилетние.
Впрочем, сама она никогда не следовала этому совету.
У тети Гани есть еще одна немаловажная черта — ей невозможно ни в чем отказать, а потому я ничуть не удивляюсь, что Агнешка, которой абсолютно несвойственны такие выходки, как внезапные поездки, решилась ехать.
Агнешка, Гжесик и малолетка племянница улетают в понедельник. Тося приезжает во вторник вечером. Малолетку племянника вместе с новой машиной доставят в понедельник после школы. Он останется дома, а я отвезу семейство в аэропорт. Из четырех дней свободной жизни, выпавших мне после отъезда Тоси в Прагу, остаются только суббота и воскресенье. В воскресенье я обещала моей маме навестить ее, разумеется, отцу тоже — «если уж ты собралась к матери, то загляни и ко мне». Иначе говоря, в моем распоряжении одна суббота. Иначе говоря, с гулькин нос, потому что надо подготовить нашу комнату для малолетки, а самой перебраться в так называемый салон и каким-то образом там устроиться — компьютер, принтер, место для спанья. Два дня придется жить в помещении, где стоит телевизор. Мрачная перспектива. Но чего не сделаешь ради родственников, которые пару лет назад спасли мне жизнь, приютив нас с Тосей?
Мой хорошенький, любимый Голубой!
Жизнь без тебя потеряла всякий смысл. У меня ничего не получается, Тоси почти не бывает дома, кошки грязнят окна, я безумно одинока и всеми брошена, мне так хочется, чтобы ты был рядом. Можешь даже не разговаривать со мной. Я не люблю спать одна, и мой душевный настрой полностью зависит от тебя. Только и думаю, когда же мы увидимся, а Тося совсем не хочет ехать, наверное, и я не сделаю визу — не могу дозвониться в посольство. У меня нет машины, потому что в «опеле» полетела коробка передач, я такая бедная и несчастная. Стоит холод, из всех месяцев я больше всего не люблю ноябрь. Я ненавижу тебя, потому что ты уехал, вместо того чтобы не уезжать и любить меня больше жизни, как это делаю я. Боюсь, что ты познакомишься с какой-нибудь негритянкой или мулаткой, потому что обо этом мечтают все мужики, хотя некоторые упорно это скрывают, влюбишься в нее и будешь сравнивать ее со мной, а сравнение, к сожалению, будет не в мою пользу. Ты уже никогда не вернешься, потому что пелена спадет у тебя с глаз, ты прозреешь, увидишь меня такой, какая я на самом деле, и придет конец моей счастливой любви. Я люблю тебя больше жизни и тоскую по тебе сильней всех на свете…
Alt — D. Удалить.
Дорогой Адасик!
Я рада, что тебе хорошо в этих Штатах. Борис ходит грустный с тех пор, как ты уехал, я бы, пожалуй, последовала его примеру, но, увы, приходится подтянуться и часами стоять навытяжку, когда я обзваниваю разные инстанции. Отец обещал как-нибудь помочь через своих знакомых, но боюсь, что уже слишком поздно. У меня масса дел, в понедельник приедет Петрусь и будет у нас жить, у меня отмирают нервные клетки от ужаса. С малолетним мужичком столько же хлопот, сколько и с совершеннолетним ? Бреется ли он уже? Как жаль, что тебя нет, потому что мне никогда не приходилось иметь дело, к тому же на такой продолжительный срок, с несамостоятельным юнцом, не считая, конечно, того, Йолиного.
На работе ничего хорошего, но не буду забивать тебе этим голову. Боюсь, что ближайшие две недели заберут у меня много сил и здоровья. Надеюсь, ты закрываешь глаза, когда видишь какую-нибудь красивую женщину, которая молода и умна. Крепко целую тебя, скучаю.
Юдита.
Уже лучше. Намного лучше. Не следует слишком показывать мужчине, что ты не можешь без него жить. Это самое глупое, что может сделать женщина. Второе письмо — хорошее, взвешенное, в меру длинное, но не чересчур. Я рассказала, что у нас происходит, не перегружая Адася ненужными подробностями, вполне-вполне. Можно отправить.
Разумеется, нельзя, потому что нет выхода в Интернет. По-моему, во всем мире на это требуется несколько секунд. Но мир слишком далек и от моей деревни, и от моего Телекомма SA, который не заинтересован, как обычно, в выходе на связь. Попробую вечером.
ВЕЧЕРОК С КРОШКОЙ
— Здесь включается освещение, здесь открывается капот, я залил зимнюю тормозную жидкость — на две недели тебе вполне должно хватить, — а здесь противотуманные фары.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69