— Ничего подобного! — оборвала я. — Что за глупости ты говоришь?
— Нет, Юдитка! — Адам поднял руку. — Раз уж ты здесь, давай выясним все до конца. Я звонил в Рождество… — сделал это импульсивно, ты ведь писала, что едешь к брату. Трубку взял Тосин отец, совсем по-свойски! Он сторожил дом? Ты даже не подошла к телефону… Я дал тебе время… А ты как ни в чем не бывало писала коротенькие письма: как там в Нью-Йорке, все в порядке? Решила оставить меня в запасных? Чтобы я ждал, выйдет у тебя там что-нибудь или нет? Я ошибся в тебе, вот как. Бывает.
— Адам, я действительно соврала. Тося не хотела ехать… Я придумала, что брат… чтобы тебя не обидеть… И это все. Прости меня, прости, прости. Тосин отец для меня только и исключительно отец моего ребенка. Я не люблю его, я люблю тебя.
Но Адам не слышал того, что я говорила. Портье или охранник сложил газету и ушел в подсобку. Мы остались одни.
— Я видел вас вчера вместе. Ты сияла от радости, была такая красивая, но как только увидела меня, изменилась в лице. Смешалась, не знала, как объясниться. Впрочем, необходимости в объяснении нет. Все ясно. Не надо меня обманывать. Неужели со вчерашнего дня ситуация изменилась? Я написал тебе в январе, что нам нужно время подумать. Потом начал волноваться — что происходит? Попросил Шимона, чтобы он к вам поехал, проверил, все ли в порядке. Его принял твой бывший муж. Он жил у тебя.
— Ты что, сошел с ума? Адам! Что за бред ты несешь?
— Не обманывай меня, Юдитка, это так жалко звучит! Я разговаривал с Улей, она подтвердила. Что еще ты хочешь знать?
— Адам, почему ты не можешь мне поверить, а веришь лишь всем остальным? Ты же сам учил меня, что любить — значит верить и доверять. Почему ты даже не хочешь выслушать меня?
— Не знаю, что в твоей жизни вчера изменилось, прости, но я уже не заинтересованная сторона.
Адам встал и взглянул на меня, а я поняла, что мне здесь больше нечего делать. Невозможно разговаривать с тем, кто не желает говорить. Он поднял свою тяжелую сумку, снова перебросил ее через плечо. Над его головой — часы, стрелка двигалась, нервно дергаясь. Адам посмотрел мне прямо в глаза, я не отвела взгляд и увидела тень, воспоминание о прежнем Адаме, а нынешний повернулся и ушел, слегка сгорбившись.
Я закрыла глаза, хотела вспомнить того мужчину, который меня любил, но перед глазами были только пустота и темень.
Охранник вернулся за свою стойку, снова развернул газету, посмотрел на меня и улыбнулся:
— Ну и что, дождались наконец? — У него был приятный голос.
— Да, — ответила я, — дождалась.
Я шла пешком через весь город. Холодное утро сменилось почти летним днем.
Солнце, отражаясь в стеклах высотных зданий, слепило, обе стороны улицы были залиты солнечным светом нереального мира. И не было у улиц тенистой стороны. Дворец культуры блестел, как лакированный.
Я видела едущие машины, идущих людей, дома, витрины магазинов, видела меняющиеся огни светофоров: зеленый, желтый, красный и снова зеленый, желтый, красный, — мне до всего этого не было дела. Я тонула.
Возле вокзала я зашла в магазин, взяла корзину, прошла мимо сыров, круп, сахара, мяса и овощей. Любое решение было для меня непосильным. Слишком громко, слишком светло, слишком много. Я оставила пустую корзину у кассы и вышла. Лестница вела вниз, в подземелье вокзала, из прибывшего поезда высыпала толпа. Равнодушно глядя на людей, я подождала, пока не опустел поезд, и вошла в последний вагон. Электричка отошла только через двадцать минут, я могла бы успеть что-нибудь купить в магазине, с пользой провести время, но меня оставили силы. Мне необходимо подумать, понять, что произошло. «Может быть, он меня не любил? — мелькнула в голове мысль, и мне стало дурно. — Нет, так я могу далеко зайти. Просто что-то кончилось, но я не могу все перечеркнуть. Тогда у меня ничего не останется. Он любил меня. Когда-то он меня точно любил. Мужчина любит женщину, на которой хочет жениться».
Я даже не заметила, как поезд тронулся. После станции Осмотри вошел контролер. Я протянула свой билет.
— Он не прокомпостирован, — сказал он с удовлетворением. — Пожалуйста, документы.
Я посмотрела на контролера. Он начинал немного лысеть, лоб обрамляли зияющие полукружия. Я уставилась на него, не очень понимая, чего от меня хотят.
— Прокомпостируйте, — примирительно сказал он мне.
— Хорошо, — ответила я и даже не пошевелилась. Смотрела в окно.
— С вами все хорошо? — Контролер наклонился ко мне.
— Да, наверное, да.
— Давайте я пробью вам. — Он взял мой билет и, к удивлению пассажиров, направился к компостеру.
— Спасибо, — поблагодарила я, когда он вернул мне билет, и снова отвернулась к окну.
— В следующий раз компостируйте, — сделал замечание контролер.
— Обязательно, — ответила я.
Он посмотрел на меня, как будто бы я была не в своем уме. Я не нуждалась в жалости. Справлюсь, всегда справлялась сама.
Можно ли любить того, кто нас не любит? Можно. Именно так и будет со мной. Я не стану проклинать судьбу — возможно, таково мое предназначение. Зачем сопротивляться ему? Ведь я могу сохранить все то прекрасное, что уже выпало на мою долю. Некоторым вообще не случалось любить. Мне случилось. Судьба и так меня наградила. Я еще научусь радоваться тому, что встретила Адама, когда-нибудь я научусь этому радоваться. Я это знаю.
По крайней мере я умею любить. Не беда, что безответно. Через пару лет это перестанет мне мешать.
Я вышла на своей станции и медленно побрела к дому. Остановилась у своей калитки, потом повернула к Уле. Я не могу притворяться, будто мне неизвестно, как она обманула Адама. Уля — близкий мне человек, разве можно жить и дружить с таким грузом? С ней я тоже должна поговорить.
Я позвонила. Мне открыл Кшись.
— Привет, Ютка. Ты чего так официально? Через ворота?
— Мне надо поговорить с Улей. — Я прошла мимо Кшися и увидела Улю, которая чистила картошку.
— Пообедаешь с нами? — Уля засуетилась, собрала картофельную кожуру в мусорное ведро, вытерла стол.
— Нет, спасибо, я хочу с тобой поговорить.
— Ты чего так официально? — Уля улыбнулась, она даже не заметила, что повторила вопрос Кшисика. Это и является признаком удачного замужества?
Мы вышли на террасу.
Я ВАМ ПОКАЖУ!
Я раскладывала письма в кучки. Сидела на полу в большой комнате, Борис лежал на тахте, мне пришлось его туда втащить, у него не было сил забраться. Натопила камин, стало тепло, только мое сердце не желало оттаять. Я должна чем-то себя занять, чтобы не думать. Если буду занята, не останется времени чувствовать.
Дорогая редакция, дело о разделе имущества длится уже более трех лет… — юрист, стопка справа.
Дорогая редакция, на всем теле выступила сыпь красного цвета, она чешется, и поднялась температура, хотя я делаю компресс из простокваши… — врач, стопка слева.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69