Поднялся лишь, когда прибыли воскресные газеты. Стопка их плюхнулась на крыльцо коттеджа, он узнал звук. И тотчас вспомнил о смерти Джека — вот ужас!
Он запустил в кофеварку ложку крепкого кофе, поджарил хлебцы, залил их яйцом, затем взял газеты и возвратился в спальню с подносом, там и устроился завтракать. Газеты публиковали некрологи, посвященные Бахенану — его смерть привлекла внимание. В воскресном журнале Уилл увидел на обложке фотографию: он сам с собакой у озера. Там же была статья Энн Хитс. Он стал читать.
«Если избиратели в Джорджии в ноябре решат придерживаться нового курса и выбрать в сенат человека не из традиционных верхов демократической партии, вроде губернатора Мака Дина, у них будет такая возможность. Имеется в виду кандидатура молодого человека очень непохожего на тех, кто обычно фигурирует среди кандидатов южных демократов...»
Неплохо, подумал Уилл.
«...Рожденный для богатства, и положения в обществе, политический наследник отца, который был вызывавшим противоречивые оценки губернатором, а теперь вот пытающийся унаследовать влияние великого сенатора, Уилл Ли, насколько принято считать, — красив, насколько принято считать, — очарователен, насколько принято считать — справедлив во всем, если не касаться его личной жизни...»
«Что еще за чертовщина?» — удивился Уилл. Зазвонил телефон.
— Уилл, это Том Блэк. Читали вы это?
— Только начал, — ответил Уилл. — Вы поняли, что она имеет в виду во втором абзаце? Я ни черта не понял.
— Забудьте о втором абзаце и обратитесь к странице пятнадцать, к ее середине. Абзац начинается словами «Его общественная жизнь...».
Уилл нашел это место.
«Его общественная жизнь, если таковая у него имеется, выглядит совершенно по-другому. Ибо по воспоминаниям тех, кто его знает и с кем мог связаться репортер, Уилла Ли совсем не видели многие годы на общественных мероприятиях с женщиной. Поскольку же нет никаких свидетельств о противном, представляется, что Джорджия рассматривает вопрос о выборе человека, который может оказаться первым сенатором Соединенных Штатов, не терявшим девственности ни при какой сексуальной ориентации».
— Боже мой, — вырвалось у Уилла.
— Мне бы навалиться на вас обоих, — сказал Том, — следовало бы устроить, чтобы вы трахнули ее.
— Боже, возможно и так, — сказал Уилл. — Я ошарашен. Ну и баба.
— Добро пожаловать в политику, — сказал Том.
— Том, я хочу, чтобы вы послали с курьером требование опровергнуть это, а если не получим опровержения в течение двадцати четырех часов, я подаю иск об оскорблении.
— Полегче, Уилл, полегче. Я знаю, что вы расстроены, но следует рассмотреть некоторые аспекты дела прежде чем выходить с ними на люди.
— Какие еще аспекты? Я хочу ее скальпа. Я хочу поднять такую бурю, что газете придется отправить Энн Хитс обратно в Вашингтон.
— Прежде всего, — сказал Том, — вот вам прямой вопрос. Являетесь ли вы теперь или были ли вы когда-нибудь гомосексуалистом?
Уилл глубоко вздохнул.
— Я не обязан отвечать на такой вопрос ни вам, ни кому-либо. Том тоже сделал паузу.
— Не обязаны, да, но тем не менее, я хотел бы прямого ответа.
— Ол-райт, я не являюсь и никогда не был гомосексуалом. Достаточно этого для вас?
— Было бы достаточно десять секунд назад, — сказал Том.
— Что это значит, Том? — спросил Уилл, начиная сердиться.
— Достойный ответ на такой вопрос или на любой вроде него заключается в быстром и безусловном НЕТ! — Он опять помолчал. — А вы колебались.
— Это из вопросов, которые не заслуживают ответа, Том. Но вы руководите моей кампанией, и имеете право знать все. Я никогда больше не буду отвечать на такие вопросы — ни вам, ни представителям печати, ни кому-либо другому. Ясно это?
— Ол-райт, Уилл. Я верю вам; хочу, чтобы вы знали это. Вы, конечно, правы. Это не цивилизованный вопрос, но добиваться места в сенате — тоже не всегда цивилизованное дело... Заметьте, она ведь не назвала вас педиком, — сказал Том, уже подразнивая. — Она оставила возможность другой альтернативы; мол, он, может быть, импотент. При таком обороте мы не получим голосов даже гомосексуалов.
Уилл разразился смехом.
— Ол-райт, предоставьте мне устроить дело, — сказал Том. — Я попрошу завтра утром о встрече с издателем газеты, вполне доверительной встрече, и чтобы он одернул редакторшу своего воскресного, журнала. Сомневаюсь, что он прочитал статью. Думаю, она ему не понравится.
— А не следует ли опубликовать какое-то заявление? — спросил Уилл.
— Это крайнее средство, — ответил Том. — И последствия, как говорится, непредсказуемы. Взрыв гарантирован, а что дальше? Я просчитаю все варианты, а пока — не возражаете, если я скажу всем, кого это интересует, что вы не гомосексуал, ну как?
— Чувствуйте себя свободным.
— Послушайте, как я понял, у вас нет подружки, которая могла бы попозировать с вами во время кампании и подержать вашу руку при публичных выступлениях?
— Нет.
— А у меня есть подружка, которая могла бы этим заняться. Она вам понравится.
— Том, замолчите.
— Ол-райт. Неудачная идея. Отложите-ка к черту журнал и почитайте что-либо еще. Мы поговорим завтра.
Уилл не мог успокоиться. Вот ведьма; она предлагала себя ему, как на тарелочке. Но ведь Том, войдя в этот самый момент, не дал ему и ответить Энн Хикс, как требовалось.
Уилл вымыл посуду, собрался выйти из дома — и снова звонок. — Уилл Ли?
— У телефона.
— Говорит Билл Мот из «Ассошиэйтед пресс». Полагаю, вы слышали о Джеке, Бахенане; я хотел бы, чтобы вы прокомментировали это.
— Конечно, я знаю об этом, — сказал Уилл, несколько встревожившись. — Я и нашел его, кстати. Посмотрите сообщения собственного агентства.
— Я полагаю, вы еще не слышали другого, — сказал Мот. — В утреннем выпуске «Вашингтон таймс» помещена заметка о том, что Джек Бахенан был арестован в 1982 году в вашингтонском клубе гомосексуалов за то, что делал определенные предложения, заместителю полицейского. Можете прокомментировать?
— Я в это не верю! — рыкнул Уилл.
— Газета опубликовала копию доклада об аресте с приложенной фотографией. А Джек Бахенан проходил проверку по безопасности?
— Конечно, — медленно произнес Уилл. — Все старшие сотрудники аппарата проходят ее, поскольку сенатор Карр председатель Комитета по разведке.
— Можете ли объяснить, почему это не выяснилось при расследовании его прошлого ФБР и проверке его благонадежности?
— Нет, не могу. Как я сказал, это для меня ново, и я уверен, что ни сенатор Карр, ни кто-либо другой в офисе не знали об этом.
— Что ж, думаю, что ФБР опростоволосилось.
— Но я не могу поверить, — сказал Уилл. — Чем закончилось то дело? Говорится об этом в заметке?
— Он признал себя виновным, и, учитывая, что замечен впервые, осужден на тридцать дней ареста, притом приговор был отложен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
Он запустил в кофеварку ложку крепкого кофе, поджарил хлебцы, залил их яйцом, затем взял газеты и возвратился в спальню с подносом, там и устроился завтракать. Газеты публиковали некрологи, посвященные Бахенану — его смерть привлекла внимание. В воскресном журнале Уилл увидел на обложке фотографию: он сам с собакой у озера. Там же была статья Энн Хитс. Он стал читать.
«Если избиратели в Джорджии в ноябре решат придерживаться нового курса и выбрать в сенат человека не из традиционных верхов демократической партии, вроде губернатора Мака Дина, у них будет такая возможность. Имеется в виду кандидатура молодого человека очень непохожего на тех, кто обычно фигурирует среди кандидатов южных демократов...»
Неплохо, подумал Уилл.
«...Рожденный для богатства, и положения в обществе, политический наследник отца, который был вызывавшим противоречивые оценки губернатором, а теперь вот пытающийся унаследовать влияние великого сенатора, Уилл Ли, насколько принято считать, — красив, насколько принято считать, — очарователен, насколько принято считать — справедлив во всем, если не касаться его личной жизни...»
«Что еще за чертовщина?» — удивился Уилл. Зазвонил телефон.
— Уилл, это Том Блэк. Читали вы это?
— Только начал, — ответил Уилл. — Вы поняли, что она имеет в виду во втором абзаце? Я ни черта не понял.
— Забудьте о втором абзаце и обратитесь к странице пятнадцать, к ее середине. Абзац начинается словами «Его общественная жизнь...».
Уилл нашел это место.
«Его общественная жизнь, если таковая у него имеется, выглядит совершенно по-другому. Ибо по воспоминаниям тех, кто его знает и с кем мог связаться репортер, Уилла Ли совсем не видели многие годы на общественных мероприятиях с женщиной. Поскольку же нет никаких свидетельств о противном, представляется, что Джорджия рассматривает вопрос о выборе человека, который может оказаться первым сенатором Соединенных Штатов, не терявшим девственности ни при какой сексуальной ориентации».
— Боже мой, — вырвалось у Уилла.
— Мне бы навалиться на вас обоих, — сказал Том, — следовало бы устроить, чтобы вы трахнули ее.
— Боже, возможно и так, — сказал Уилл. — Я ошарашен. Ну и баба.
— Добро пожаловать в политику, — сказал Том.
— Том, я хочу, чтобы вы послали с курьером требование опровергнуть это, а если не получим опровержения в течение двадцати четырех часов, я подаю иск об оскорблении.
— Полегче, Уилл, полегче. Я знаю, что вы расстроены, но следует рассмотреть некоторые аспекты дела прежде чем выходить с ними на люди.
— Какие еще аспекты? Я хочу ее скальпа. Я хочу поднять такую бурю, что газете придется отправить Энн Хитс обратно в Вашингтон.
— Прежде всего, — сказал Том, — вот вам прямой вопрос. Являетесь ли вы теперь или были ли вы когда-нибудь гомосексуалистом?
Уилл глубоко вздохнул.
— Я не обязан отвечать на такой вопрос ни вам, ни кому-либо. Том тоже сделал паузу.
— Не обязаны, да, но тем не менее, я хотел бы прямого ответа.
— Ол-райт, я не являюсь и никогда не был гомосексуалом. Достаточно этого для вас?
— Было бы достаточно десять секунд назад, — сказал Том.
— Что это значит, Том? — спросил Уилл, начиная сердиться.
— Достойный ответ на такой вопрос или на любой вроде него заключается в быстром и безусловном НЕТ! — Он опять помолчал. — А вы колебались.
— Это из вопросов, которые не заслуживают ответа, Том. Но вы руководите моей кампанией, и имеете право знать все. Я никогда больше не буду отвечать на такие вопросы — ни вам, ни представителям печати, ни кому-либо другому. Ясно это?
— Ол-райт, Уилл. Я верю вам; хочу, чтобы вы знали это. Вы, конечно, правы. Это не цивилизованный вопрос, но добиваться места в сенате — тоже не всегда цивилизованное дело... Заметьте, она ведь не назвала вас педиком, — сказал Том, уже подразнивая. — Она оставила возможность другой альтернативы; мол, он, может быть, импотент. При таком обороте мы не получим голосов даже гомосексуалов.
Уилл разразился смехом.
— Ол-райт, предоставьте мне устроить дело, — сказал Том. — Я попрошу завтра утром о встрече с издателем газеты, вполне доверительной встрече, и чтобы он одернул редакторшу своего воскресного, журнала. Сомневаюсь, что он прочитал статью. Думаю, она ему не понравится.
— А не следует ли опубликовать какое-то заявление? — спросил Уилл.
— Это крайнее средство, — ответил Том. — И последствия, как говорится, непредсказуемы. Взрыв гарантирован, а что дальше? Я просчитаю все варианты, а пока — не возражаете, если я скажу всем, кого это интересует, что вы не гомосексуал, ну как?
— Чувствуйте себя свободным.
— Послушайте, как я понял, у вас нет подружки, которая могла бы попозировать с вами во время кампании и подержать вашу руку при публичных выступлениях?
— Нет.
— А у меня есть подружка, которая могла бы этим заняться. Она вам понравится.
— Том, замолчите.
— Ол-райт. Неудачная идея. Отложите-ка к черту журнал и почитайте что-либо еще. Мы поговорим завтра.
Уилл не мог успокоиться. Вот ведьма; она предлагала себя ему, как на тарелочке. Но ведь Том, войдя в этот самый момент, не дал ему и ответить Энн Хикс, как требовалось.
Уилл вымыл посуду, собрался выйти из дома — и снова звонок. — Уилл Ли?
— У телефона.
— Говорит Билл Мот из «Ассошиэйтед пресс». Полагаю, вы слышали о Джеке, Бахенане; я хотел бы, чтобы вы прокомментировали это.
— Конечно, я знаю об этом, — сказал Уилл, несколько встревожившись. — Я и нашел его, кстати. Посмотрите сообщения собственного агентства.
— Я полагаю, вы еще не слышали другого, — сказал Мот. — В утреннем выпуске «Вашингтон таймс» помещена заметка о том, что Джек Бахенан был арестован в 1982 году в вашингтонском клубе гомосексуалов за то, что делал определенные предложения, заместителю полицейского. Можете прокомментировать?
— Я в это не верю! — рыкнул Уилл.
— Газета опубликовала копию доклада об аресте с приложенной фотографией. А Джек Бахенан проходил проверку по безопасности?
— Конечно, — медленно произнес Уилл. — Все старшие сотрудники аппарата проходят ее, поскольку сенатор Карр председатель Комитета по разведке.
— Можете ли объяснить, почему это не выяснилось при расследовании его прошлого ФБР и проверке его благонадежности?
— Нет, не могу. Как я сказал, это для меня ново, и я уверен, что ни сенатор Карр, ни кто-либо другой в офисе не знали об этом.
— Что ж, думаю, что ФБР опростоволосилось.
— Но я не могу поверить, — сказал Уилл. — Чем закончилось то дело? Говорится об этом в заметке?
— Он признал себя виновным, и, учитывая, что замечен впервые, осужден на тридцать дней ареста, притом приговор был отложен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86