Я стоял перед ним, не в силах ни заговорить, ни двинуться с места. Он был не более чем в десяти футах передо мной и, живой или мертвый, выглядел неоспоримо реальным и мощным.
— Итак, — продолжал он тем же холодным спокойным тоном, — вы утомлены путешествием и голодны. Я приготовил для вас ужин.
Движение его руки было изящным, даже любезным, и на коротких белых пальцах блеснули драгоценные камни.
Я увидел рядом с камином стол, уставленный блюдами. Теперь я ощутил и запах пищи — доброй, настоящей, человеческой еды — и чуть не упал от ее благоухания. Дракула неторопливо двинулся к столу и наполнил из кувшина бокал. Жидкость показалась мне похожей на кровь.
— Ну же, — проговорил он чуть мягче и вернулся в кресло, видимо, предполагая, что мне будет легче приблизиться, если он удалится.
Я неуверенно добрался до стоявшего у стола кресла. Ноги у меня ослабели, как от лихорадки. Сидя в этом темном кресле, я бессильно обводил взглядом угощение. Какой смысл есть, если в любую минуту я могу умереть? Эту тайну знало только мое тело. Дракула снова смотрел в огонь: мне виден был его яростный профиль — длинный нос, сильная складка щеки, волна темных волос на плече. Он задумчиво скрестил руки, и от этого движения мантия упала с плеч и вышитые рукава сдвинулись, открыв зеленые бархатные манжеты и шрам на тыльной стороне гладкой руки. Вся его поза выражала спокойствие и задумчивость. Я уже не чувствовал угрозы и, как во сне, поднял крышку одного из блюд.
Внезапно на меня напал такой голод, что я едва удержался от желания обеими руками набивать рот пищей. Все же я заставил себя воспользоваться металлической вилкой и костяным ножом и отрезать сперва кусок жареного цыпленка, а затем темного мяса какой-то незнакомой дичи. Рядом стояли керамические миски с картофелем и соусом, темный хлеб и горячий суп, пахнущий зеленью. Я ел жадно, то и дело напоминая себе, что не следует торопиться, если я не хочу, чтобы желудок свело судорогой. Серебряный кубок у моего локтя пахнул не кровью, а крепким красным вином, и я выпил его до дна. За все время, пока я ел, Дракула ни разу не шевельнулся — я то и дело невольно оглядывался на него. Закончив, я почувствовал, что теперь можно и умереть, — такое блаженство охватило меня на минуту. Так вот почему приговоренных перед казнью кормят, подумалось мне. Это была первая ясная мысль с той минуты, когда я очнулся в саркофаге. Я медленно, стараясь не звенеть, прикрыл крышками опустевшие блюда и откинулся назад, выжидая. После долгой паузы он обернулся ко мне.
— Вы закончили трапезу, — тихо проговорил он. — Теперь, вероятно, можно побеседовать, и я объясню, зачем доставил вас сюда.
Его голос звучал все так же холодно и ясно, но мне почудилось слабое дребезжание в глубине его груди, словно механизм, производивший звук, был неимоверно стар и изношен. Он сидел, задумчиво разглядывая меня, и я почувствовал, как сжимаюсь под его взглядом.
— Вы представляете себе, где находитесь?
Я надеялся, что мне не придется говорить с ним, но и молчать не было смысла. Сейчас он казался вполне спокоен, но в любой момент мог разъяриться. Кроме того, я сообразил, что разговор поможет протянуть время и, быть может, открыть путь к бегству или даже шанс уничтожить его. Он бодрствует, следовательно, снаружи сейчас ночь, если только легенды не лгут. Рано или поздно наступит утро, и если я доживу до утра, то увижу его спящим.
— Вы представляете себе, где находитесь? — терпеливо повторил он.
— Да, — отозвался я, не добавив никакого титула. — Думаю, что знаю. В вашей могиле.
— В одной из них. — Он улыбнулся. — Причем в любимой.
Я не удержался от вопроса:
— Так мы в Валахии?
Он покачал головой, и отблески огня заиграли в его блестящих волосах и в глазах. В этом движении сквозило что-то настолько нечеловеческое, что у меня все сжалось внутри. Люди так не двигаются, хотя опять же я не взялся бы сказать, в чем было различие.
— В Валахии стало слишком опасно. Я должен был упокоиться там навсегда, но это оказалось невозможным. Вообразите: столько лет сражаться за свой трон, за нашу свободу — и после этого они не дали покоя даже моим костям.
— Где же мы тогда? — снова попытался я поддерживать обычный разговор.
Но я уже понимал, что мне мало просто провести время до утра: я хотел еще и узнать о Дракуле все, что возможно. Это создание, каково бы оно ни было, прожило пятьсот лет. Даже понимая, что все услышанное умрет вместе со мной, я не смог сдержать любопытства.
— Да, где мы… — повторил Дракула. — Думаю, это не имеет значения. Не в Валахии, которая все еще под властью глупцов.
Я вытаращил глаза:
— Вы… вы знаете положение дел в современном мире? Он взглянул на меня, удивленный и позабавленный, и я впервые увидел, как дрогнуло его ужасное лицо. Улыбка обнажила сморщенные десны и торчащие из них длинные острые собачьи зубы. Видение исчезло так же быстро, как появилось: нет, обычный рот, если не считать пятнышка моей крови под темными усами.
— Да, — усмехнулся он, и я на миг испугался, что услышу его смех, — знаю. Познание мира — моя награда, мое излюбленное занятие.
Мне показалось, что настал момент для открытой атаки.
— Тогда зачем вам понадобился я? Я много лет прятался от современности — в отличие от вас, я живу прошлым.
— Да, прошлое… — Он соединил концы пальцев. — Прошлое весьма полезно, но лишь тем, что помогает постичь настоящее. Настоящее — вот богатство. Но мне по нраву прошлое. Идемте. Теперь, когда вы поели и отдохнули, я могу показать вам.
Он поднялся, и мне снова почудилось, что его движениями управляет некая внешняя сила. Я тоже поспешил встать, опасаясь, что это ловушка и он сейчас бросится на меня. Но он неторопливо повернулся и, захватив из подсвечника длинную свечу, высоко поднял ее.
— Возьмите свет, — посоветовал он, отступая от очага в темноту длинной камеры.
Я взял свечу и последовал за ним, стараясь не коснуться даже края его одежды. Я надеялся, что он не приведет меня обратно к саркофагу.
В скудном свете свечей я начинал различать вещи, которых не заметил прежде, — чудные вещи. Теперь я видел перед собой длинные столы, сработанные со старинной основательностью. И на столах этих лежали груды книг: искрошившиеся кожаные переплеты и золоченые корешки, отражавшие мерцание моего огонька. Были здесь и другие предметы — я впервые видел такой чернильный прибор со странными перьями. Рядом лежали стопки лоснящегося пергамента и стояла старомодная пишущая машинка с вставленным в нее листом тонкой бумаги. Я видел блеск драгоценных камней на переплетах и ящиках, свитки рукописей на медных подносах, огромные фолианты и тома in quarto в гладкой коже и ряды более современных изданий на длинных полках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188
— Итак, — продолжал он тем же холодным спокойным тоном, — вы утомлены путешествием и голодны. Я приготовил для вас ужин.
Движение его руки было изящным, даже любезным, и на коротких белых пальцах блеснули драгоценные камни.
Я увидел рядом с камином стол, уставленный блюдами. Теперь я ощутил и запах пищи — доброй, настоящей, человеческой еды — и чуть не упал от ее благоухания. Дракула неторопливо двинулся к столу и наполнил из кувшина бокал. Жидкость показалась мне похожей на кровь.
— Ну же, — проговорил он чуть мягче и вернулся в кресло, видимо, предполагая, что мне будет легче приблизиться, если он удалится.
Я неуверенно добрался до стоявшего у стола кресла. Ноги у меня ослабели, как от лихорадки. Сидя в этом темном кресле, я бессильно обводил взглядом угощение. Какой смысл есть, если в любую минуту я могу умереть? Эту тайну знало только мое тело. Дракула снова смотрел в огонь: мне виден был его яростный профиль — длинный нос, сильная складка щеки, волна темных волос на плече. Он задумчиво скрестил руки, и от этого движения мантия упала с плеч и вышитые рукава сдвинулись, открыв зеленые бархатные манжеты и шрам на тыльной стороне гладкой руки. Вся его поза выражала спокойствие и задумчивость. Я уже не чувствовал угрозы и, как во сне, поднял крышку одного из блюд.
Внезапно на меня напал такой голод, что я едва удержался от желания обеими руками набивать рот пищей. Все же я заставил себя воспользоваться металлической вилкой и костяным ножом и отрезать сперва кусок жареного цыпленка, а затем темного мяса какой-то незнакомой дичи. Рядом стояли керамические миски с картофелем и соусом, темный хлеб и горячий суп, пахнущий зеленью. Я ел жадно, то и дело напоминая себе, что не следует торопиться, если я не хочу, чтобы желудок свело судорогой. Серебряный кубок у моего локтя пахнул не кровью, а крепким красным вином, и я выпил его до дна. За все время, пока я ел, Дракула ни разу не шевельнулся — я то и дело невольно оглядывался на него. Закончив, я почувствовал, что теперь можно и умереть, — такое блаженство охватило меня на минуту. Так вот почему приговоренных перед казнью кормят, подумалось мне. Это была первая ясная мысль с той минуты, когда я очнулся в саркофаге. Я медленно, стараясь не звенеть, прикрыл крышками опустевшие блюда и откинулся назад, выжидая. После долгой паузы он обернулся ко мне.
— Вы закончили трапезу, — тихо проговорил он. — Теперь, вероятно, можно побеседовать, и я объясню, зачем доставил вас сюда.
Его голос звучал все так же холодно и ясно, но мне почудилось слабое дребезжание в глубине его груди, словно механизм, производивший звук, был неимоверно стар и изношен. Он сидел, задумчиво разглядывая меня, и я почувствовал, как сжимаюсь под его взглядом.
— Вы представляете себе, где находитесь?
Я надеялся, что мне не придется говорить с ним, но и молчать не было смысла. Сейчас он казался вполне спокоен, но в любой момент мог разъяриться. Кроме того, я сообразил, что разговор поможет протянуть время и, быть может, открыть путь к бегству или даже шанс уничтожить его. Он бодрствует, следовательно, снаружи сейчас ночь, если только легенды не лгут. Рано или поздно наступит утро, и если я доживу до утра, то увижу его спящим.
— Вы представляете себе, где находитесь? — терпеливо повторил он.
— Да, — отозвался я, не добавив никакого титула. — Думаю, что знаю. В вашей могиле.
— В одной из них. — Он улыбнулся. — Причем в любимой.
Я не удержался от вопроса:
— Так мы в Валахии?
Он покачал головой, и отблески огня заиграли в его блестящих волосах и в глазах. В этом движении сквозило что-то настолько нечеловеческое, что у меня все сжалось внутри. Люди так не двигаются, хотя опять же я не взялся бы сказать, в чем было различие.
— В Валахии стало слишком опасно. Я должен был упокоиться там навсегда, но это оказалось невозможным. Вообразите: столько лет сражаться за свой трон, за нашу свободу — и после этого они не дали покоя даже моим костям.
— Где же мы тогда? — снова попытался я поддерживать обычный разговор.
Но я уже понимал, что мне мало просто провести время до утра: я хотел еще и узнать о Дракуле все, что возможно. Это создание, каково бы оно ни было, прожило пятьсот лет. Даже понимая, что все услышанное умрет вместе со мной, я не смог сдержать любопытства.
— Да, где мы… — повторил Дракула. — Думаю, это не имеет значения. Не в Валахии, которая все еще под властью глупцов.
Я вытаращил глаза:
— Вы… вы знаете положение дел в современном мире? Он взглянул на меня, удивленный и позабавленный, и я впервые увидел, как дрогнуло его ужасное лицо. Улыбка обнажила сморщенные десны и торчащие из них длинные острые собачьи зубы. Видение исчезло так же быстро, как появилось: нет, обычный рот, если не считать пятнышка моей крови под темными усами.
— Да, — усмехнулся он, и я на миг испугался, что услышу его смех, — знаю. Познание мира — моя награда, мое излюбленное занятие.
Мне показалось, что настал момент для открытой атаки.
— Тогда зачем вам понадобился я? Я много лет прятался от современности — в отличие от вас, я живу прошлым.
— Да, прошлое… — Он соединил концы пальцев. — Прошлое весьма полезно, но лишь тем, что помогает постичь настоящее. Настоящее — вот богатство. Но мне по нраву прошлое. Идемте. Теперь, когда вы поели и отдохнули, я могу показать вам.
Он поднялся, и мне снова почудилось, что его движениями управляет некая внешняя сила. Я тоже поспешил встать, опасаясь, что это ловушка и он сейчас бросится на меня. Но он неторопливо повернулся и, захватив из подсвечника длинную свечу, высоко поднял ее.
— Возьмите свет, — посоветовал он, отступая от очага в темноту длинной камеры.
Я взял свечу и последовал за ним, стараясь не коснуться даже края его одежды. Я надеялся, что он не приведет меня обратно к саркофагу.
В скудном свете свечей я начинал различать вещи, которых не заметил прежде, — чудные вещи. Теперь я видел перед собой длинные столы, сработанные со старинной основательностью. И на столах этих лежали груды книг: искрошившиеся кожаные переплеты и золоченые корешки, отражавшие мерцание моего огонька. Были здесь и другие предметы — я впервые видел такой чернильный прибор со странными перьями. Рядом лежали стопки лоснящегося пергамента и стояла старомодная пишущая машинка с вставленным в нее листом тонкой бумаги. Я видел блеск драгоценных камней на переплетах и ящиках, свитки рукописей на медных подносах, огромные фолианты и тома in quarto в гладкой коже и ряды более современных изданий на длинных полках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188