Я застенчиво пробрался внутрь и сел на скамью в заднем ряду. Отсюда мне видна была дверь, а сам я оказался скрыт от входящего. Ждать пришлось долго, но церковная тишина и приглушенные разговоры старушек помогли мне немного успокоиться. Только сейчас я почувствовал усталость бессонной ночи. Входная дверь наконец распахнулась, скрипнув девяностолетними суставами петель, и Элен Росси показалась на пороге, огляделась и шагнула внутрь.
Свет из боковых окон испещрил ее одежду переливчатыми зайчиками. Не заметив меня, девушка прошла вперед. Я всматривался, не дрогнет ли ее лицо, не исказится ли, выдавая аллергию на древнего врага Дракулы — церковь. Хотя, быть может, викторианские реликвии в ящичках потеряли уже силу отвращать зло? Однако, как видно, для Элен Росси церковь что-то значила, потому что спустя мгновения она шагнула сквозь разноцветные лучи к алтарю. Она сняла перчатку, опустила руку в купель и коснулась лба, и тогда мне стало стыдно за свое подглядывание. Движение ее руки было нежным, а лицо издалека показалось мне серьезным и строгим. Ну что ж, я старался ради Росси. Зато теперь я точно знал, что Элен не вриколак, каким бы жестким, а иногда и зловещим не выглядело ее лицо.
Она вернулась в неф и чуть отступила, заметив меня. Я встал перед ней.
— Принесли письма? — шепнула она, укоризненно глядя на меня. — Мне к часу надо на факультет.
Девушка снова огляделась.
— Что-то не так? — быстро спросил я. За последние два дня у меня выработалось нечто вроде шестого чувства ко всему пугающему. — Вы чего-то боитесь?
— Нет, — тем же шепотом отвечала Элен. Она сжимала перчатки в руке, и на фоне темной ткани костюма они казались букетиком белых цветов. — Я просто подумала… сюда сейчас никто не входил?
— Нет.
Я тоже осмотрелся. Если не считать служительниц алтаря, в церкви царила успокоительная пустота.
— За мной кто-то шел, — тихо сказала девушка. — Думаю, он следил за мной. Маленький тощий человечек в поношенной одежде: твидовый пиджак, зеленый галстук.
Ее лицо, обрамленное валиком тяжелых черных волос, выказывало смесь бравады и подозрительности. Я впервые задумался, какой ценой она приобрела свою отвагу.
— Вы уверены? Где вы его заметили?
— В каталоге, — шептала она. — Я решила проверить, действительно ли там недостает карточек, — невозмутимо пояснила девушка, и не думая извиниться за недоверие. —
Там я его увидела, а потом, на Брод-стрит, заметила, что он идет за мной, но не приближается.
— Да, — уныло кивнул я, — библиотекарь.
— Библиотекарь? — Она ожидала продолжения, но я не мог заставить себя рассказать ей о ранках на его шее. Слишком все было странно и неправдоподобно: она мигом поставила бы мне диагноз.
— Он, кажется, интересуется моими передвижениями. Вам совершенно необходимо держаться от него подальше, — сказал я. — Потом я расскажу подробнее. А пока устраивайтесь поудобнее. Вот письма.
Я усадил ее на лиловые подушки скамьи для молящихся и раскрыл портфель. Она сразу стала внимательной, осторожно вскрыла пакет и достала бумаги с тем же почтением, что и я накануне. Я мог только гадать, какие чувства испытывала девушка, увидев почерк предполагаемого отца, на которого столько лет копила злобу. Я заглянул ей через плечо. Да, твердая, честная, добрая рука. Может быть, дочь уже начинала видеть в нем кое-что человеческое. Сообразив, что снова подглядываю, я встал.
— Поброжу здесь, пока вы читаете. Если понадобятся объяснения или какая-то помощь…
Она рассеянно кивнула, не отрывая глаз от первого письма, и я отошел. Я уже видел, что девушка не помнет и не растеряет мои драгоценные листки и что читает она очень быстро. Полчаса я изучал резьбу на алтаре, роспись на стенах и кисточки накидки на кафедре проповедника, потом мраморную статую усталой матери над младенцем, сучившим ножками. Одна фреска особенно привлекла мое внимание: устрашающий прерафаэлитский Лазарь, выбирающийся из гробницы в объятиях сестер, в лохмотьях савана, из-под которого виднеются зеленовато-серые лодыжки. На лице его, потемневшем от курений и копоти свечей, была усталость и горечь, словно менее всего он испытывал благодарность к вызвавшему его из покоя смерти. Христос с воздетой рукой, нетерпеливо ожидавший у входа в гробницу, был воплощением чистого зла, алчного и жгучего. Я заморгал и отвернулся. Недосыпание, кажется, отравляет мысли.
— Я закончила, — сказала у меня за спиной Элен Росси; говорила она тихо и казалась усталой и бледной. — Вы были правы. Он нигде не упоминает знакомства с матерью и вообще поездку в Румынию. Тут вы сказали правду. Не понимаю. Это как раз тогда и было, наверняка в ту же поездку на континент, потому что я родилась как раз через девять месяцев.
— Мне очень жаль. Я хотел бы помочь вам, но вы сами видите… Я тоже не могу ничего объяснить.
Ее темное лицо не просило о жалости, но жалость я чувствовал.
— Зато теперь мы верим друг другу, правда? — Она прямо взглянула мне в глаза.
Вспышка радости среди горестей и тревог вдруг поразила меня.
— Верим?
— Да. Не знаю, существует ли нечто, что можно назвать Дракулой, и если да, то не знаю, что это такое, но я верю вашим словам, что Росси… что отец предчувствовал опасность. Ясно, что он уже много лет жил под угрозой, и ваша книжечка, напомнившая ему прошлое, те злополучные происшествия, вполне могла возродить прежние страхи.
— А как вы объясните его исчезновение? Элен покачала головой.
— Может, конечно, и нервный срыв. Но я теперь понимаю, о чем вы думаете. Его письма несут отпечаток… — она запнулась, — логичного и бесстрашного ума. И другие его работы тоже. И по книгам можно многое сказать об историке. Его книги я знаю наизусть. Это произведения твердой, уверенной мысли.
Я провел ее обратно к скамье, где остались письма и мой портфель: мне делалось не по себе, если они хоть на несколько минут оставались без присмотра. Элен аккуратно уложила все в конверт — наверняка в прежнем порядке. Мы сели рядом, как добрые друзья.
— Допустим, что в его исчезновении замешаны некие сверхъестественные силы, — решился начать я. — Никогда не поверил бы, что могу такое сказать, но все же, как гипотезу… Что бы вы посоветовали делать дальше?
— Ну, — протянула она. Ее резкий задумчивый профиль в полумраке виднелся совсем близко. — Не знаю, поможет ли это в научной работе, но если следовать легенде, надо полагать, что Росси стал жертвой вампира и похищен им. Вампир его убьет или — вероятнее — отравит проклятием не-смерти. Три укуса, смешивающих вашу кровь с кровью Дракулы или его подручных, как вы знаете, навечно превращают вас в вампира. Если его уже один раз укусили, нужно отыскать его как можно скорее.
— Но с чего бы Дракуле появляться именно здесь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188
Свет из боковых окон испещрил ее одежду переливчатыми зайчиками. Не заметив меня, девушка прошла вперед. Я всматривался, не дрогнет ли ее лицо, не исказится ли, выдавая аллергию на древнего врага Дракулы — церковь. Хотя, быть может, викторианские реликвии в ящичках потеряли уже силу отвращать зло? Однако, как видно, для Элен Росси церковь что-то значила, потому что спустя мгновения она шагнула сквозь разноцветные лучи к алтарю. Она сняла перчатку, опустила руку в купель и коснулась лба, и тогда мне стало стыдно за свое подглядывание. Движение ее руки было нежным, а лицо издалека показалось мне серьезным и строгим. Ну что ж, я старался ради Росси. Зато теперь я точно знал, что Элен не вриколак, каким бы жестким, а иногда и зловещим не выглядело ее лицо.
Она вернулась в неф и чуть отступила, заметив меня. Я встал перед ней.
— Принесли письма? — шепнула она, укоризненно глядя на меня. — Мне к часу надо на факультет.
Девушка снова огляделась.
— Что-то не так? — быстро спросил я. За последние два дня у меня выработалось нечто вроде шестого чувства ко всему пугающему. — Вы чего-то боитесь?
— Нет, — тем же шепотом отвечала Элен. Она сжимала перчатки в руке, и на фоне темной ткани костюма они казались букетиком белых цветов. — Я просто подумала… сюда сейчас никто не входил?
— Нет.
Я тоже осмотрелся. Если не считать служительниц алтаря, в церкви царила успокоительная пустота.
— За мной кто-то шел, — тихо сказала девушка. — Думаю, он следил за мной. Маленький тощий человечек в поношенной одежде: твидовый пиджак, зеленый галстук.
Ее лицо, обрамленное валиком тяжелых черных волос, выказывало смесь бравады и подозрительности. Я впервые задумался, какой ценой она приобрела свою отвагу.
— Вы уверены? Где вы его заметили?
— В каталоге, — шептала она. — Я решила проверить, действительно ли там недостает карточек, — невозмутимо пояснила девушка, и не думая извиниться за недоверие. —
Там я его увидела, а потом, на Брод-стрит, заметила, что он идет за мной, но не приближается.
— Да, — уныло кивнул я, — библиотекарь.
— Библиотекарь? — Она ожидала продолжения, но я не мог заставить себя рассказать ей о ранках на его шее. Слишком все было странно и неправдоподобно: она мигом поставила бы мне диагноз.
— Он, кажется, интересуется моими передвижениями. Вам совершенно необходимо держаться от него подальше, — сказал я. — Потом я расскажу подробнее. А пока устраивайтесь поудобнее. Вот письма.
Я усадил ее на лиловые подушки скамьи для молящихся и раскрыл портфель. Она сразу стала внимательной, осторожно вскрыла пакет и достала бумаги с тем же почтением, что и я накануне. Я мог только гадать, какие чувства испытывала девушка, увидев почерк предполагаемого отца, на которого столько лет копила злобу. Я заглянул ей через плечо. Да, твердая, честная, добрая рука. Может быть, дочь уже начинала видеть в нем кое-что человеческое. Сообразив, что снова подглядываю, я встал.
— Поброжу здесь, пока вы читаете. Если понадобятся объяснения или какая-то помощь…
Она рассеянно кивнула, не отрывая глаз от первого письма, и я отошел. Я уже видел, что девушка не помнет и не растеряет мои драгоценные листки и что читает она очень быстро. Полчаса я изучал резьбу на алтаре, роспись на стенах и кисточки накидки на кафедре проповедника, потом мраморную статую усталой матери над младенцем, сучившим ножками. Одна фреска особенно привлекла мое внимание: устрашающий прерафаэлитский Лазарь, выбирающийся из гробницы в объятиях сестер, в лохмотьях савана, из-под которого виднеются зеленовато-серые лодыжки. На лице его, потемневшем от курений и копоти свечей, была усталость и горечь, словно менее всего он испытывал благодарность к вызвавшему его из покоя смерти. Христос с воздетой рукой, нетерпеливо ожидавший у входа в гробницу, был воплощением чистого зла, алчного и жгучего. Я заморгал и отвернулся. Недосыпание, кажется, отравляет мысли.
— Я закончила, — сказала у меня за спиной Элен Росси; говорила она тихо и казалась усталой и бледной. — Вы были правы. Он нигде не упоминает знакомства с матерью и вообще поездку в Румынию. Тут вы сказали правду. Не понимаю. Это как раз тогда и было, наверняка в ту же поездку на континент, потому что я родилась как раз через девять месяцев.
— Мне очень жаль. Я хотел бы помочь вам, но вы сами видите… Я тоже не могу ничего объяснить.
Ее темное лицо не просило о жалости, но жалость я чувствовал.
— Зато теперь мы верим друг другу, правда? — Она прямо взглянула мне в глаза.
Вспышка радости среди горестей и тревог вдруг поразила меня.
— Верим?
— Да. Не знаю, существует ли нечто, что можно назвать Дракулой, и если да, то не знаю, что это такое, но я верю вашим словам, что Росси… что отец предчувствовал опасность. Ясно, что он уже много лет жил под угрозой, и ваша книжечка, напомнившая ему прошлое, те злополучные происшествия, вполне могла возродить прежние страхи.
— А как вы объясните его исчезновение? Элен покачала головой.
— Может, конечно, и нервный срыв. Но я теперь понимаю, о чем вы думаете. Его письма несут отпечаток… — она запнулась, — логичного и бесстрашного ума. И другие его работы тоже. И по книгам можно многое сказать об историке. Его книги я знаю наизусть. Это произведения твердой, уверенной мысли.
Я провел ее обратно к скамье, где остались письма и мой портфель: мне делалось не по себе, если они хоть на несколько минут оставались без присмотра. Элен аккуратно уложила все в конверт — наверняка в прежнем порядке. Мы сели рядом, как добрые друзья.
— Допустим, что в его исчезновении замешаны некие сверхъестественные силы, — решился начать я. — Никогда не поверил бы, что могу такое сказать, но все же, как гипотезу… Что бы вы посоветовали делать дальше?
— Ну, — протянула она. Ее резкий задумчивый профиль в полумраке виднелся совсем близко. — Не знаю, поможет ли это в научной работе, но если следовать легенде, надо полагать, что Росси стал жертвой вампира и похищен им. Вампир его убьет или — вероятнее — отравит проклятием не-смерти. Три укуса, смешивающих вашу кровь с кровью Дракулы или его подручных, как вы знаете, навечно превращают вас в вампира. Если его уже один раз укусили, нужно отыскать его как можно скорее.
— Но с чего бы Дракуле появляться именно здесь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188