Каун? Молодой человек, который якобы нашёл льняную сумку? И если это он, то для чего ему это надо?
Его мысли словно сами по себе, независимо от его воли соскользнули в русло детективного мышления. Каковы три условия, которые должны быть выполнены, чтобы сделать поступок правдоподобным? Возможность, подходящий случай — и мотив.
Мотив. Вот оно.
Эйзенхардт невидяще смотрел перед собой. Потом он отложил чёрный фломастер, отделил верхний лист бумаги, разорвал его на мелкие кусочки и выбросил в мусорное ведро на кухне.
Он должен выяснить, какой репутацией пользуется профессор Уилфорд-Смит в научных кругах — потеряет ли он на этом случае славу или, наоборот, приобретёт. И Эйзенхардт уже знал, кого он об этом спросит.
10
На северной стороне яма (512) прорезала один серый слой (513) и каменную стену (п), а на южной стороне — наслоение из четырёх видов (514)-(517), из которых второй сверху представляет собой белый слой (515) строительного раствора толщиной около 0,07 м, а самый нижний (517) образует частично наполнение очередной могилы (518).
Профессор Чарльз Уилфорд-Смит. «Сообщение о раскопках при Бет-Хамеше».
Каун проснулся и почувствовал себя очень плохо, бесконечно тяжело, скорее не как человеческое существо, а как мешок, набитый вонючим торфом. Так было каждое утро. Он уже страшился этих утр, начиная с вечера. При каждом пробуждении он чувствовал себя ещё тяжелее, ещё инертнее, ещё отвратительнее, чем накануне. Однажды утром он проснётся и вообще больше не сможет шевельнуться.
Конечно, это было последствием употребления таблеток, которые он глотал каждый день. Как он отшучивался от своего врача? «Это даже хорошо — иметь большую инертную массу. Если разгонишься, уже ничто не остановит. В этом секрет моего успеха!» Конечно, добрый доктор Лёйвен мог только через силу улыбаться. Наверное, он был слишком хороший врач, чтобы рассматривать такие эскапады своих подопечных лишь в финансовом аспекте. О его профессиональных талантах Каун не мог судить. Для него важно было, что Лёйвен прописывает ему всё, что ему нужно, и держит язык за зубами. Главным образом, второе.
О Боже мой. Итак, всё сначала. Ему удалось привести в движение руку, дотянуться до ночного столика — там лежит коробочка. Маленькая серебряная коробочка, инкрустированная перламутром. Такие ювелирные предметы и должны окружать человека в его положении, даже если внутри них — дешёвые таблетки.
Он с трудом удержался от соблазна взять больше трёх, которые разрешал ему доктор Лёйвен, проглотил их, не запивая, и подождал, когда начнётся их благословенное действие. Приведёт его в движение. Ведь его слова насчёт инертной массы были только наполовину шуткой. Он действительно верил в кинетическую энергию. В этом состоял секрет лидерства: ты должен быть быстрее, чем другие, быстрее, а главное — непоколебимее. Нужно обладать кинетической энергией, чтобы задавить всё и всех, если потребуется, и нужно, чтобы было видно, что он в любой момент может это сделать. Только сила внушает уважение. Успешное руководство людьми, одним словом, было исключительно вопросом веса.
Он почувствовал, что таблетки начали действовать. Тёплое ощущение распространялось по всему телу, изгоняя из него тяжесть, делая все части организма подвижными и лёгкими, убирая пелену с глаз и растворяя душное давление в голове. Фантастические таблетки. Что мог доктор Лёйвен против этого возразить?
Когда он наконец смог сесть на край кровати, то заметил, что хорошее самочувствие было мимолётным, обманчивым впечатлением. Потребуется ещё немалое время, прежде чем он действительно войдёт в форму. Хорошо, что он один. Сейчас его жена обрушила бы на него целый поток упрёков и презрительных замечаний, провизжала бы ему все уши, довела бы его до кипения, до той точки, когда кажется, что голова сейчас лопнет и он либо убьёт её, либо уйдёт. По большей части он уходил, и в последнее время всё отчётливее понимал, как это приятно — разъезжать по миру без неё. Единственное, что его по-настоящему злило, так это то, что он сам во всём виноват. Когда он женился на ней, его заботило только одно: как она выглядит на фото с ним рядом, принадлежит ли она к категории «женщина победителя» и соответствует ли она «положению»…
Какие стандартные клише! Какое дерьмо собачье! Всякий раз, когда он возвращался на гигантскую виллу, которую они купили — на Кони Айленд, естественно, с конюшней, гаражами и бессчётным количеством комнат и залов, — он чувствовал себя чужим, посторонним, как актёр в роли мужа. Она так старательно набивала виллу бесчисленными, преступно дорогими безделушками, что в конце концов сбылась её мечта, единственная подлинная страсть её пустой жизни: самый, якобы, значительный американский журнал, посвящённый внутреннему убранству жилья, сделал о её доме репортаж на двенадцать страниц. Двенадцать страниц! Всё в цвете! В течение нескольких месяцев это постыдным образом было предметом разговоров на всех дурацких приёмах, которые она устраивала, со всеми этими придурками, которых она откуда-то понатащила.
Он поплёлся в ванную, открыл кран и сунул голову под холодную воду. Мельком он подумал о стоимости холодной воды здесь, в пустыне, в мобильном доме, зато болезненные толчки в его голове прекратились, а всё остальное не имело значения.
Такова была его жизнь. Он ненавидел в ней каждую отдельную часть, за исключением своего кабинета и своей фирмы. В последние месяцы он часто спрашивал себя, не в этом ли кроется секрет успешных мужчин: при мысли, что дома тебя ждёт ненавистная женщина, с лёгким сердцем остаёшься в офисе как можно дольше, продолжаешь работать.
Но, естественно, по неписаным законам круга, который считал себя высшим, полагалось производить впечатление счастливого человека в удачном браке — разумеется, счастливого благодаря самому себе, благодаря собственным усилиям и мощи. И не было никого, с кем бы он мог посоветоваться о своих тяжких предчувствиях и страхах.
Ну, хотя бы сейчас он здесь, за тысячи восхитительных миль от дома. Он взял бритву и принялся за свою тёмную щетину на подбородке. Его бритьё было так же основательно, как все его договоры. В процессе бритья исчезали и тёмные круги под глазами, как будто они были всего лишь тенью. Постепенно он приближался к истинному началу дня.
Затем он причесался — тоже очень тщательно, срезал нагло топорщившиеся волоски и осмотрел кожу, нет ли на ней прыщиков. То ли ему показалось, то ли действительно на его лице появился естественный солнечный загар? Ну, тем лучше, это сбережёт его время, отведённое для солярия. Он взял приготовленную рубашку. Дома у него был камердинер — но только из каприза его жены, сам он в нём не нуждался, прекрасно обходился и один.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148
Его мысли словно сами по себе, независимо от его воли соскользнули в русло детективного мышления. Каковы три условия, которые должны быть выполнены, чтобы сделать поступок правдоподобным? Возможность, подходящий случай — и мотив.
Мотив. Вот оно.
Эйзенхардт невидяще смотрел перед собой. Потом он отложил чёрный фломастер, отделил верхний лист бумаги, разорвал его на мелкие кусочки и выбросил в мусорное ведро на кухне.
Он должен выяснить, какой репутацией пользуется профессор Уилфорд-Смит в научных кругах — потеряет ли он на этом случае славу или, наоборот, приобретёт. И Эйзенхардт уже знал, кого он об этом спросит.
10
На северной стороне яма (512) прорезала один серый слой (513) и каменную стену (п), а на южной стороне — наслоение из четырёх видов (514)-(517), из которых второй сверху представляет собой белый слой (515) строительного раствора толщиной около 0,07 м, а самый нижний (517) образует частично наполнение очередной могилы (518).
Профессор Чарльз Уилфорд-Смит. «Сообщение о раскопках при Бет-Хамеше».
Каун проснулся и почувствовал себя очень плохо, бесконечно тяжело, скорее не как человеческое существо, а как мешок, набитый вонючим торфом. Так было каждое утро. Он уже страшился этих утр, начиная с вечера. При каждом пробуждении он чувствовал себя ещё тяжелее, ещё инертнее, ещё отвратительнее, чем накануне. Однажды утром он проснётся и вообще больше не сможет шевельнуться.
Конечно, это было последствием употребления таблеток, которые он глотал каждый день. Как он отшучивался от своего врача? «Это даже хорошо — иметь большую инертную массу. Если разгонишься, уже ничто не остановит. В этом секрет моего успеха!» Конечно, добрый доктор Лёйвен мог только через силу улыбаться. Наверное, он был слишком хороший врач, чтобы рассматривать такие эскапады своих подопечных лишь в финансовом аспекте. О его профессиональных талантах Каун не мог судить. Для него важно было, что Лёйвен прописывает ему всё, что ему нужно, и держит язык за зубами. Главным образом, второе.
О Боже мой. Итак, всё сначала. Ему удалось привести в движение руку, дотянуться до ночного столика — там лежит коробочка. Маленькая серебряная коробочка, инкрустированная перламутром. Такие ювелирные предметы и должны окружать человека в его положении, даже если внутри них — дешёвые таблетки.
Он с трудом удержался от соблазна взять больше трёх, которые разрешал ему доктор Лёйвен, проглотил их, не запивая, и подождал, когда начнётся их благословенное действие. Приведёт его в движение. Ведь его слова насчёт инертной массы были только наполовину шуткой. Он действительно верил в кинетическую энергию. В этом состоял секрет лидерства: ты должен быть быстрее, чем другие, быстрее, а главное — непоколебимее. Нужно обладать кинетической энергией, чтобы задавить всё и всех, если потребуется, и нужно, чтобы было видно, что он в любой момент может это сделать. Только сила внушает уважение. Успешное руководство людьми, одним словом, было исключительно вопросом веса.
Он почувствовал, что таблетки начали действовать. Тёплое ощущение распространялось по всему телу, изгоняя из него тяжесть, делая все части организма подвижными и лёгкими, убирая пелену с глаз и растворяя душное давление в голове. Фантастические таблетки. Что мог доктор Лёйвен против этого возразить?
Когда он наконец смог сесть на край кровати, то заметил, что хорошее самочувствие было мимолётным, обманчивым впечатлением. Потребуется ещё немалое время, прежде чем он действительно войдёт в форму. Хорошо, что он один. Сейчас его жена обрушила бы на него целый поток упрёков и презрительных замечаний, провизжала бы ему все уши, довела бы его до кипения, до той точки, когда кажется, что голова сейчас лопнет и он либо убьёт её, либо уйдёт. По большей части он уходил, и в последнее время всё отчётливее понимал, как это приятно — разъезжать по миру без неё. Единственное, что его по-настоящему злило, так это то, что он сам во всём виноват. Когда он женился на ней, его заботило только одно: как она выглядит на фото с ним рядом, принадлежит ли она к категории «женщина победителя» и соответствует ли она «положению»…
Какие стандартные клише! Какое дерьмо собачье! Всякий раз, когда он возвращался на гигантскую виллу, которую они купили — на Кони Айленд, естественно, с конюшней, гаражами и бессчётным количеством комнат и залов, — он чувствовал себя чужим, посторонним, как актёр в роли мужа. Она так старательно набивала виллу бесчисленными, преступно дорогими безделушками, что в конце концов сбылась её мечта, единственная подлинная страсть её пустой жизни: самый, якобы, значительный американский журнал, посвящённый внутреннему убранству жилья, сделал о её доме репортаж на двенадцать страниц. Двенадцать страниц! Всё в цвете! В течение нескольких месяцев это постыдным образом было предметом разговоров на всех дурацких приёмах, которые она устраивала, со всеми этими придурками, которых она откуда-то понатащила.
Он поплёлся в ванную, открыл кран и сунул голову под холодную воду. Мельком он подумал о стоимости холодной воды здесь, в пустыне, в мобильном доме, зато болезненные толчки в его голове прекратились, а всё остальное не имело значения.
Такова была его жизнь. Он ненавидел в ней каждую отдельную часть, за исключением своего кабинета и своей фирмы. В последние месяцы он часто спрашивал себя, не в этом ли кроется секрет успешных мужчин: при мысли, что дома тебя ждёт ненавистная женщина, с лёгким сердцем остаёшься в офисе как можно дольше, продолжаешь работать.
Но, естественно, по неписаным законам круга, который считал себя высшим, полагалось производить впечатление счастливого человека в удачном браке — разумеется, счастливого благодаря самому себе, благодаря собственным усилиям и мощи. И не было никого, с кем бы он мог посоветоваться о своих тяжких предчувствиях и страхах.
Ну, хотя бы сейчас он здесь, за тысячи восхитительных миль от дома. Он взял бритву и принялся за свою тёмную щетину на подбородке. Его бритьё было так же основательно, как все его договоры. В процессе бритья исчезали и тёмные круги под глазами, как будто они были всего лишь тенью. Постепенно он приближался к истинному началу дня.
Затем он причесался — тоже очень тщательно, срезал нагло топорщившиеся волоски и осмотрел кожу, нет ли на ней прыщиков. То ли ему показалось, то ли действительно на его лице появился естественный солнечный загар? Ну, тем лучше, это сбережёт его время, отведённое для солярия. Он взял приготовленную рубашку. Дома у него был камердинер — но только из каприза его жены, сам он в нём не нуждался, прекрасно обходился и один.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148