Но тут Каун, который приехал из Иерусалима в последнюю минуту, всем своим видом дал понять, что потерял к этому проекту всякий интерес. Он даже не скрывал, что старается как можно скорее оставить этот пункт повестки дня позади.
— Ну хорошо, — перебил он Робертса, когда тот для начала пустился в подробное описание проблем, с которыми им пришлось столкнуться, и решений, которые они нашли. — Какие результаты вы получили?
Светловолосый учёный, очевидно, выбитый из колеи, кивнул, отодвинул в сторону подготовленные бумаги и положил в проектор кальку, копию начерченной вручную карты.
— Исследования показали наличие различных полостей внутри Храмовой горы, которые я из отдельных снимков свёл на одну карту. Если я возьму для сравнения один из снимков…
Каун снова прервал его:
— Есть ли на этой карте что-то новое для учёных-историков? — спросил он, обращаясь к профессору Уилфорду-Смиту и профессору Гутьеру.
— Нет, — мрачно ответил за всех Шимон Бар-Лев. — Все эти ходы, каналы и каверны нам давно известны.
— Спасибо. — Каун повернулся к томографу и постарался нанести ему по возможности быстрый, щадящий добивающий удар, чтоб тот долго не мучился: — Доктор Робертс, я хотел бы поблагодарить вас за усилия и вашу изобретательность. К сожалению, сегодняшние обстоятельства таковы, что требуют немедленного прекращения ваших работ. Израильские органы уже наседают на нас. Поскольку вы, как только что было сказано, так и не обнаружили ничего нового, мы ограничимся тем, что есть на сегодняшний день.
Эйзенхардт, который держался на заднем плане с блокнотом для заметок в руке, неприятно поморщился. Каун демонстрировал большую нервозность, чем позволял имидж правителя империи. Сегодня никто бы не признал в нём благосклонного, мотивированного и рассудительного начальника.
И Эйзенхардт готов был держать пари, что насчёт израильских органов власти Каун солгал.
Робертс смотрел на медиамагната так, словно тот при всех отхлестал его по щекам. Но он ничего не сказал — наверное, не нашёл слов, только кивнул, взял с проектора свою кальку, положил её на штабель снимков и отступил на шаг, будто подкинул своё дитя к чужому порогу.
— Я, эм-м, верно ли вас понял, что больше у вас нет работы для нас? — осторожно переспросил он.
— Да, верно. Вы со всем управились.
— Значит ли это, что, эм-м, сегодняшний день правильно будет рассматривать как последний день нашей работы? Тогда я мог бы заняться организацией нашего вылета в Штаты…
Каун нетерпеливо кивнул и сделал нетерпеливое движение рукой:
— Конечно. Если вам потребуется помощь, обратитесь в бюро в первом мобильном домике. Скажите им, что это я вас послал. Они помогут вам во всём, что понадобится. Окей? До свидания.
Робертс ещё раз обвёл взглядом всех присутствующих, что-то пробормотал, что могло быть как словами прощания, так и проклятия, и вышел.
Каун, казалось, забыл про него в то же мгновение, как за ним закрылась дверь. Он извлёк из своего пухлого, переплетённого в кожу органайзера большой конверт, а из конверта — увеличенные фотоснимки.
Прежде чем раздать их присутствующим, он выудил из конверта крошечный кусочек картона и продемонстрировал его всем. Это был яркий язычок коробочки от фотоплёнки, который кто-то оторвал и подписал на иврите.
— Этот хвостик торчал из задней стенки фотокамеры, которой были сделаны вот эти снимки, — сказал он. — Надпись гласит: «Фрагмент Фокса, лист 1». Дата позавчерашняя. А теперь скажите, какие выводы вы из этого можете сделать.
***
Все напряжённо следили за Иешуа, который пристально разглядывал нарисованную карту. Казалось, от интенсивности его мысли в палатке стало ещё жарче. Рот его был полуоткрыт, и виден был кончик языка, ритмично дотрагивающийся до верхней губы.
— Это уму непостижимо, — пробормотал он наконец, поднял голову и нашёл взгляд Юдифи: — Ты знаешь, что это такое?
Она молча помотала головой.
— Отцовский ход.
Стивен увидел, как Юдифь прямо-таки побледнела. Джордж Мартинес тоже с тревогой поглядывал на неё сбоку.
— Да брось ты, — слабым голосом произнесла она. — Ты ошибаешься.
— Нет. Я уверен. Это именно он. И это значит, что отец был прав.
Стивен воздел руки:
— Что это за…
— Иешуа, это наверняка что-то другое. Тебе померещилось.
— Могу я наконец узнать…
— Мне померещилось? Я вижу подземный ход. Ход, который начинается южнее стены Храма и ведёт под неё. И делает два крюка. Это точно то описание, которое давал отец.
— Могу я…
— Ах, вздор. Ты просто хочешь снова сыграть в папенькиного сынка.
— Я? Да это смешно. Ты настолько зациклена на легенде о его сумасшествии, что даже очевидные доказательства…
— Какая-то загогулина с двумя закорючками! И это доказательство?
— Мы могли бы взглянуть на исходные снимки. Ведь эта линия здесь не какая-нибудь случайность.
— Снимки. Ну конечно. Как будто ты на них что-нибудь разглядишь.
— Ты уводишь в сторону. Ты же точно знаешь, что это совершенно несущественно…
Стивен схватил обоих за руки:
— Эй, эй, эй, — попытался он разнять их. — Спокойно, друзья. Лучше объясните, о чём, собственно речь. Нет, Юдифь, не ты. Иешуа.
Иешуа поворошил свою курчавую шевелюру очень профессорским жестом.
— Я думаю, это подземный ход, который наш отец часто упоминал…
— «Часто» — мягко сказано, — накинулась на него Юдифь. — Он был им просто одержим.
— Лет двадцать назад, изучая древние тексты, он обнаружил сведения о том, что в средние века члены одной секты в процессе многолетней работы пробили штольню из Давидова города под Храмовую гору. Судя по описанию, это и могла быть та самая штольня. Могла — потому что предположения нашего отца так и не были проверены.
— Серьёзно? — удивился Стивен. — Почему же?
— Если бы ты знал нашего отца, — сказала Юдифь, — ты бы не спрашивал.
— Он действительно, ну, временами тяжеловат в общении, — признал и Иешуа. — Но с другой стороны, в Иерусалиме таких находок пруд пруди. Можно рыть в каждом подвале — и обязательно найдёшь что-то ценное. Если пойти на поводу у археологов, так весь город пришлось бы закрыть, людей переселить в другое место на ближайшие пятьсот лет и всё тут перерыть камень за камнем. Существует очерёдность археологических проектов в черте города. Отцовский проект просто оказался не таким важным.
Стивен глянул на карту, разложенную на маленьком столике. И снова у него возникло ощущение прозрачности времени, как будто его руки уже коснулись чего-то, что находилось в будущем. Камера. Существовал ход, который вёл за Стену плача. Это было единственно важное. Если им вообще суждено добраться до камеры, то лишь через этот ход.
Он посмотрел на Джорджа Мартинеса, который непонимающе следил за их перепалкой, потом на Иешуа — в надежде, что тот подыграет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148
— Ну хорошо, — перебил он Робертса, когда тот для начала пустился в подробное описание проблем, с которыми им пришлось столкнуться, и решений, которые они нашли. — Какие результаты вы получили?
Светловолосый учёный, очевидно, выбитый из колеи, кивнул, отодвинул в сторону подготовленные бумаги и положил в проектор кальку, копию начерченной вручную карты.
— Исследования показали наличие различных полостей внутри Храмовой горы, которые я из отдельных снимков свёл на одну карту. Если я возьму для сравнения один из снимков…
Каун снова прервал его:
— Есть ли на этой карте что-то новое для учёных-историков? — спросил он, обращаясь к профессору Уилфорду-Смиту и профессору Гутьеру.
— Нет, — мрачно ответил за всех Шимон Бар-Лев. — Все эти ходы, каналы и каверны нам давно известны.
— Спасибо. — Каун повернулся к томографу и постарался нанести ему по возможности быстрый, щадящий добивающий удар, чтоб тот долго не мучился: — Доктор Робертс, я хотел бы поблагодарить вас за усилия и вашу изобретательность. К сожалению, сегодняшние обстоятельства таковы, что требуют немедленного прекращения ваших работ. Израильские органы уже наседают на нас. Поскольку вы, как только что было сказано, так и не обнаружили ничего нового, мы ограничимся тем, что есть на сегодняшний день.
Эйзенхардт, который держался на заднем плане с блокнотом для заметок в руке, неприятно поморщился. Каун демонстрировал большую нервозность, чем позволял имидж правителя империи. Сегодня никто бы не признал в нём благосклонного, мотивированного и рассудительного начальника.
И Эйзенхардт готов был держать пари, что насчёт израильских органов власти Каун солгал.
Робертс смотрел на медиамагната так, словно тот при всех отхлестал его по щекам. Но он ничего не сказал — наверное, не нашёл слов, только кивнул, взял с проектора свою кальку, положил её на штабель снимков и отступил на шаг, будто подкинул своё дитя к чужому порогу.
— Я, эм-м, верно ли вас понял, что больше у вас нет работы для нас? — осторожно переспросил он.
— Да, верно. Вы со всем управились.
— Значит ли это, что, эм-м, сегодняшний день правильно будет рассматривать как последний день нашей работы? Тогда я мог бы заняться организацией нашего вылета в Штаты…
Каун нетерпеливо кивнул и сделал нетерпеливое движение рукой:
— Конечно. Если вам потребуется помощь, обратитесь в бюро в первом мобильном домике. Скажите им, что это я вас послал. Они помогут вам во всём, что понадобится. Окей? До свидания.
Робертс ещё раз обвёл взглядом всех присутствующих, что-то пробормотал, что могло быть как словами прощания, так и проклятия, и вышел.
Каун, казалось, забыл про него в то же мгновение, как за ним закрылась дверь. Он извлёк из своего пухлого, переплетённого в кожу органайзера большой конверт, а из конверта — увеличенные фотоснимки.
Прежде чем раздать их присутствующим, он выудил из конверта крошечный кусочек картона и продемонстрировал его всем. Это был яркий язычок коробочки от фотоплёнки, который кто-то оторвал и подписал на иврите.
— Этот хвостик торчал из задней стенки фотокамеры, которой были сделаны вот эти снимки, — сказал он. — Надпись гласит: «Фрагмент Фокса, лист 1». Дата позавчерашняя. А теперь скажите, какие выводы вы из этого можете сделать.
***
Все напряжённо следили за Иешуа, который пристально разглядывал нарисованную карту. Казалось, от интенсивности его мысли в палатке стало ещё жарче. Рот его был полуоткрыт, и виден был кончик языка, ритмично дотрагивающийся до верхней губы.
— Это уму непостижимо, — пробормотал он наконец, поднял голову и нашёл взгляд Юдифи: — Ты знаешь, что это такое?
Она молча помотала головой.
— Отцовский ход.
Стивен увидел, как Юдифь прямо-таки побледнела. Джордж Мартинес тоже с тревогой поглядывал на неё сбоку.
— Да брось ты, — слабым голосом произнесла она. — Ты ошибаешься.
— Нет. Я уверен. Это именно он. И это значит, что отец был прав.
Стивен воздел руки:
— Что это за…
— Иешуа, это наверняка что-то другое. Тебе померещилось.
— Могу я наконец узнать…
— Мне померещилось? Я вижу подземный ход. Ход, который начинается южнее стены Храма и ведёт под неё. И делает два крюка. Это точно то описание, которое давал отец.
— Могу я…
— Ах, вздор. Ты просто хочешь снова сыграть в папенькиного сынка.
— Я? Да это смешно. Ты настолько зациклена на легенде о его сумасшествии, что даже очевидные доказательства…
— Какая-то загогулина с двумя закорючками! И это доказательство?
— Мы могли бы взглянуть на исходные снимки. Ведь эта линия здесь не какая-нибудь случайность.
— Снимки. Ну конечно. Как будто ты на них что-нибудь разглядишь.
— Ты уводишь в сторону. Ты же точно знаешь, что это совершенно несущественно…
Стивен схватил обоих за руки:
— Эй, эй, эй, — попытался он разнять их. — Спокойно, друзья. Лучше объясните, о чём, собственно речь. Нет, Юдифь, не ты. Иешуа.
Иешуа поворошил свою курчавую шевелюру очень профессорским жестом.
— Я думаю, это подземный ход, который наш отец часто упоминал…
— «Часто» — мягко сказано, — накинулась на него Юдифь. — Он был им просто одержим.
— Лет двадцать назад, изучая древние тексты, он обнаружил сведения о том, что в средние века члены одной секты в процессе многолетней работы пробили штольню из Давидова города под Храмовую гору. Судя по описанию, это и могла быть та самая штольня. Могла — потому что предположения нашего отца так и не были проверены.
— Серьёзно? — удивился Стивен. — Почему же?
— Если бы ты знал нашего отца, — сказала Юдифь, — ты бы не спрашивал.
— Он действительно, ну, временами тяжеловат в общении, — признал и Иешуа. — Но с другой стороны, в Иерусалиме таких находок пруд пруди. Можно рыть в каждом подвале — и обязательно найдёшь что-то ценное. Если пойти на поводу у археологов, так весь город пришлось бы закрыть, людей переселить в другое место на ближайшие пятьсот лет и всё тут перерыть камень за камнем. Существует очерёдность археологических проектов в черте города. Отцовский проект просто оказался не таким важным.
Стивен глянул на карту, разложенную на маленьком столике. И снова у него возникло ощущение прозрачности времени, как будто его руки уже коснулись чего-то, что находилось в будущем. Камера. Существовал ход, который вёл за Стену плача. Это было единственно важное. Если им вообще суждено добраться до камеры, то лишь через этот ход.
Он посмотрел на Джорджа Мартинеса, который непонимающе следил за их перепалкой, потом на Иешуа — в надежде, что тот подыграет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148