Профессор Уилфорд-Смит. «Сообщение о раскопках в Бет-Хамеше».
В какой-то момент у него было такое чувство, что в его слуховых ходах появился особый клапан, ещё не известный медицинской науке. И этот клапан, казалось, стремился немедленно закрыться, чтобы ничего больше не слышать.
Но потом это чувство прошло, и он снова осознал себя стоящим неподалёку от Стены плача. Мысли его торопливо неслись вскачь.
— Ты думаешь, странник во времени спрятал камеру в камень, который сейчас находится глубоко в земле?
— Да.
— Но какой в этом смысл?
— Понятия не имею.
Стивен снова уставился на Стену плача, как будто хотел концентрацией мысли поджечь её, он изучал кладку из малоформатных кирпичей, сооружённую выше каменных блоков, разглядывал полузасохшие кустики травы наверху.
— И всё-таки, — сказал он, — это имеет свой смысл.
Юдифь смотрела на него, вопросительно подняв брови.
— Путешественник во времени американец, — объяснил Стивен ход своих мыслей. — У американцев нет опыта с античными строениями и руинами, поскольку они в Америке практически отсутствуют. Возможно, он во время своей познавательной поездки по Израилю видел Стену плача, но думал, что это остатки стены храма. Понимаете? Он принял их за руины. Он думал: то, что мы видим — это нижние части стены. Очутившись в прошлом, он уже знал, что Храм будет разрушен римлянами — но не удосуживался в деталях узнать, что именно будет разрушено. Скорее всего, он даже не дошёл до мысли, что нижняя часть стены окажется погребённой в земле. Даже мне, например, сейчас трудно это себе представить.
— Он думал, второй ряд стены Храма — это и есть второй ряд Стены плача, — кивнул Иешуа
— Правильно. Поскольку то, как он выбрал удаление от юго-западного угла Храма, однозначно было нацелено на Стену плача. Он хотел спрятать камеру именно в Стене плача.
Юдифь потрясла головой:
— Это безумие. Но наверное ты прав. Он просто промахнулся.
— На двадцать метров в глубину, — довершил её фразу Иешуа.
— Вопрос только, — задумчиво продолжал Стивен, — что нам теперь делать.
— А что ты тут ещё сделаешь?
— Двадцать метров грунта в наши дни не проблема. Один, ну два дня работы экскаватора — и эта штука вырыта.
Иешуа с шумом набрал воздуха.
— О-ого, — с отчаянием вырвалось у него. — Ну у тебя и фантазия! Как ты себе это представляешь?
— А что? Сперва снять плиты, которыми вымощена площадь, прорыть вертикально вглубь яму, обследовать подозрительные камни хорошим металлоискателем…
— Во-первых, под площадью не просто обыкновенная земля, а двухтысячелетняя история города, — поправил его Иешуа. — А во-вторых, здесь всё свято, священно, освящено. Забудь об этом. Забудь саму мысль, что здесь когда-нибудь появится экскаватор.
Ну да. Легко сказать «забудь». Стивен угрюмо огляделся по сторонам. Он не мог согласиться на капитуляцию. Если бы у них в руках было хотя бы письмо в качестве доказательства.
Он упрямо помотал головой.
— Я вырою эту камеру, — заявил он, почувствовав себя при этом слегка безумным. — Я знаю это. Только пока не знаю, как.
Юдифь, не говоря ни слова, обняла его за плечи. Так они постояли немного, и безумная исступлённость в его мыслях улеглась.
Но уверенность так и не исчезла. Он отроет эту камеру. Когда он говорил это, он не просто хорохорился. С тех пор, как он увидел на картинке, как она выглядит, у него в пальцах всё чаще возникало странное чувство, будто он уже держит её в руках. Как будто время постепенно становится прозрачным, давая ему возможность иногда заглянуть в будущее — в события, которые неотвратимо совершатся. Время…
Его внимание привлёк странный шум, напоминающий громкое жужжание. Он повернул голову. Жужжание исходило из окон соседнего здания и оказалось, если прислушаться, многоголосым, громким речитативом.
— Талмудическая школа, — объяснила Юдифь.
Его взгляд бесцельно блуждал — через головы людей, которые приходили и уходили, через зону археологических работ, где тоже виднелись посетители. Эту зону и им не мешало бы осмотреть. Вплотную к колоссальной стене была разбита маленькая серая палатка, похожая на те, что у него дома использовали сантехники при работах с канализацией. Из палатки вышел человек, волоча за собой кабель.
— Надо же, — удивился Стивен. — Да ведь мы его знаем.
— Что? — спросила Юдифь. — Кого?
— Ну, вон того, — он указал на человека с кабелем. Худую, сутулую, изогнутую вопросительным знаком фигуру ни с кем нельзя было спутать.
Это был Джордж Мартинес.
***
— Всё прошло благополучно? — спросил Скарфаро, когда патер Лукас вернулся.
Лукас лишь кивнул, силясь ничем не выдать растущее сопротивление властной манере человека из Рима. Это была работа — отыскать во всём Иерусалиме, наверное, единственного автомеханика католической веры. Когда он сдавал этому механику машину, в нём ещё больше окрепло убеждение, что религиозная принадлежность не является разумным критерием для выбора мастерской: сам бы он в такой грязный притон, который ему еле удалось разыскать, не отдал свою машину даже для исправления вмятины.
— Пока что мы будем пользоваться вашим «фольксвагеном», — продолжал Скарфаро.
— Боюсь, что не получится, — запротестовал Лукас. Тот оглядел его неподвижными, холодными глазами.
— Да? Почему же нет?
— Мы, эм-м, возим на этом автофургоне продукты.
Почему он так нервничал? Его слова прозвучали так, будто он говорил неправду.
— Какие продукты?
— Для бесплатного питания бедных.
— Бесплатного питания бедных?
— Да. Каждый вечер у нас накрывается стол для бедных и нуждающихся. Продукты для этого мы получаем в разных супермаркетах и отелях в порядке пожертвования. Но нам приходится забирать эти продукты на своей машине.
Скарфаро оглядел его так, будто видел перед собой омерзительное насекомое.
— А вот весь этот цирк откладывается до лучших времён, — сказал он. — Ваша энергия потребуется мне для других задач.
— Как это? Мы же не можем…
— Патер Лукас! — прошипел худой римлянин. — Ваш епископ гарантировал мне вашу полную поддержку, а вы уже во второй раз возражаете мне.
— Но бедные на нас надею…
— На ваших бедных мне плевать, патер. Настало время и вам поднять взгляд повыше тарелочного горизонта. На карту поставлены интересы Рима. Интересы Святой Христианской церкви. А это больше, чем пара набитых утроб. Несоизмеримо больше.
Лукас с трудом выдержал взгляд ватиканца.
— Иисус говорил: Жаль Мне народа, что уже три дня находятся при Мне, и нечего им есть, отпустить же их не евшими не хочу, чтобы не ослабели в дороге, — процитировал он первые пришедшие ему в голову строки на эту тему.
Тонкая, пренебрежительная улыбка скользнула по губам Скарфаро:
— Что помышляете в себе, маловерные, что хлебов не взяли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148