— Трудно представить, — Айзенхард действительно находился под сильным впечатлением.
— А вы проверьте.
— Непременно. Хотя, честно говоря, я нахожу все эти усилия избыточными.
Либерман засмеялся:
— Добро пожаловать в Израиль! Поверьте мне, израильтяне совершенно повёрнуты на всём, что касается новостей. Они постоянно слушают радио, каждый вечер смотрят новости по телевизору, да ещё и иорданские каналы, египетские и сирийские, и три раза на дню читают газеты. И не только евреи, но и палестинцы точно так же. И постоянно только и говорят о плохих новостях, взвинчивают себя, многие только из-за этого доводят себя до инфаркта. Просто мания какая-то; вы представить себе не можете. Это Израиль!
Итак, это был Израиль. Аэропорт имени Давида Бен-Гуриона на первый взгляд походил на любой другой аэропорт в любой другой средиземноморской стране: большой, пронизанный светом, жаркий и многолюдный. На второй взгляд Эйзенхардт заметил, что все надписи продублированы на трёх языках: по-еврейски, по-английски и по-арабски. Повсюду солдаты — бдительно держат руку на подвешенном автомате. Либерман в какой-то момент исчез, и людской поток подхватил Эйзенхардта и вынес на контроль, изматывающий нервы своей дотошностью: они всё перевернули в его чемодане вверх дном. А затем толпа вынесла его из здания аэропорта под безоблачное небо Тель-Авива. За решёткой ограждения теснились люди, с ожиданием вглядываясь в каждое новое лицо. То тут, то там раздавались вскрики, и люди бросались друг к другу в объятия прямо через решётку, только и слышно было «шалом» или «салям алейкум», смех и плач радости. Эйзенхардт чувствовал себя посреди этой кутерьмы потерянным.
Потом он заметил бумажную табличку, которую кто-то из встречающих поднял над головой, на табличке была написана его фамилия — правда, с пропущенной буквой «д»: Эйзенхарт. Он двинулся к встречающему. Человек, который держал табличку, оказался морщинистым стариком в поношенных серых брюках, какие были в моде в шестидесятые годы, и в чудовищно-яркой рубашке с пятнами пота под мышками.
Когда Эйзенхардт представился, мужчина кивнул без особого воодушевления, пробормотал своё имя, которое Эйзенхардт не разобрал, и сказал, что ему поручено доставить гостя к мистеру Кауну. Он говорил по-немецки с жёстким восточно-европейским акцентом и вблизи оказался ещё старше.
Они прошли мимо стоянки такси и подошли к машине старика. На её приборной доске красовалась наклейка с изображением польского флага.
— Вы из Польши? — спросил Эйзенхардт, когда они кружили по широким развязкам посреди пустынного ландшафта, удаляясь от аэропорта.
— Да. Из Кракова. Но я уже давно оттуда.
— Вы хорошо говорите по-немецки.
Лицо старика оставалось безучастным.
— Выучился в концлагере.
Эйзенхардт неловко сглотнул, не найдя, что ответить.
5
После снятия уже упомянутого верхнего слоя толщиной в 2 м была достигнута высота уровня моря. На этом уровне место раскопки было поделено на квадраты 5x5 м с разделительными стенками в 1 м, при этом линии сетки были направлены по оси север-юг (см. рис. 11.29).
В северной части раскопки велись в первую очередь между F.20 и F.13 (поле GL; рис. П.30 — см. также фотоснимки в приложении Н). В срезе между F.20 и F.19 обнаружилась стена из обтёсанного камня, проложенная в направлении восток-запад. Эта стена, по-видимому, ограничивала территорию кладбища.
Профессор Чарльз Уилфорд-Смит. «Сообщение о раскопках при Бет-Хамеше».
Стивен и Юдифь двигались между палатками раскопщиков к автомобильной парковке. Такси между тем подъехало и остановилось перед мобильными домиками, а маленький белый «мицубиси» брата Юдифи в это время ещё подскакивал на ухабах на подъезде к лагерю. Иешуа уже махал им рукой сквозь лобовое стекло.
— Точный настолько, что по нему впору часы проверять, — сказала Юдифь. — Не понимаю, как ему удаётся.
— Да уж, — ответил Стивен.
Из такси вышли двое мужчин — один бледный, на исходе третьего десятка, с обозначившимся животиком и редеющими волосами; он беспомощно озирался, будто не ведая, каким ветром его сюда занесло; и водитель, сутулый старик, который как раз доставал из багажника чемодан и сумку на ремне. Новоприбывший, судя по всему, был важной птицей, поскольку навстречу ему с приветствием вышли и профессор Уилфорд-Смит, и Джон Каун.
Иешуа со скрипом затормозил прямо перед Стивеном и Юдифью, выскочил из машины и протянул Стивену руку прямо через пыльный капот автомобиля. Это был высокий, нескладный мужчина с курчавыми тёмными волосами сабра — еврея, родившегося в Израиле.
— Рад снова видеть тебя. Ну что, прижился здесь? Как я слышал, ты уже сделал первые впечатляющие находки.
— Да, — рассеянно сказал Стивен и кивком головы указал в сторону такси: — Ты знаешь, кто это такой?
Иешуа уставился в указанном направлении с прямотой, граничившей с невоспитанностью. В детективы он явно не годился.
— Нет, понятия не имею. А почему ты спрашиваешь?
— Его лицо мне знакомо. Только не знаю, откуда.
Юдифь испытующе взглянула на него, но промолчала.
— Окей, — сказал Стивен. — Может, потом вспомню. Поехали.
Они сели в машину, Юдифь на заднее сиденье. Иешуа завёл мотор и включил радио, диктор что-то зачитывал на иврите — судя по интонациям, новости. Стивен ещё раз выглянул наружу в сторону незнакомца, одетого в поразительно плохо сидящий костюм. Тот внимательно слушал, кивая, а профессор Уилфорд-Смит, казалось, что-то объяснял ему с типично британской сдержанной жестикуляцией. Стивен знал этого человека, где-то уже видел его лицо, но где? Обычно он мог положиться на свою память на лица, но теперь она его подводила. Встречаться с ним Стивену не приходилось, об этом он бы вспомнил. Он видел это лицо на каком-то снимке. Ну да Бог с ним, подумал он, когда машина тронулась. Как-нибудь само вспомнится, если это действительно важно.
***
Петер Эйзенхардт кивал всему, что говорил ему профессор на том неторопливом, неизбежно кажущимся высокомерным и заносчивым английском языке британских аристократов. Некоторые выражения он не вполне понимал, его английский изрядно проржавел от отсутствия практики. Итак, здесь ведутся археологические раскопки. Вот почему всё здесь имеет такой неупорядоченный и временный вид. Эйзенхардт вначале даже подумал о тренировочном лагере каких-нибудь повстанческих сил, а потом о натурных съёмках какого-то игрового фильма.
Поездка становилась совершенно непонятной. Когда они ехали по дороге между Тель-Авивом и Иерусалимом, шофёр неожиданно свернул на незаметное ответвление, как раз в тот момент, когда сзади их настойчиво теснил сигналящий спортивный автомобиль, а по встречной полосе угрожающе надвигалась тяжёлая фура.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148