Тад разделся до шортов и майки с рукавами - своего рода
пижамы для него - и отправился в ванную. Он чистил там зубы, когда ему
вдруг стало очень нехорошо. Он кинул зубную щетку, выплюнул белую пену и
бросился в туалет на ногах, которые он ощущал скорее деревянными ходулями,
чем живыми ногами.
Он кашлянул - жалкий сухой звук - но ничего не появилось. Его желудок
начал успокаиваться... по крайней мере, на какой-то испытательный срок.
Когда он вернулся, Лиз стояла в черном проеме в голубой нейлоновой
ночной рубашке, не доходившей на несколько дюймов до ее колен. Она
пристально посмотрела на Тада.
- Ты что-то скрываешь, Тад. Это нехорошо. И никогда ранее такого у
нас не было.
Он прерывисто вздохнул и вытянул вперед руки со сплетенными пальцами.
Они все еще дрожали. - Давно ли ты узнала об этом?
- Что-то в тебе было неладно, еще когда вернулся шериф сегодня
вечером. А когда он задал свой последний вопрос... насчет надписи на стене
у Клоусона... ты горел, как будто у тебя светился неоновый знак на лбу.
- Пэнборн не заметил никакого неона.
- Шериф не может знать тебя столь же хорошо, как я... но если ты не
заметил его сомнений в самом конце, то ты просто не смотрел на него. Даже
он увидел что-то неладное. Именно так он взглянул на тебя.
Ее рот слегка дрогнул. Это подчеркнуло морщинки на ее лице, морщинки,
которые он впервые увидел после несчастного случая в Бостоне и выкидыша, и
которые затем появлялись и углублялись, когда она наблюдала его все более
и более тяжелые и безуспешные попытки зачерпнуть воду из колодца, который,
казалось, уже давно высох.
Именно в это время его пьянство начало выходить из-под контроля. Все
это - несчастный случай с Лиз, выкидыш, критические отзывы и финансовый
неуспех "Мглы бездны" вслед за диким успехом "Пути Мэшина", неожиданное
запойное пьянство - в сочетании оказывало глубокое подавляющее влияние на
его психику. Он чувствовал это той самосохраняющей и повернутой внутрь
себя частью своего сознания, но это мало помогало. В конце концов он запил
полную пригоршню снотворных таблеток полбутылкой "Джек Даниэлс". Это,
конечно, была далеко не самая удачная попытка... но все же это была
попытка самоубийства. Все это происходило в течение трех лет. Но тогда
время, казалось, тянулось намного дольше, чем обычно. Иногда оно казалось
вечным.
И, конечно, очень мало или совсем ничего о нем не было рассказано на
страницах журнала "Пипл".
Теперь он увидел именно тот взгляд Лиз, каким она смотрела на него в
то проклятое время. Он ненавидел этот взгляд. Беспокойство - это плохо;
недоверие - намного хуже. Он подумал, что ему легче было бы вынести
выражение неприкрытой ненависти, чем этот странный, осторожный взгляд.
- Я ненавижу, когда ты лжешь мне, - просто сказала она.
- Я не лгал, Лиз! Упаси Господи!
- Иногда люди лгут, чтобы только остаться в спокойствии.
- Я собирался все тебе рассказать, - сказал он. - Я только пытаюсь
найти, как это лучше сделать.
Но было ли это правдой? Так ли? Он не знал. Это было какое-то дерьмо,
сумасшествие, но не это служило причиной, по которой он пытался молчаливо
лгать. Он чувствовал потребность в молчании подобно человеку,
обнаружившему кровь в своем стуле или опухоль в паху. Молчание в таких
случаях иррационально... но страх тоже иррационален.
А было и еще кое-что другое: он был писателем, воображателем. Ему
никогда не случалось встречать кого-нибудь еще, кроме себя самого, кто
имел бы более чем неясную идею, почему он или она делают что-нибудь. Он
иногда верил, что желание писать беллетристическую книгу было не более чем
защитой от смятения, может быть, даже безумия. Это была отчаянная попытка
человека, способного понять, что точность и порядок могут существовать
только в сознании людей... но никогда в их сердцах.
Некий голос внутри него шептал в первое время: "Кто ты такой, когда
пишешь, Тад? Кто ты тогда?"
И он не находил ответа на данный вопрос.
- Ну? - спросила Лиз. Ее голос был резким, балансирующим на краю
обозленности.
Он очнулся от собственных невеселых дум. - Извини?
- Ты нашел свой способ объясниться? Что же это могло быть?
- Погоди, - сказал он, - я не понимаю, почему ты так визжишь, Лиз!
- Потому что я перепугана! - сердито выкрикнула она... н он увидел
слезы в ее глазах. - Потому что ты морочил голову шерифу, н я все еще
удивляюсь, почему ты теперь морочишь голову мне! Если бы я не видела
выражения твоего лица...
- Да? - Теперь и он разозлился. - И что же это было за выражение? На
что оно оказалось так похоже?
- Ты выглядел виновным, - сказала она резко. - Ты выглядел так, будто
ты, как это было уже раньше, заверяешь людей, что ты бросил пить, но не
сделал этого на самом деле. Когда... - она вдруг остановилась. Он не знал,
что она вдруг рассмотрела на его лице - да и не был уверен, что ему
хочется знать, но это что-то вдруг впитало всю ее озлобленность. Вместо
нее на лице у Лиз появилось виноватое выражение. - Извини. Это
несправедливо.
- Почему же? - сказал он глухо. - Это правда. На данное время.
Он вернулся в ванную и взялся за полоскательницу, чтобы смыть остатки
зубной пасты. В полоскательнице был безалкогольный состав. Типа лекарства
от кашля. И ванильного концентрата в кухонном буфете. Он не пил спиртного
с того дня, как закончил последний роман Старка.
Ее рука легко коснулась плеча Тада. - Тад, мы оба рассердились. Это
лишь вредит нам обоим и никак не сможет ничему помочь. Ты сказал, что там
мог оказаться человек-психопат, который представляет себе, что он и есть
Джордж Старк. Он умертвил двух людей, мы помним об этом. Один из них
частично виновен в раскрытии псевдонима Старка. Тогда ты сам должен был бы
оказаться в самом верху списка заклятых врагов этого фанатика. Но несмотря
на это, ты что-то утаиваешь. Что означала эта фраза?
- Воробьи летают снова, - сказал Тад. Он взглянул на свое отражение в
зеркале, освещенном белым отсветом флюоресцентной лампы в ванной. То же
самое знакомое лицо. Небольшие тени под глазами, может быть, но лицо все
то же самое. Он был счастлив. Конечно, это не лицо кинозвезды, но это его,
любимое лицо.
- Да. Это что-то значило для тебя. Что же именно?
Он выключил свет в ванной и положил руки ей на плечи. Они подошли к
постели и улеглись спать.
- Когда мне было одиннадцать, - объяснил он, - мне сделали операцию.
Удалили небольшую опухоль в мозгу на участке верхней части лба. - Я так
думаю. Ты уже знала об этом и раньше.
- Да? - она смотрела на него, озадаченная.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140
пижамы для него - и отправился в ванную. Он чистил там зубы, когда ему
вдруг стало очень нехорошо. Он кинул зубную щетку, выплюнул белую пену и
бросился в туалет на ногах, которые он ощущал скорее деревянными ходулями,
чем живыми ногами.
Он кашлянул - жалкий сухой звук - но ничего не появилось. Его желудок
начал успокаиваться... по крайней мере, на какой-то испытательный срок.
Когда он вернулся, Лиз стояла в черном проеме в голубой нейлоновой
ночной рубашке, не доходившей на несколько дюймов до ее колен. Она
пристально посмотрела на Тада.
- Ты что-то скрываешь, Тад. Это нехорошо. И никогда ранее такого у
нас не было.
Он прерывисто вздохнул и вытянул вперед руки со сплетенными пальцами.
Они все еще дрожали. - Давно ли ты узнала об этом?
- Что-то в тебе было неладно, еще когда вернулся шериф сегодня
вечером. А когда он задал свой последний вопрос... насчет надписи на стене
у Клоусона... ты горел, как будто у тебя светился неоновый знак на лбу.
- Пэнборн не заметил никакого неона.
- Шериф не может знать тебя столь же хорошо, как я... но если ты не
заметил его сомнений в самом конце, то ты просто не смотрел на него. Даже
он увидел что-то неладное. Именно так он взглянул на тебя.
Ее рот слегка дрогнул. Это подчеркнуло морщинки на ее лице, морщинки,
которые он впервые увидел после несчастного случая в Бостоне и выкидыша, и
которые затем появлялись и углублялись, когда она наблюдала его все более
и более тяжелые и безуспешные попытки зачерпнуть воду из колодца, который,
казалось, уже давно высох.
Именно в это время его пьянство начало выходить из-под контроля. Все
это - несчастный случай с Лиз, выкидыш, критические отзывы и финансовый
неуспех "Мглы бездны" вслед за диким успехом "Пути Мэшина", неожиданное
запойное пьянство - в сочетании оказывало глубокое подавляющее влияние на
его психику. Он чувствовал это той самосохраняющей и повернутой внутрь
себя частью своего сознания, но это мало помогало. В конце концов он запил
полную пригоршню снотворных таблеток полбутылкой "Джек Даниэлс". Это,
конечно, была далеко не самая удачная попытка... но все же это была
попытка самоубийства. Все это происходило в течение трех лет. Но тогда
время, казалось, тянулось намного дольше, чем обычно. Иногда оно казалось
вечным.
И, конечно, очень мало или совсем ничего о нем не было рассказано на
страницах журнала "Пипл".
Теперь он увидел именно тот взгляд Лиз, каким она смотрела на него в
то проклятое время. Он ненавидел этот взгляд. Беспокойство - это плохо;
недоверие - намного хуже. Он подумал, что ему легче было бы вынести
выражение неприкрытой ненависти, чем этот странный, осторожный взгляд.
- Я ненавижу, когда ты лжешь мне, - просто сказала она.
- Я не лгал, Лиз! Упаси Господи!
- Иногда люди лгут, чтобы только остаться в спокойствии.
- Я собирался все тебе рассказать, - сказал он. - Я только пытаюсь
найти, как это лучше сделать.
Но было ли это правдой? Так ли? Он не знал. Это было какое-то дерьмо,
сумасшествие, но не это служило причиной, по которой он пытался молчаливо
лгать. Он чувствовал потребность в молчании подобно человеку,
обнаружившему кровь в своем стуле или опухоль в паху. Молчание в таких
случаях иррационально... но страх тоже иррационален.
А было и еще кое-что другое: он был писателем, воображателем. Ему
никогда не случалось встречать кого-нибудь еще, кроме себя самого, кто
имел бы более чем неясную идею, почему он или она делают что-нибудь. Он
иногда верил, что желание писать беллетристическую книгу было не более чем
защитой от смятения, может быть, даже безумия. Это была отчаянная попытка
человека, способного понять, что точность и порядок могут существовать
только в сознании людей... но никогда в их сердцах.
Некий голос внутри него шептал в первое время: "Кто ты такой, когда
пишешь, Тад? Кто ты тогда?"
И он не находил ответа на данный вопрос.
- Ну? - спросила Лиз. Ее голос был резким, балансирующим на краю
обозленности.
Он очнулся от собственных невеселых дум. - Извини?
- Ты нашел свой способ объясниться? Что же это могло быть?
- Погоди, - сказал он, - я не понимаю, почему ты так визжишь, Лиз!
- Потому что я перепугана! - сердито выкрикнула она... н он увидел
слезы в ее глазах. - Потому что ты морочил голову шерифу, н я все еще
удивляюсь, почему ты теперь морочишь голову мне! Если бы я не видела
выражения твоего лица...
- Да? - Теперь и он разозлился. - И что же это было за выражение? На
что оно оказалось так похоже?
- Ты выглядел виновным, - сказала она резко. - Ты выглядел так, будто
ты, как это было уже раньше, заверяешь людей, что ты бросил пить, но не
сделал этого на самом деле. Когда... - она вдруг остановилась. Он не знал,
что она вдруг рассмотрела на его лице - да и не был уверен, что ему
хочется знать, но это что-то вдруг впитало всю ее озлобленность. Вместо
нее на лице у Лиз появилось виноватое выражение. - Извини. Это
несправедливо.
- Почему же? - сказал он глухо. - Это правда. На данное время.
Он вернулся в ванную и взялся за полоскательницу, чтобы смыть остатки
зубной пасты. В полоскательнице был безалкогольный состав. Типа лекарства
от кашля. И ванильного концентрата в кухонном буфете. Он не пил спиртного
с того дня, как закончил последний роман Старка.
Ее рука легко коснулась плеча Тада. - Тад, мы оба рассердились. Это
лишь вредит нам обоим и никак не сможет ничему помочь. Ты сказал, что там
мог оказаться человек-психопат, который представляет себе, что он и есть
Джордж Старк. Он умертвил двух людей, мы помним об этом. Один из них
частично виновен в раскрытии псевдонима Старка. Тогда ты сам должен был бы
оказаться в самом верху списка заклятых врагов этого фанатика. Но несмотря
на это, ты что-то утаиваешь. Что означала эта фраза?
- Воробьи летают снова, - сказал Тад. Он взглянул на свое отражение в
зеркале, освещенном белым отсветом флюоресцентной лампы в ванной. То же
самое знакомое лицо. Небольшие тени под глазами, может быть, но лицо все
то же самое. Он был счастлив. Конечно, это не лицо кинозвезды, но это его,
любимое лицо.
- Да. Это что-то значило для тебя. Что же именно?
Он выключил свет в ванной и положил руки ей на плечи. Они подошли к
постели и улеглись спать.
- Когда мне было одиннадцать, - объяснил он, - мне сделали операцию.
Удалили небольшую опухоль в мозгу на участке верхней части лба. - Я так
думаю. Ты уже знала об этом и раньше.
- Да? - она смотрела на него, озадаченная.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140