Он не мог держать ее в кулаке и
прижимал к себе средней частью руки, пока другая рука вытаскивала из
бутылочки пробку. Затем он залил дезинфектант в рану, наблюдая, как
жидкость начинает забеливаться и пениться, со стиснутыми от боли зубами.
Тад поставил перекись на место, а затем перебрал еще несколько
пузырьков с медицинскими составами, изучая их наклейки. У него случались
сильные приступы болей в спине после его падения на горных лыжах два года
назад, и добрый старина Хьюм выписал ему перкодан. Тад принимал эти пилюли
очень редко, поскольку они явно действовали на него как снотворное, и ему
было почти невозможно что-либо писать после их приема.
Наконец Таду удалось обнаружить пластмассовую упаковку с пилюлями
позади крема для бритья, которому было почти тысяча лет. Тад открыл
крышечку при помощи зубов н достал пилюлю на край раковины. Он подумал, не
взять ли еще одну, но решил, что не стоит. Они были слишком
сильнодействующими.
И, может быть, они уже испортились. Ты можешь закончить эту дикую
ночь в конвульсиях и отправиться в госпиталь, как насчет этого?
Но Тад решил попробовать. Ведь другого выбора не было - боль была
невыносимой. А насчет госпиталя... он посмотрел на рану и подумал:
"Вероятно, мне следует ее показать, но будь я проклят, если сделаю это. И
так слишком много людей смотрят на меня, как на безумца, в последние дни,
сокращая мне этим жизнь".
Он высыпал еще четыре пилюли и положил их в карман брюк, а саму
упаковку убрал в аптечку. Затем заклеил рану пластырем. Глядя на пластырь,
Тад подумал: "Он заманил меня в ловушку. В ловушку своего сознания, и я
попал прямо в нее".
Но что действительно произошло? Тад по-прежнему ничего не знал точно,
но был уверен лишь в одном: он больше не хочет повторять это
представление.
4
Когда Тад ощутил, что снова владеет собой - или хотя бы приблизился к
своему обычному состоянию - он положил дневник обратно в ящик стола,
выключил свет в рабочем кабинете и отправился наверх, в спальню. Он
прислушался, уже на втором этаже, все ли спокойно.
Близнецы тихо спали. Лиз тоже.
Перкодан, видимо, не столь уж устарел и начал свою работу. Боль в
руке понемногу отступала. Если руку ненароком задеть, то он наверняка
вскрикнет от боли, но если он будет внимателен, то все не столь уж плохо.
Ох, но как она будет болеть утром... и что ты собираешься рассказать
Лиз?
Он не знал точно, что именно он скажет. Вероятно, правду или хотя бы
часть ее. Лиз уже давно научилась распознавать, когда он говорить
неправду.
Боль уменьшилась, но послешоковый эффект - всех этих пережитых ранее
шоков - все еще оставался, и Таду подумалось, что у него уйдет немало
времени, пока ему удастся уснуть. Он спустился на первый этаж и взглянул
на патрульную машину с полицейскимиохранниками. Он смог заметить огоньки
двух сигарет внутри темной машины.
"Они там сидят, как пара холодных огурцов ночью, - подумал Тад. -
Птицы их никак не потревожили, так что, возможно, они действительно здесь
и НЕ находились, исключая лишь мою голову. Ведь этим парням платят деньги,
чтобы они беспокоились из-за меня".
Это была не очень-то правдоподобная идея, но ведь его кабинет
находится на другой стороне дома. Его окна не видны с площадки для стоянки
автомобиля. Не виден и сарай. Поэтому копы могли и не разглядеть птиц. По
крайней мере, когда те начали собираться.
Но как же объяснить, что их не заметили, когда они все взлетели? Уж
не хочешь ли ты сказать, что их нельзя было услышать? Ты сам увидел, их не
менее сотни, Тад, - а возможно и две-три сотни.
Тад вышел наружу. НЕ успел он только приоткрыть дверь, как оба
охранника выскочили из машины, по одному с каждой из ее сторон. Это были
два крупных парня, двигавшиеся с молчаливой скоростью оцелотов.
Он снова позвонил, мистер Бомонт? - спросил тот, кто вышел
из-за руля. Его звали Стивенс.
- Нет - ничего в этом роде, - сказал Тад. - Я писал в моем кабинете,
когда мне послышался шум множества птиц, взлетающих в небо. Это меня
немного ошеломило. Вы ничего не слыхали?
Тад еще не знал имени копа-напарника, вылезшего со стороны
пассажирского сиденья из патрульной машины. Это был молодой светловолосый
парень с тем круглым лицом, которые всегда излучают добродушие и
доброжелательность. - И слышали, и видели их, - ответил он. Полисмен
указал на ночное небо, где уже прошедшая свою первую четверть луна висела
над домом. - Они летели как раз на фоне луны. Воробьи. Целая стая. Они
вообще-то не летают по ночам.
- Откуда, вы думаете, они здесь появились? - спросил Тад.
- Ну, и не знаю, что сказать, - ответил круглолицый охранник. -
Просто не знаю. Я ведь не веду наблюдений за пернатыми.
Он засмеялся. Но другой охранник не присоединился к его смеху. - Вы
нервничаете сегодня вечером, мистер Бомонт? - спросил он.
Тад посмотрел на него задумчиво. - Да, - ответил он. - Я нервничаю
каждую ночь с недавнего времени.
- Можем ли мы что-нибудь сделать для вас теперь, сэр?
- Нет, - сказал Тад. - Думаю, нет. Я просто полюбопытствовал о том,
что услыхал сам, в кабинете. Спокойной ночи, ребята.
- Доброй ночи, - откликнулся круглолицый. Стивенс только кивнул. Его
глаза блестели с выражением легкого подозрения из-под краев козырька
фуражки.
"Этот малый считает, что я виновен, - подумалТад, возвращаясь с этой
ночной прогулки. - В чем? Он не знает. И даже, вероятно, не очень этого и
хочет. Но у него лицо человека, подозревающего всех в виновности в
чем-либо или когда-либо. Кто знает? Может, он даже и прав".
Он закрыл дверь и вернулся в гостиную, откуда снова выглянул наружу.
Круглолицый охранник залез обратно в машину, но Стивенс все еще стоял у
дверцы водителя, и в какой-то миг Таду показалось, что Стивенс смотрит ему
прямо в глаза. Этого, конечно, не могло быть, тем более, что кисейные
занавески опущены. Стивенс мог увидеть только неясный темный контур в
окне... если он вообще что-либо и заметил.
И все же это впечатление осталось.
Тад опустил драпировки поверх занавесок и подошел к бару. Он открыл
его и вынул бутылку "Гленливета", который всегда был его любимым виски. Он
долго смотрел на бутылку и затем снова убрал ее. Ему очень хотелось
выпить, но это было бы самым худшим временем для возобновления пьянства.
Тад прошел на кухню и налил себе стакан молока, стараясь не задеть
левую руку. Рана горела и саднила.
"Он был ошеломлен, - подумал Тад. - Это длилось недолго - он тут же
ощетинился и выдал этот рубец - но он был ошеломлен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140
прижимал к себе средней частью руки, пока другая рука вытаскивала из
бутылочки пробку. Затем он залил дезинфектант в рану, наблюдая, как
жидкость начинает забеливаться и пениться, со стиснутыми от боли зубами.
Тад поставил перекись на место, а затем перебрал еще несколько
пузырьков с медицинскими составами, изучая их наклейки. У него случались
сильные приступы болей в спине после его падения на горных лыжах два года
назад, и добрый старина Хьюм выписал ему перкодан. Тад принимал эти пилюли
очень редко, поскольку они явно действовали на него как снотворное, и ему
было почти невозможно что-либо писать после их приема.
Наконец Таду удалось обнаружить пластмассовую упаковку с пилюлями
позади крема для бритья, которому было почти тысяча лет. Тад открыл
крышечку при помощи зубов н достал пилюлю на край раковины. Он подумал, не
взять ли еще одну, но решил, что не стоит. Они были слишком
сильнодействующими.
И, может быть, они уже испортились. Ты можешь закончить эту дикую
ночь в конвульсиях и отправиться в госпиталь, как насчет этого?
Но Тад решил попробовать. Ведь другого выбора не было - боль была
невыносимой. А насчет госпиталя... он посмотрел на рану и подумал:
"Вероятно, мне следует ее показать, но будь я проклят, если сделаю это. И
так слишком много людей смотрят на меня, как на безумца, в последние дни,
сокращая мне этим жизнь".
Он высыпал еще четыре пилюли и положил их в карман брюк, а саму
упаковку убрал в аптечку. Затем заклеил рану пластырем. Глядя на пластырь,
Тад подумал: "Он заманил меня в ловушку. В ловушку своего сознания, и я
попал прямо в нее".
Но что действительно произошло? Тад по-прежнему ничего не знал точно,
но был уверен лишь в одном: он больше не хочет повторять это
представление.
4
Когда Тад ощутил, что снова владеет собой - или хотя бы приблизился к
своему обычному состоянию - он положил дневник обратно в ящик стола,
выключил свет в рабочем кабинете и отправился наверх, в спальню. Он
прислушался, уже на втором этаже, все ли спокойно.
Близнецы тихо спали. Лиз тоже.
Перкодан, видимо, не столь уж устарел и начал свою работу. Боль в
руке понемногу отступала. Если руку ненароком задеть, то он наверняка
вскрикнет от боли, но если он будет внимателен, то все не столь уж плохо.
Ох, но как она будет болеть утром... и что ты собираешься рассказать
Лиз?
Он не знал точно, что именно он скажет. Вероятно, правду или хотя бы
часть ее. Лиз уже давно научилась распознавать, когда он говорить
неправду.
Боль уменьшилась, но послешоковый эффект - всех этих пережитых ранее
шоков - все еще оставался, и Таду подумалось, что у него уйдет немало
времени, пока ему удастся уснуть. Он спустился на первый этаж и взглянул
на патрульную машину с полицейскимиохранниками. Он смог заметить огоньки
двух сигарет внутри темной машины.
"Они там сидят, как пара холодных огурцов ночью, - подумал Тад. -
Птицы их никак не потревожили, так что, возможно, они действительно здесь
и НЕ находились, исключая лишь мою голову. Ведь этим парням платят деньги,
чтобы они беспокоились из-за меня".
Это была не очень-то правдоподобная идея, но ведь его кабинет
находится на другой стороне дома. Его окна не видны с площадки для стоянки
автомобиля. Не виден и сарай. Поэтому копы могли и не разглядеть птиц. По
крайней мере, когда те начали собираться.
Но как же объяснить, что их не заметили, когда они все взлетели? Уж
не хочешь ли ты сказать, что их нельзя было услышать? Ты сам увидел, их не
менее сотни, Тад, - а возможно и две-три сотни.
Тад вышел наружу. НЕ успел он только приоткрыть дверь, как оба
охранника выскочили из машины, по одному с каждой из ее сторон. Это были
два крупных парня, двигавшиеся с молчаливой скоростью оцелотов.
Он снова позвонил, мистер Бомонт? - спросил тот, кто вышел
из-за руля. Его звали Стивенс.
- Нет - ничего в этом роде, - сказал Тад. - Я писал в моем кабинете,
когда мне послышался шум множества птиц, взлетающих в небо. Это меня
немного ошеломило. Вы ничего не слыхали?
Тад еще не знал имени копа-напарника, вылезшего со стороны
пассажирского сиденья из патрульной машины. Это был молодой светловолосый
парень с тем круглым лицом, которые всегда излучают добродушие и
доброжелательность. - И слышали, и видели их, - ответил он. Полисмен
указал на ночное небо, где уже прошедшая свою первую четверть луна висела
над домом. - Они летели как раз на фоне луны. Воробьи. Целая стая. Они
вообще-то не летают по ночам.
- Откуда, вы думаете, они здесь появились? - спросил Тад.
- Ну, и не знаю, что сказать, - ответил круглолицый охранник. -
Просто не знаю. Я ведь не веду наблюдений за пернатыми.
Он засмеялся. Но другой охранник не присоединился к его смеху. - Вы
нервничаете сегодня вечером, мистер Бомонт? - спросил он.
Тад посмотрел на него задумчиво. - Да, - ответил он. - Я нервничаю
каждую ночь с недавнего времени.
- Можем ли мы что-нибудь сделать для вас теперь, сэр?
- Нет, - сказал Тад. - Думаю, нет. Я просто полюбопытствовал о том,
что услыхал сам, в кабинете. Спокойной ночи, ребята.
- Доброй ночи, - откликнулся круглолицый. Стивенс только кивнул. Его
глаза блестели с выражением легкого подозрения из-под краев козырька
фуражки.
"Этот малый считает, что я виновен, - подумалТад, возвращаясь с этой
ночной прогулки. - В чем? Он не знает. И даже, вероятно, не очень этого и
хочет. Но у него лицо человека, подозревающего всех в виновности в
чем-либо или когда-либо. Кто знает? Может, он даже и прав".
Он закрыл дверь и вернулся в гостиную, откуда снова выглянул наружу.
Круглолицый охранник залез обратно в машину, но Стивенс все еще стоял у
дверцы водителя, и в какой-то миг Таду показалось, что Стивенс смотрит ему
прямо в глаза. Этого, конечно, не могло быть, тем более, что кисейные
занавески опущены. Стивенс мог увидеть только неясный темный контур в
окне... если он вообще что-либо и заметил.
И все же это впечатление осталось.
Тад опустил драпировки поверх занавесок и подошел к бару. Он открыл
его и вынул бутылку "Гленливета", который всегда был его любимым виски. Он
долго смотрел на бутылку и затем снова убрал ее. Ему очень хотелось
выпить, но это было бы самым худшим временем для возобновления пьянства.
Тад прошел на кухню и налил себе стакан молока, стараясь не задеть
левую руку. Рана горела и саднила.
"Он был ошеломлен, - подумал Тад. - Это длилось недолго - он тут же
ощетинился и выдал этот рубец - но он был ошеломлен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140